Епископ Выборгский Назарий: Мне дорого все, к чему приложены труды Источник: Официальный сайт РПЦ МП О прошлом и о будущем Александро-Невской лавры корреспондент портала "Вода живая" побеседовал с наместником обители епископом Выборгским Назарием.
Ваше Преосвященство, Александро-Невская лавра жемчужина петербургской культуры. Сюда приходит множество туристов. Мешают ли они жизни монастыря?
Поскольку монастырь стоит здесь, в конце Невского проспекта, посреди мира, то о пустынножительстве говорить не приходится. Но монах, если он опытный, даже на базаре останется монахом. Настоящие подвижники, имеющие духовную практику, всегда наедине с Богом. Главное предназначение монастыря молитва за весь мир, оказание духовной и социальной помощи людям. И эта задача нигде не меняется, но у нас ее труднее осуществлять. Поэтому когда приходят кандидаты на поступление, я, как наместник, смотрю, сумет ли человек, фактически живя в миру, исполнять монашеские обеты. Отказываем людям молодым, не укрепившимся, не получившим духовного образования, не умеющим дать ответ вопрошающим. А принимаем готовых жить среди мира, ежедневно с миром сталкиваться, но при этом не разрушать своего внутреннего устроения. Вот в чем особенность нашего монастыря.
Существует ли идеальная форма монашества? Многие сейчас говорят о том, что монашество в миру более востребовано, более прогрессивно.
Идеальная форма монашества существует только на небесах. Никогда не бывает в монастыре все в полном порядке, ни один брат не становится сразу старцем. Монахами не рождаются, люди сюда приходят часто с непростой прошлой жизнью, взглядами, и все это не остается за воротами монастыря. Только долгий упорный труд духовный, а иногда и не только заставляет человека не только начать думать о своем спасении, но и пытаться идти по этому пути.
Монашество всегда было важной социальной и политической силой. Хорошо или плохо, что оно эту роль утратило? Многие опросы показывают, что сейчас люди желают вовлечения Церкви в социальную работу. Что этому мешает?
Важной силой монашество было в то время, когда оно находилось как бы с государством врозь. Но, с другой стороны, цари были помазанниками Божиими и брали благословение у Предстоятеля Церкви, в ту пору монашество влияло на сановников, особенно на местную власть (как сейчас сказали бы, на глав муниципальных округов). Сейчас модно упрекать Церковь в том, что она якобы сращивается с государством. Это совершенно надуманное утверждение. Если я общаюсь с вице-губернатором разве это означает, что Церковь сращивается с государством? Или если Церковь поддерживает то, что делает государство, значит, она "сращивается"? Почему Церковь должна быть всегда в оппозиции? Это неправильно, неконструктивно.
С другой стороны, Церковь обвиняют в том, что она "лезет, куда не надо". Но члены Церкви такие же граждане своего государства, и иерархам Церкви небезразлично, какими чаяниями живет паства, имеет ли кусок хлеба, может ли достойно воспитывать детей. У нас есть полное моральное право давать оценку отдельным действиям государства или каких-то личностей. Если какой-то губернатор, например, ратует за однополые браки, это противоречит устоям, по которым много веков живут Церковь и ее члены. Почему мы не можем сказать: знаете, может, это где-то и модно, а вот наша оценка совсем другая.
Церковь ведет огромную социальную работу, но о ней мало пишут, да и мало ее знают. Светские СМИ, к сожалению, ищут "жареного", увлекаются дешевыми "сенсациями", а о многом хорошем, что есть в Церкви, молчат.
В какую сторону, помимо духовного совершенствования, должен, по-Вашему, расти, развиваться монастырь?
Нужно учитывать, в каком городе мы живем. Лавра не должна быть заповедным местом, где культуре нет места. У нас уже десять лет действует просветительский Свято-Духовский центр, где звучит и духовная, и классическая музыка, проходят фестивали, конкурсы, встречи, кинопоказы.
Со временем откроем монастырский музей. В нем, среди прочего, будет представлена живопись: когда-то лавра обладала замечательным собранием картин. Будет у нас и общедоступная библиотека.
Хотелось бы, чтобы вся братия осознавала, что мы не только молитвенники. К нам часто приходят люди, которые еще не в Церкви. Мы призваны привести их туда, но используя понятные им средства. Поэтому я стараюсь привлекать братию к культурной работе. К примеру, один из наших монахов ведет ежемесячный лекторий христианского кино. Так или иначе, общаясь с людьми не только в храме, монах рассказывает о себе. Почему бы и нет? Это нормально. Тайное в нас только то, в чем человек разбирается перед Богом с духовником.
Есть ли какие-то места в лавре, которые Вам особенно дороги?
Мне, как и всем, дорого место, где находятся мощи нашего небесного покровителя, святого благоверного князя Александра Невского. Еще люблю крипту Свято-Троицкого собора, потому что в нее вложено много труда. Знаю, чего стоит наш новый Крестильный храм, который там находится. Еще подвал под нынешней трапезной: когда я впервые туда вошел, подумал, что до конца жизни не справлюсь с этим хаосом, а сейчас там все в порядке. Словом, мне дорого все, к чему приложены большие усилия. Это во мне говорит строитель, хозяйственник.
Владыка, Вы ставите перед властями вопрос о передаче Благовещенского храма и других святынь на баланс лавры. Для чего Церкви новые помещения, особенно не храмовые, ведь это большие расходы и труды по восстановлению?
Вопрос о Благовещенской церкви принципиальный: именно с нее началась лавра. Первая Божественная литургия была отслужена в праздник Благовещения Пресвятой Богородицы в деревянном Благовещенском храме, который, правда, находился тогда на нынешнем Тихвинском кладбище. У нас до сих пор нет престола, посвященного нашему покровителю, святому Александру Невскому, он должен быть восстановлен в верхнем храме Благовещенской усыпальницы. Я передал проект договора о передаче этого знакового для монастыря храма на наш баланс в Государственный музей городской скульптуры. Надеюсь, к 6 декабря, дню памяти святого Александра Невского, мы его подпишем.
Но мы действительно не можем браться за все сразу. Музей предложил нам Лазаревскую церковь в виде развалин, но сейчас браться за нее я не рискую. Тихвинский храм настолько перестроен, что браться за него пока тоже сложно.
Пока не решенным остается вопрос о возвращении Государственным Эрмитажем экспроприированной большевиками серебряной раки, в которой хранились мощи святого Александра Невского.
Обычно спрашивают, как человек пришел к вере, а монаха как пришел к мысли о монашестве. Как это было у Вас?
На Пасху 1961 года, придя с мамой в храм, я стал жертвой облавы комсомольцев. На другой день в школе мне выстригли крест на голове и запретили стричься, чтобы дольше издеваться над "святошей". След в душе остался на всю жизнь. Но злобы не осталось, и Господь помог не отойти от Церкви. Хоть и перестал на время с мамой ходить в храм, но дома все православные традиции мы соблюдали.
Когда поступил в Симферополе в институт, тоже не удавалось бывать в храмах. Зато ходил на могилку к святому профессору архиепископу Луке (Войно-Ясенецкому). А когда работал в Киеве, сослуживцы знали, что я пою в церковном хоре, но меня никто не продал, и я вспоминаю это с большой теплотой.
Поступая в Ленинградскую духовную семинарию, я предоставил на работу справку, что сдавал экзамены, но вместо того, чтобы дать положенный учебный отпуск, мне засчитали прогул. Об этом даже есть запись в трудовой книжке, которую я до сих пор храню, как памятник советской эпохи.
Вы родились на Украине, но большую часть жизни прожили в России. Кем Вы себя ощущаете, украинцем или русским? Насколько важно для христианина и для монаха чувство Родины? Каков Ваш взгляд на отношения России и Украины?
30 лет я живу в России, но все равно чувствую себя украинцем. Специально не стараюсь избавиться от акцента и не стесняюсь сказать, что я с Украины и еще из деревни. Кстати, это дает возможность разбираться в том, в чем городские не разбираются. Что скрывать, на Украине, особенно в домашних условиях, хозяйство ведут лучше, чем в России. Отношение к земле, хлебу, родителям, воспитание детей там более строгое. Не дай Бог заматериться или не поздороваться с кем-то достанется! Воспитывали нас в строгости, и я бесконечно благодарен за это родителям. Христианин это наднациональное понятие. Но, тем не менее, чувство малой родины вызывает теплые воспоминания: когда что-то видишь хорошее, сравниваешь, что это "как дома". Утверждение "я люблю Бога, а больше никого и ничего" неправильный посыл. Если человек не любит своего родного места, трудно поверить, что он любит весь мир.
Мне жаль, что многое испорчено в отношениях двух славянских народов. Не могу давать оценку политическую, но надо отметить, что раздрай пошел, когда стал распадаться Советский Союз. Пока Церковь не разделили, не было и речи об отделении Украины, вера оставалась цементом, который скреплял нас. А когда там появился новоявленный "патриарх" и было нарушено единство Православия, возобладали силы, которые стали стремиться к обособлению.
Конец 1980-х и 1990-е годы одним запомнились разрухой, другим церковным возрождением и началом религиозной свободы. Какие самые яркие воспоминания остались у Вас от этого периода?
В 1988-м я закончил Ленинградскую духовную академию, а до этого полжизни прожил в СССР, привыкнув к тому, что нужно следить, что говоришь, и оглядываться, когда куда-то идешь. За мной следили. За две недели до отъезда в Ленинград у меня в метро из кармана украли паспорт, и я точно знаю, что это сделали те, кто не хотел, чтобы я сюда ехал.
В 1990-х нам многого недоставало в материальном плане, но это компенсировалось чувством некоей свободы (ведь абсолютной свободы нет, ею обладает только Господь). Мы получили возможность открыто исповедовать веру это было главное.
Но даже до сих пор витают над нами тени прошлого. Хоть и боимся в этом признаться. Когда идешь мимо храма, тебе, как православному христианину, хочется перекреститься и поклониться. И вот, каждый раз ловлю себя на мысли, что тянет оглянуться. Вот что неприятное осталось в крови.
Всю свою сознательную жизнь, с 1986 года, каждый день я был занят какой-то стройкой в Выборге, на Валааме, на Коневце, а сейчас в Александро-Невской лавре. Кажется, я уже жить без этого не могу. Если бы меня отправили куда-то в идеально отстроенное место, я бы все равно нашел, что строить, это у меня тоже навсегда в крови.
Самое главное в эти годы восстановлено и возведено много храмов. И прихожан в нашем монастыре не уменьшается. То, что люди не оставляют лавру, меня ободряет.
|