Владимир Легойда Достоевский и братья Стругацкие,
или 26 встреч с золотой молодежью Источник: Фома – Девушка, назовите, пожалуйста, романы Достоевского.
– Преступление и наказание.
– А еще?
– Я только это читала.
– Я Вам помогу. Очень известный роман. Первое слово "Братья..."
– Точно (хлопает себя по лбу): Братья Стругацкие!..
Это не анекдот. Такой диалог состоялся у меня с абитуриенткой одного из лучших вузов страны в начале июля на собеседовании, которое мы, слава Богу, пока можем проводить, несмотря на костлявую руку всеобщей ЕГЭизации.
За несколько часов работы мы с коллегой успели пообщаться с двадцатью шестью выпускниками разных школ России. Конечно, не ахти какая выборка, но кое-что сказать можно. Пожалуй, первое – то, что вышеприведенный диалог не относится к курьезам вступительных экзаменов – в копилке у каждого преподавателя есть не менее смешные (точнее, трагикомичные) истории. В этом году 26 встреч равнялись 26 курьезам. Или почти 26-ти.
К "братьям Стругацким" могу добавить не уступающий по художественной силе диалог, начавшийся с заявления абитуриентки о том, что она очень любит и глубоко изучает Достоевского. Обрадованные, но уже наученные горьким опытом, мы осторожно попросили назвать романы великого писателя. Глубокое изучение выражалось в глубокомысленном "Ээээээ..." Далее последовало:
– Ну, вспомните! "Воскресенье", например, кто написал? (Согласен, не совсем честно, но "препод" – тоже человек.)
– Достоевский!
– А "Портрет Дориана Грея"?
– Нет, это Бредбери написал. Кажется...
Молодец. А ведь многие и фамилии такой не слышали – Бредбери. В общем, из 26 человек лишь один смог назвать больше трех романов Достоевского, трое или четверо – хотя бы один роман Л. Н. Толстого, помимо "Войны и мира". Никто (!) не смог даже приблизительно идентифицировать Д. С. Лихачева. От ответов на вопрос о том, кто такие Бахтин и Аверинцев стыдно становилось уже преподавателям. Про то, что мы с коллегами читали на следующий день, проверяя письменные работы, говорить не очень хочется... Ограничусь одной цитатой из работы, изложенной в художественной форме: "За свои 16 недолгих, но сытых лет Танюха так и не поняла, что пить алкоголь вообще вредно, а "Ягуар" – тем более..."
Следующее, что стоит отметить в абитуриентах-2012 – отсутствие ориентации в истории. Точнее, в хронологии. Ни один (sic!) – а спрашивали из принципа практически у всех, – не смог назвать правителей России от Сталина и до наших дней. Пожалуй, самым смелым и оригинальным было утверждение, что эстафету управления Советский Союзом у Сталина принял... Ленин! На наш вопрос, а не помнит ли уважаемый абитуриент, кто стоял во главе партии большевиков в октябре 1917 года, немного озадаченный абитуриент медленно произнес, что, "кажется, тоже Ленин". Потом быстро взял себя в руки. "Получается, Ленин два раза был?" – уточнили мы. "Получается да", – уже без тени сомнений бодро ответствовал борющийся за право носить имя студента. (Вспоминается классика советского кинематографа: "Выходит, у Вас два мужа? – Выходит, что два!") Еще из запомнившегося: "В конце 1980-х Америка сбросила атомную бомбу на Хиросиму, после чего была образована ООН...", "После смерти Сталина правили Брежнев, потом в 70-х годах Горбачев, потом Ельцин, который и был последним советским президентом".
Самой безобидной, на мой взгляд, в интеллектуальном ориентировании абитуриентов была неспособность различать политических духов, то есть, разбираться в политико-правовом устройстве государства российского. Вопрос о том, какими органами государственной власти представлены в нашей стране три ветви этой самой власти, половину абитуриентов ставил в тупик, а у остальных будил бурную фантазию. "Дума – это орган исполнительной власти, в котором заседают министры" был не самым интересным ответом, уверяю вас.
В популярном среди молодежи Интернет-сервисе Твиттер страничка Ф. М. Достоевского пользуется большим спросом. Длина сообщения в Твиттере не может превышать 140 символов.
Когда от отчаяния мы с коллегой переходили на просто: "назовите полководцев ВОВ" или "кто такие передвижники, "Могучая кучка"" и проч., то следовавшие ответы быстро превращали нашу беседу в знаменитый разговор доктора Ватсона с Шерлоком Холмсом в начале славных дел... Помните, гениальное у великого сыщика: "Коперник? Знакомая фамилия..." Но если английский детектив мотивировал свою забывчивость тем, что не мог позволить себе забивать голову ненужной информацией, то нам в 26-ти случаях так и не удалось выяснить, чем наполнены светлые головы наших собеседников, ничтоже сумняшеся причислявших к советским маршалам периода Великой Отечественной наряду с Жуковым также Багратиона и Баратынского...
После пережитого впору сделаться мизантропом, но, во-первых, христианам это не показано, а, во-вторых, перед нами сидели не какие-то интеллектуальные маргиналы, но обычные (и, простите, далеко не самые плохие) дети. Весьма прилично сдавшие ЕГЭ, готовившиеся к собеседованию... Хорошие дети, в общем. Но если в прошлом году после такого собеседования мой вывод был "у нас нет школы" (да не обидятся на меня те, кто самоотверженно и честно совершает подвиг учительства), то в этом году к этому добавилось еще "у нас нет семьи". Ну о чем-то же родители говорят дома? С детьми, друг с другом. Ну какие-то книги в квартирах имеются. Электронные, аудио – или еще какие-нибудь. Каковы сегодня фоновые знания тинейджеров? Не дают ответа.
Я не склонен считать, что "в наше время трава была зеленее, а люди начитаннее". Просто времена меняются, а мы пытаемся остаться прежними, что в чем-то хорошо, а в чем-то и не очень. Во-первых, серьезной проблемой является разрыв в линейном способе получения знаний, к которому привыкли поколения преподавателей, и новыми способами, давно ставшими реальностью для молодежи, но остающимися terra incognita для старших. И этот разрыв все больше будет давать о себе знать, если мы не вступим в диалог, понятный обеим сторонам. Во-вторых, предыдущий вывод не отменяет того, что есть некие культурные константы, которые нужно усваивать – вне зависимости от способа получения знаний. В-третьих... В третьих, очень важным является вопрос: а что такое знания в современном мире? Не праздный вопрос, который все острее встает и перед философией науки, и перед практикой школьного и вузовского образования.
P. S. Друг, с которым мы проводили собеседование, позже сообщил, что, когда он гневно рассказывал товарищам на работе про "все это", некоторые коллеги (лет 20-25) искренне недоумевали: что за странные вопросы. А одна даже была уверена, что бомбу на Хиросиму действительно сбросили в 80-е годы.
P. P. S. А первое, что сделал я, вернувшись домой, это провел несколько разъяснительно-обучающих бесед со старшей дочкой Лизой (4 года), посвящая ее в имена и названия книг любимых писателей. Результатом чего через пару дней стал такой диалог:
– Папа, а он в Царствии Небесном...
– Кто?
– Твой любимый писатель, Достоевский...
– Откуда ты знаешь?
– А его отпевали...
Что тут скажешь? Достоевщина, дорогие братья Стругацкие!
|
