RELIGARE («РЕЛИГИЯ и СМИ») , religare.ru
|
|
20 июля 2012 Ольга Джарман Аретей Каппадокийский: неизвестный добрый доктор античности "Диабет – удивительная болезнь, не частая среди людей, при которой плоть и члены словно растворяются" Когда студенты-медики, вчерашние школьники, слышат тему лекции "Античная медицина", они испытывают определенную гордость. "Ну, это-то мы знаем! Гиппократ, Гален! Не то, что египетские суну и местопотамские асу и ашипу, чьи имена-то и произнести с первого раза не удается!" Но если студенты в дальнейшем открывают для себя античных врачей Сорана и Руфа, Асклепиада и Цельса, Диоскорида и Орибасия, то знания большинства так и ограничиваются двумя именами – Гиппократа и Галена. Это несправедливо. Как по отношению к истории медицины, так и к этим людям, на чьих трудах учились поколения врачей Греции, Рима, Византии и Средневековой Европы. В этом очерке мне хотелось бы рассказать о малоизвестном для неспециалистов, но очень интересном античном враче, соименном греческому слову "арете" – "добродетель" (или, точнее, "соответствие своему предназначению"). Это Аретей из Каппадокии, Аретей Каппадокийский. Позволю себе обширную цитату. "Диабет – удивительная болезнь, не частая среди людей, при которой плоть и члены словно растворяются, становясь мочой. Природа этой болезни, так же как и водянки – холодная и влажная. При этой болезни, очевидно, поражаются почки и мочевой пузырь, ибо больной никогда не прекращает мочиться, при этом мочеиспускание его непрестанное, подобно тому, как льется струя из открытого водопровода. Итак, природа этой болезни – хроническая, и требуется длительное время для ее формирования, но, когда болезнь полностью сформировалась, дни пациента сочтены; ибо растворение плоти очень быстрое и смерть скорая. Более того, жизнь отвратительна и мучительна. Жажда неутолима; больной пьет неимоверное количество жидкости, которое, однако, не соответствует огромному количеству мочи, ибо мочи выходит больше; и никто не может прекратить жажду больного или его постоянное мочеиспускание. Ибо, стоит им воздержаться от питья, рот их запекается, а тело иссыхает; у них начинается тошнота, беспокойство и жажда, подобная жжению; и вскоре жажда палит их, как огонь"... Вы прочли первое описание сахарного диабета в европейской медицинской литературе. Сделал его врач Аретей, он же дал имя этой болезни, смертельной в его эпоху, да и позднее, вплоть до открытия инсулина. Он назвал ее "диабет". Так назывался сифон на римских акведуках, через который постоянно лилась вода. Действительно, обильное мочеотделение из-за присутствия глюкозы в моче – один из основных симптомов нелеченого сахарного диабета. К сожалению, русский перевод не может выразить всю красоту стиля Аретея. Но даже перевод позволяет понять, как высоки были наблюдательность, сострадание к больным и владение письменной речью у этого незаурядного человека. Достаточно сказать, что термин, который он ввёл в обиход, существует до сих пор, применяется к заболеванию, описанному им же, и входит в международную классификацию болезней. Стоит добавить, что именно Аретей ввел разделение болезней на "острые" и "хронические". Этим разделением врачи всего мира пользуются до сих пор, не подозревая, что у столь простой и древней, но очень глубокой по подходу классификации есть свой автор. А стиль изложения трактатов Аретея, совсем не похожий на современные сухие учебники по медицине, стал поводом долгих споров. Идёт 1828 год. В Лейпциге известный филолог Кюн издает труд "древнегреческого врача Аретея". Среди историков фурор: найден труд современника Гомера! Этот труд написан прекрасным ионийским диалектом греческого, на котором написаны "Илиада" и "Одиссея"! "Быть может, Аретей – не современник Гомера, – говорят более трезвые ученые, – но то, что он современник Гиппократа, это точно! Ведь Гиппократ тоже писал на ионийском диалекте. Подумать только, перед нами труды врача, жившего в V веке до нашей эры!" Но дальнейшие исследования текста показали, что Аретей жил после Рождества Христова, но виртуозно владел древним ионийским и намеренно подражал слогу Гиппократа и Гомера. Это было знаком особой образованности. Вспомним свт. Григория Богослова, который писал духовную лирику на так называемом "классическом древнегреческом" языке, уже не употреблявшимся в его время. Период похвал сменился периодом обвинения Аретея в плагиате. "Он не самобытный автор, все, что у него есть, списано с других медицинских книг, авторы которых жили до него" – таков был суровый вердикт науки в начале XX века. И хотя "плагиат" античности в то время считался совершенно не предосудительным занятием, восторженные возгласы исследователей утихли. Аретей из талантливого клинициста и писателя превратился в средненького провинциального врача, вычурным языком конспектировавшим труды некоего столичного врача Архигена. Однако в 60-е годы XX века восторжествовала справедливость. Было доказано, что Аретей – самобытный врач, живший I в веке нашей эры, блестяще владевший стилем Гомера и Гиппократа, а не просто подражавший их манере изложения. Аретею было что рассказать о болезнях. Помимо симптомов диабета, он описал клиническую картину столбняка и многих других заболеваний. При этом чувство трагического у него находится на уровне классических трагедий Софокла и Эврипида. Никто из древних врачей так не сострадал своим больным, описывая их муки. Это вполне естественно для античной культуры: умирание выводило человека из рамок человеческих отношений. Даже у Платона при описании смерти его любимого учителя, благородного Сократа, нет картины последних минут: Сократ отворачивается к стене и умолкает. А стоики, нравственные правила которых требовали помочь страдальцу, не сочувствуя ему – ибо это страсть, недостойная мудреца, – говорили: "Только больные глаза влажнеют, видя слёзы в чужих глазах". И вот, описывая в своем учебнике для юношей, будущих врачей, клиническую картину столбняка, приводящего к смерти (тогда не было ни вакцин, ни сывороток), Аретей говорит о "великом несчастье врача" видеть, как человек страдает, и не иметь возможностей помочь. Что остается врачу? Нет, не уходить, закрыв простыней агонию, как Тесей покрыл Ипполита, а скорбеть вместе с больным... "Болезнь начинается с поражения челюстей и сложна для лечения, будучи весьма опасной для жизни. Нижняя челюсть упирается в верхнюю так сильно, что не разжать их ни рычагом, ни клином. Все тело неподвижно вытянуто в одну прямую линию, без малейшего изгиба и способности двигать каким-либо членом, ибо руки и ноги также вытянуты прямо. Опистотонус же выгибает всего человека назад, так что откинутая назад голова лежит между плечами, гортань выпячена и торчит, челюсти сильно разведены и зияют, редко стиснуты. Хрипящее дыхание. Живот и грудь выпячены вперед. Моча отделяется непроизвольно, подложечная область напряжена и при постукивании издает звук. Руки в состоянии разгибания и откинуты назад, ноги безобразно искривлены и выгнуты в противоположном подколенной впадине направлении... При всех видах – сильные боли, при всех – жалобные стоны, исходящие из глубины груди... он не только пригибается вперед наподобие дуги, но как бы свертывается в шар, так, что голова покоится на коленах, а спина и ноги перекидываются наперед до того, что кажется, будто коленный состав выпирает сквозь коленную ямку. Весь облик больного теряет тогда всякое человеческое подобие... Пораженный им становится неузнаваем даже для лучших друзей. И присутствующий врач ничего не в силах сделать ни для сохранения жизни, ни для уменьшения болей, ни для улучшения безобразного искривления. Врачу остается только скорбеть вместе с больным, только быть вместе с ним до тех пор, пока смерть принесет ему облегчение. И в этом – великое несчастье врача". А как же плагиат? Доказано, что это Архиген списывал с Аретея. Кроме того, интересные свидетельства, касающиеся знаменитого врача античности Галена, приводит современный историк античной медицины V. Nutton. Как известно, Гален был своеобразной личностью. Он не любил цитировать своих врачей-современников и врачей, живших незадолго до него. Тем не менее, у Галена существуют два отрывка, которые дают нам пищу для размышлений. У Аретея приводится история больного элефантиазом (слоновостью), покинутого всеми друзьями, который чудесным образом исцелился, выпив воду из кувшина, в котором до этого утонула змея. В одной из своих ранних работ Гален приводит эту же историю, не указывая, у кого ее позаимствовал. Спустя 30 лет Гален снова рассказывает историю об исцелении – для него характерно забывать, что он писал в своих ранних книгах. Поскольку Гален был личным врачом императора, у него были все условия написать несметное количество книг. И пергамент, и рабы-секретари делали его труд значительно более легким, чем у Аретея. Так вот в следующий раз рассказывая ту же историю, он уже заявляет, что сам был свидетелем исцеления больного, и произошло это исцеление в пору его юности в Малой Азии. Скорее всего, как считает знаток Галена V. Nutton, с течением времени событие, о котором Гален лишь слышал или читал, стало преподноситься им как личное свидетельство. Аретей, в отличие от своего коллеги Галена, жил далеко от двора императора – в Каппадокии. То есть в далёкой провинции, которая, правда, со временем даст миру великих защитников самой сути христианства (именования Христа, Сына Божия, Страдальца и Спасителя Истинным Богом). В своей глуши Аретей лечил больных, писал книги. Чудом они дошли до нас. Ведь императорских писцов, которые копировали бы его слова на дорогом пергамене, у него не было. Был только данный Богом талант. Его книги копировали не писцы, а врачи, желавшие иметь свой личный экземпляр, к которому можно обратиться при размышлениях над сложным диагнозом в поисках лечения. Ведь Аретей не только описывал смертельные болезни. Он предлагал и способы лечения многих хронических заболеваний, в том числе водянки (теперь мы называем такое состояние сердечной недостаточностью). "Этот врач, который был не только врачом, сохранил в своей душе место для человечности, и даже, описывая патологию, охваченный описываемым им страданием, ("pathos"), писал с состраданием. Он мог описать тот стыд, который испытывает больной от своей болезни, то желание смерти, которое охватывает несчастного, скорбь и печаль родных страдальца. Его описание имеет черты античной трагедии", – пишет исследователь Аретея, K. Deichgraber. Кто знает, не было ли столь нехарактерное для века Нерона мировоззрение вызвано тем, что врач Аретей из в гористой Каппадокии был христианином? Судя по его текстам, ему близки взгляды стоиков – и всё-таки его глаза влажнеют, видя слёзы в чужих глазах. Влажнеют и глаза его читателей... Какое-то иное влияние, кроме стоического, коснулось его души. Между прочим, он называл себя "пневматиком". И одному Богу известно, только ли одну из медицинских школ он имел в виду, или подразумевал одно из тайных наименований христиан |
 |
РЕКЛАМА |
