Михаил Фатеев Заметки католического паломника
- Russians? Рузки?
- Yes! We are Russians! Мы русские!
- Orthodox?
- We are Russians! Russians!
Голова монахини, торчавшая над высокой монастырской стеной, исчезла. Мы с друзьями стоим у закрытых врат греческого монастыря на горе Фавор. Тянуться минуты ожидания. Наконец створка металлической калитки приоткрывается. Уже другая монахиня спрашивает нас на английском:
- Вы русские?
- Русские.
- Православные?
Врать не хочется, да и у стоящих рядом со мной дамочек вид явно не паломнический.
- Нет. Но мы русские!
- Вы верующие?
- Да. Я, например, католик.
Продолжать список, думаю не стоит. За моей спиной стоят иудей, трое протестантов и неверующий. Но монахиня и не интересуется полным списком.
- У Вас есть своя католическая церковь.
- Но я хочу помолиться!
- Как Вы католик будете здесь молиться?! У нас свои молитвы! А у Вас своя церковь.
Ну, кто меня тянул за язык, говорить, что я католик! Теперь не впустят. Жаль. Ворота со скрипом закрываются. Тишина. Где-то в голубом безоблачном галлилейском небе пролетает белая птица, не разберу какая. Решаем уже садиться в микроавтобус. Над монастырской стеной вновь появляется любопытное лицо монахини, одновременно с этим приоткрываются ворота и перед нами предстает бородатый священник. Вновь начинается диалог о национальности. Однако про вероисповедание не спрашивает.
- Входите. Но на камеру не снимать.
Уходя куда-то вдаль, священник показывает рукой на вход в церковь, рядом с которой развивается греческий флаг. Двор ухоженный, в цветах и фруктовых деревьях. Входим в храм. Зоркая монахиня следит за нашим поведением. После того как я, по-православному перекрестившись, приложился к иконе, стоящей посреди храма, нескрываемая тревога спала с ее лица.
Посмотрев на образа, написанные явно на рубеже XIX и ХХ веков я подхожу к ней.
- Это женский монастырь.
-Да.
- А сколько монахинь?
- Двенадцать.
- Вы все гречанки?
- Спросите у священника. Он сейчас подойдет.
- А как его зовут?
- Илларион.
Архимандрит Илларион, войдя через боковую дверь, по-хозяйски осматривал храм. Поздоровавшись, я спросил его о монахинях. В ответ гневно и зычно: «О чем Вы спрашиваете?! Надо спрашивать о Христе. О том, что здесь произошло, а Вы о каких-то глупостях»!!! Почувствовав себя нашкодившим школьником извинился, и выслушал пересказ евангельского повествования о Преображении. Затем мне поведали о самом храме.
В середине XIX века на этом месте поселился питомец учеников знаменитого старца Паисия Величковского архимандрит Иринарх. Именно он и стал инициатором возведения здесь православной церкви, которая была сооружена во многом благодаря финансовой помощи Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. Храм была освящен в 1862 году. Некогда монастырь принимал в своих стенах многочисленных паломников, в основном из России, для которых позади храма были построены специальные помещения. Русскими подарено множество икон, в том числе и образ Преображения, а так же построена колокольня. «Сейчас русских мало. Почти не бывает. Есть ли реликвии? Конечно! Вот камень, на котором преобразился Христос. (Меня подводят к деревянной коробочке, где под стеклом лежит небольшой брусок мрамора). Это кусочек. Всю гору не унесешь».
Напоследок помолившись, делаю фотографию у входа в церковь. У калитки стоит монахиня, строгим взглядом дающая понять, что задерживаться не стоит. Металлические ворота с монограммой греческого патриархата закрываются. А за странными русскими продолжает наблюдать озорная монахиня, высунувшая свою голову из-за высокой монастырской стены.
*****
«Из самого Петербурга! Как здорово! Проходите»! – радостно замахала руками юная монахиня и, словно птичка вспорхнула по отвесным ступеням, ведущим куда-то вверх. Я в недоумении застыл. О Русской Православной Церкви Заграницей ходят разные истории… Неприветливые и суровые с «московскими», а уж с инославными… Может ошиблись?
Вместо сестры-привратницы к нам сбегает другая, не менее юная монахиня, представившаяся Фотинией. Она ведет нас по истертым каменным ступеням к храму, вдоль посаженного на склоне Масленичной горы сада и, поинтересовавшись кто мы и откуда, радостно начинает рассказывать про историю храма святой Марии Магдалины и монастыря при нем.
Вот мы и на площадке перед церковью с сусальными луковками. Сестра Фотиния зажигательно повествует о том, что храм был построен на деньги императора Александра III в память его матери императрицы Марии Александровны. Много рассказывает об архимандрите Антонине (Капустине), инициаторе строительства, о великой княгине Елизавете Федоровне и инокине Варваре, чьи тела покоятся в церкви, и о шотландке Варваре Робинсон, принявшей православие и образовавшей здесь обитель.
У храма толпятся паломники из Америки, приехавшие сюда со своим епископом. Скоро начнется вечеря, и мы торопимся войти в церковь, чтоб не помешать богослужению. Монахиня рассказывает нам про чудотворную икону, показывает мощи… То что дамочки в нашей группе в брюках и с непокрытой головой ее не нисколько смущает. Затем мы, минуя монастырское кладбище, поднимаемся к постройкам, стоящим на одной высоте с маковками церковных куполов. На небольшой площадке, в углу, стоит раскладушка, а чуть поодаль сложенный теннисный стол. Сестра объясняет, что здесь обычно играют детки из, опекаемой монахинями, школы, а так же иногда живут паломники.
- А много бывает паломников из России?
- Очень! В этом году в Москве для нас напечатали 2 000 иконок, чтоб всем посетителям раздавать. Прислали перед Пасхой. Мы их на Страстной начали раздавать, так за две недели все разошлись. Придется дозаказывать.
С легкостью, подогнув рясу, перепрыгнув через полуметровую стенку, Фотиния повела нас по узкой тропинке, чтоб показать «чудесные виды» на Иерусалим. В своем черном одеянии она порхает по узкой каменной дорожке, а мы подтянутые и спортивные еле плетемся, боясь упасть на расположенные под нами ухоженные могилы сестер и прихожан.
Виды из этого отдаленного уголка открываются, действительно чудные! Впрочем, не мы одни любуемся Злотым городом с этой укромной точки. Здесь уже стоит плотный мужчина в джинсовой безрукавке и смотрит в видоискатель фотоаппарата. Нас знакомят. Улыбчивый мужичок виновато раскланивается – поговорить уже нет возможности - спешит на службу. Когда он уходит Фотиния шепотком сообщает, что это один из архитекторов Храма на Крови в Екатеринбурге.
- Ну, Вы, сестра, мастерица красивые виды находить! Сами наверное тоже снимаете?
- Я нет, но сестры и снимают, и рисуют. Недавно выставка в Москве была.
- В Питер приезжайте!
- До Вас тоже доберемся. Дайте время!
Как оказалось настоятельница обители игуменья Елизавета рисует чудные акварели. Любовь к живописи привила и монахиням, приехавшим сюда из разных концов света. Некоторые из них даже не владеют русским языком, кстати, не у всех из них белесый цвет кожи.
- Как же вы с ними общаетесь?!
- Ну, порой по-английски, порой жестами, как дети.
Сама настоятельница из Австралии. «Какие-то русские корни у нее есть»,- поясняет сестра. Иначе не стала бы настоятельницей. Они должны быть из русских – таково правило.
Мы вновь подходим к церкви. Мимо нас, смешно семеня, пробегает средних лет монах, в потертой рясе, с ухоженной бородой и добрыми глазами, выглядывающими из под «джонленноновских» очков… Это брат Иаков. Американец, некогда он учился в католической семинарии, затем, приехал в Иерусалим и принял православие. Сейчас живет здесь, изучает русский и церковно-славянский. Собирается стать священником.
Следуем дальше, мимо аккуратных построек, где живут сестры. Среди цветочных клумб, оливковых и фруктовых деревьев находится одна из святынь монастыря - основание камня, на котором, по местной версии, в ночь перед арестом молился Христос, обливаясь кровавым потом. На камне горит свеча, и лежат иконки.
- Сад у Вас ухоженный.
- Матушка очень любит цветы, пытается привить любовь и монахиням. Выделила каждой по участку земли, чтоб выращивали что-нибудь на ней.
- А что Вы выращиваете?
- Мне кактусы нравятся, а настоятельница их терпеть не может. Поэтому мой участок упразднили. Но это даже к лучшему, - лукаво подмигивая, замечает сестра Фотиния.
Подходим к еще одной святыни. Это небольшой фрагмент каменной дороги, ведшей в Иерусалим. По ней в Город городов стекались тысячи паломников еще во времена Христа. По ней же, въезжал на ослике и Господь. Здесь тоже горит лампадка. Что интересно, прямо на дороге построен забор монастыря. Когда отец Антонин (Капустин) покупал этот участок земли, православные греки очень просили оставить часть реликвии для общего обозрения и почитания. Что и было сделано. Так что небольшой фрагмент дороги перелома эр, можно увидеть и не заходя на территорию монастыря.
Затем сестра ведет нас пить чай. Заходим на кухню, где, оказывается, для нас уже вскипятили чайник и приготовили финиковое масло, так как сахара не оказалось. Как и полагается по-русски за чашкой горячего напитка начинается задушевный разговор.
- Откуда вы сестра родом?
- Из Москвы.
- Давно здесь?
- Уже четыре года.
- А чем до этого занимались?
- Училась, путешествовала, работала… Не суть.
Беседуем об Иерусалиме и Санкт-Петербурге. Фотиния привычно вставляет в свою складную русскую речь словечки из израильского быта: хамсин, хумус… Собравшись духом, задаю вопрос, который хотелось произнести еще самого начала, да все как-то не удобно было.
- А как Вы к Московской Патриархии относитесь? Говорят, когда встретите монахинь из «красной» Церкви не здороваетесь?
- Ну, старые сестры может и так. Но молодые, да те которые из-за границы, уже нет. Мы всех любим и всех привечаем.
Время прощаться. Каждому из нас сестра преподносит перекидной календарь с акварелями настоятельницы и листовку о церкви Марии Магдалины. Я в ответ даю визитку и обещаю помочь в организации выставки в Петербурге.
- Ловлю на слове,- смеется Фотиния и закрывает ворота гостеприимного монастыря.
*****
Вход в Горний монастырь, на живописном склоне горы в местечке Эйн-Карем (сегодня это часть Иерусалима), был открыт. По пустынной дорожке мы вошли внутрь. По аллее с алыми цветами и бюстами глав Русской духовной миссии в Иерусалиме мы подошли к храму Казанской Божьей Матери. Попытка войти внутрь оказалась безуспешной. Приоткрыв дверь церкви, я услышал, столь знакомый окрик: «Куда идете! Уборка»!
Подождав немного на улице, я решил возобновить попытку. Все повторилось, однако я не закрыл дверь, а лишь объяснил, что мы из России и хотели бы лишь на минутку заглянуть в церковь. Мешать не будем. Престарелая бабушка, точно такая же, какие убирают многочисленные петербургские храмы, согласилась нас впустить.
Церковь выглядит так, словно бы неведомые силы перенесли ее из русского провинциального городка. За «ящиком» практически такой же ассортимент, и даже на буклете про сам этот монастырь красуется знакомое клеймо - «Софрино».
Выйдя из церкви, немного гуляем по дорожкам, рассматривая комплекс монастырских строений. Когда один из нас нагибается к цветку, чтоб его понюхать, как из-под земли выросшая, монахиня грозно кричит: «Цветы не рвать»! И убегает куда-то.
Как потом мне объяснили местные жители, нам сильно повезло. Обычно в этот монастырь не пускают.
*****
Несколькими часами позже, уже гуляя по узким и шумным улочкам Старого города за столиком уличного кафе, недалеко от храма Гроба Господня я заметил сестру Фотинию, в обществе сестры привратницы и архитектора из Екатеринбурга. Он пили кофе, и весло что-то обсуждали. Мы улыбнулись друг другу и помахали руками.
Следующим утром я покидал Иерусалим. А они оставались здесь: жить, служить и молиться в этом странном и дивном городе, в этой великой и крохотной стране. Напоминая многоязыкой и многоликой толпе, что где-то на севере есть такая страна – Россия.
|
