Марина Бирюкова Господь пошлет вам посох Источник: Православие и современность Евгений Федорович Козин в советском прошлом секретарь парторганизации крупнейшего цеха СЭПО, а затем зам. гендиректора этого производственного объединения. Сегодня он пенсионер. И совершенно незаменимый человек для Саратовской митрополии. Владыка Лонгин сравнил его как-то с евангельской вдовой, которая своей тихой настойчивостью заставила безбожного и бесстыдного судью поступить по закону (см.: Лк 18, 2–6). И впрямь...
Евгений Федорович, в чем секрет Вашего общения с чиновниками всех рангов и мастей? Как Вам удается добиваться от них решений в пользу Церкви?
Главное здесь терпение.
Но терпение нужно не только для того, чтобы отстоять право Церкви на исторически принадлежавшее ей здание или участок земли. Терпение, настойчивость и последовательность во всем привели бывшего заводского парторга ко Христу.
Да, шаг за шагом, соглашается он теперь, шаг за шагом...
В день, когда мы должны были встретиться для записи интервью, у него разбило машину, стоявшую во дворе под окнами: ураган сорвал откуда-то сверху оконный переплет. В автосервисе назвали сумму. С этого веселого обстоятельства и началась наша беседа:
Если бы у меня двадцать лет назад вот так машину разбило какая это была бы каторга! Я не спал бы ночами, я все время думал бы о том, почему это случилось, кто виноват и что мне теперь делать. А теперь я знаю, чем я должен жить и что есть истинная ценность. Конечно, мысли нехорошие за что мне, мол, это и так далее они возникают, но я о них на исповеди скажу. Потому что эти мысли дурь самая настоящая. Я это понял, когда стал читать книги святых: аввы Дорофея, Иоанна Лествичника... Без этих книг у меня не получилось бы жить просто. Выбрасывать из души все ненужные тяжести. Душа человеческая она ведь что угодно выдумать может, как угодно себя накрутить. Но если ты верующий человек, ты знаешь: субботний вечер, воскресное утро ты в церкви, и там твоя душа должна прийти в норму.
В той, прежней, советской, бесцерковной жизни были какие-то звонки, знаки будущего?
Были. В 77-м году я участвовал в строительстве заводского жилого дома на месте снесенного барака и сараев. И нашел там две иконы Иверский образ Божией Матери и Спаса Вседержителя. Я их бережно завернул, принес домой и спрятал. Я был парторгом, но прятал дома иконы, вот так это происходило со мной.
Очень большим и очень непростым для меня событием стало крещение моих двоих детей. Именно тогда я был секретарем парторганизации. Первый раз жена попыталась окрестить дочку в Киеве, во Владимирском соборе, но я воспротивился категорически. Как партийный работник я сталкивался с такими ситуациями, знал, как расправляются с людьми, решившимися крестить ребенка. Мы поссорились с женой, она плакала... И я сам очень переживал, хотя ничего жене не говорил. У меня было чувство вины за то, что я из страха не дал крестить ребенка...
Именно из страха, из-за тревоги за семью? Никаких принципиальных, идейных возражений не было?
Нет, конечно! Через год в Полтаве жена с тещей окрестили обоих детей тайком от меня, а меня поставили пред фактом. Я прослезился. Я был очень рад, что мои дети крещены на историческом для России месте на поле Полтавской битвы.
В 90-х годах мы с женой уже частенько заходили в церковь, сначала только ставили свечки, потом научились подавать записки, потом первые паломнические поездки, в Троице-Сергиеву Лавру, в Дивеево... А потом в семье случилось горе (смерть сына Ред.), и после этого нам уже не было другой дороги. После того, что случилось, мы без Церкви уже не могли.
Однако Евгений Федорович натура деятельная. И Церковь он сразу воспринял как область своей ответственности. "Надо потрудиться, чтоб твоя церковь была красивой", говорит он теперь, не выделяя слова "твоя". Твоя, а чья же само собой разумеется. Труды на благо Церкви начались тогда в 1999-м.
Нужно было изъять здание храма в честь Рождества Христова из областной собственности и передать его епархии. У нас была цель провести первое богослужение в этих стенах 7 января 2000 года на двухтысячелетие Рождества Христова, в храме в честь Рождества. Но в храме-то был кожвендиспансер. И добиться его передачи было невероятно сложно, потому что первые лица области были против, и мне пришлось действовать помимо них. 4 января я вошел в кабинет главврача со всеми документами, и дальше собрали добровольную бригаду, человек пять-шесть, работали днем и ночью, сломали две стены, устроили алтарь, привезли все необходимое. Рано утром седьмого, перед самой службой, получили от владыки Александра (архиепископ Саратовский и Вольский (Тимофеев), 1941–2003 Ред.) официальное разрешение и антиминс и отец Александр Пестряков совершил Литургию. На нее собралось больше пятидесяти человек, хотя никакого оповещения, по сути, не было просто друг от друга люди узнавали, что в диспансере, в Рождественском храме то есть, на Рождество будут служить.
Вы рассказывали мне, помнится, что ваше воцерковление шло трудно, что вы долго не могли почувствовать ту благодать, ту радость, о которой слышали от священников.
Не только слышал, но и видел. Большинство священников после службы страшно усталые, еле держатся на ногах, но на лицах, в глазах какая-то удивительная радость. Но ко мне эта радость приходила постепенно. Это сейчас я не устаю, бывая на богослужениях. А на первых порах мне было очень сложно. Но я знал: усталость, физическая боль от долгого стояния все это быстро пройдет, а то, что в душе, то останется. Надо себя заставлять, чтобы перейти в какой-то момент Рубикон, какой-то перевал и... что-то такое сработает внутри у тебя помимо твоей собственной воли, и ты почувствуешь эту благодать. Но вообще это тайна то, что происходит с человеком, это тайна Божия, я это давно понял и давно из этого исхожу: то, что с тобой происходит, не надо пытаться умом постичь. Болит у тебя?.. Значит, так надо. Устаешь на службе значит, надо. Долго не чувствуешь радости, не открывается благодать значит, надо, чтоб это долго продолжалось.
Вы многоопытный паломник, объездили едва ли не все русские монастыри, бывали и на Синае, и в Греции, и на Афоне. Почему это было Вам так нужно, за чем именно Вы отправлялись каждый раз?
Чтобы укрепиться и вооружиться духом. Такой вот символический эпизод: на Афоне мне пришлось добираться пешком до русского Свято-Пантелеимонова монастыря. Там никто не ходит без посоха, потому что заросли густые и в них прячутся змеи. У меня посоха не было, поскольку я не ждал такого: что придется идти пешком. И вот, я оглядываюсь и вижу посох, прислоненный к забору, будто специально для меня. И я сделал вывод навсегда: Господь обязательно пошлет помощь тому, кто следует по Его дороге. Он приведет в его жизнь людей, которые его поддержат. У меня много друзей, которые помогают не мне лично, нет, а возрождению Русской Церкви.
Последние годы Евгений Федорович занимался возвращением Церкви двух объектов: здания на Лермонтова, 14, это бывшая Свято-Владимирская богадельня с домовой церковью во имя Святой Троицы, и зданий Спасо-Преображенского мужского монастыря. И то и другое удалось вернуть. Он рассказывает мне о возвращении здания на Лермонтова. Эта одиссея, эта хроника бюрократической карусели с бесконечными "Вы не так оформили...", "Вы не к нам обращайтесь..." и "Не вы одни это здание хотите" заняла бы несколько полос нашей газеты. Результат известен: в ближайшее время в отвоеванном здании начнет работать учебно-просветительский центр митрополии, а в Спасо-Преображенской обители уже возрождается монашеская жизнь... Здесь надо подчеркнуть: пенсионер Козин не занимает в митрополии никакой должности; работу, которая в иных условиях потребовала бы целого штата юристов, выполняет, по его собственному выражению, в порядке благотворительности.
Мы с Евгением Федоровичем познакомились два года назад, и я помню, как поразили меня тогда его слова: "Та часть моей жизни, которая проходит в Церкви, самая светлая и радостная. Все, что делаю здесь, я делаю от чистого сердца и со спокойной совестью".
А от чего же раньше-то была неспокойна совесть? Разве Вы трудились не на благо общества, людей?
Общество, государство, благо людей это все были лозунги, а работал я ради зарплаты, ради себя и семьи.
А сейчас?
А сейчас ради себя, и семьи, и внуков (их четверо Ред.), ради Дома Божиего и ради всех, кто придет в него и обретет в нем спасительную благодать.
|