Алексей Гладков New Смердяковы Литератор и куплетист Дмитрий Быков высказался на тему кощунства в ХХС в свежем опусе "Молитвенное". Как всегда в последнее время – посредством "забавных" куплетов. Отмеченных некрасовской интонацией, перемигиваниями с читателем и намеками на затаенную православность. Влияние Охлобыстина? Вероятно. Даром что речь идет о вещах серьезных. А именно о милосердии, якобы не явленном Церковью в истории с Pussy Riot.
Выглядит быковский мартирий, конечно, жалко. Уже хотя бы потому, что ложен в своих исходных основаниях: никаких кар для грешниц Церковь, разумеется, не требовала. С литературной точки зрение попытка стилизовать под молитву "забавные" стихи, написанные некрасовским трехсложником – дурновкусие. Слезливая интонация ненатуральна, а упор на "истинное" православие карикатурен. Но человек литературно компетентный и сам оценит быковские опусы. Мы о другом.
Ход мысли куплетиста удивительно похож на воззрения церковных либералов, которые смущают паству удивительными откровениями. Например, о том, что традиционное христианство – попросту культурная парадигма, от которой современное общество отходит в пользу постмодернистских ценностей и актуального искусства. И христиане должны либо "встроиться в дискурс", присягнуть новейшим идеалам и принять обряд новой гражданской сакральности... либо совершить историческое харакири. Веление времени-с!
Подобные рассуждения, конечно, сильно напоминают и большевистское право на "поступь истории", и речевки гитлерюгенда, скандировавшего: "Будущее принадлежит нам". Но это по существу. А внешне исторический ультиматум предъявлен по всем законам "современного" гуманизма. То есть в игривой и хамоватой форме, которую, как настаивают пропагандисты, необходимо принять за "новую искренность" (так у Быкова) или же за новый сладостный стиль, на который претендуют люди из числа глянцевых православных хипстеров. Вроде о. Дмитрия Свердлова или о. Ивана Охлобыстина, бросившего приход и променявшего служение на карьеру политического клоуна.
Содержание, скрытое за галантными формами – всегда одно и то же. Это попытка убедить Церковь в том, что она должна меняться по светским лекалам.
Фантазии эти, к счастью, присущи довольно узкому спектру нашего сообщества. Люди с подобными взглядами составляют в церковном кругу в лучшем случае 5%. А их идея исторического комильфо рассчитана на глубоко закомплексованную публику, к каковой действительно православный человек в принципе принадлежать не может. Но есть ощущение, что наши идеологи и сами пребывают в серьезном заблуждении.
Дело в том, что их мысли не аутентичны. Идея светской реформации Церкви возникли вовсе не в церковных кругах, а навязана им извне. Нынешние прохоровы, вчерашние "модернизаторы", новейшие политрелигиоведы и пропагандисты, салютующие маузером лающим, говорят об этом не первый год. Полагая, вероятно, что капля камень точит. Быков, Pussy Riot и всевозможные площадные Навальные лишь ретранслируют указанные речения. В том числе, увы, и в церковную среду. У каждого пропагандиста своя аудитория, которую он любовно окучивает. У каждого свой участок работы.
В истории с Pussy акцент явно сделан на передергивание, на перевешивание вывесок. Им необходимо поставить ситуацию с ног на голову и доказать, что феминистки – это реформаторы Церкви. Не зря же они пытались стилизоваться под молебен! Тогда как сама Церковь – агрессор, а не жертва. Почти инквизиция. При этом сами Pussy и, главное, надувающий такие проекты культур-менеджмент – просто погулять вышли. Но, ясное дело, в ногу со временем...
Подмена обрастает множеством неприятных обертонов. Доходит до откровенных оскорблений в адрес православных и Патриарха. Мешая притворные призывы к милосердию с низкопробными карикатурами, бойцы идеологического фронта опускаются до детских дразнилок. Православные в их блогах названы уже и "кирилловыми", и "горилловыми" – подбор эпитетов говорит сам за себя и смысл аллитерации самоочевиден. Таков уж нрав и обычай нашего либерального коммьюнити.
Некоторым из его представителей доставляет откровенное удовольствие мешать с грязью стези своих единоверцев. Разумеется, это смело и радикально. Это contemporary art, если угодно. "Как? Вы не нарушаете табу?? Вы – не художник!". Актуальное искусство рулит...
Примерно так думали и Pussy Riot. Точнее, им объяснили, как именно надо думать.
Конечно, пляски на амвоне могут выглядеть по-разному. Например, как у героев "Бесов", которые с удовольствием "играли гражданскую роль" и жили "воплощенной укоризной отчизне", собирая вокруг себя всякое отребье. Ну, а потом одного специалиста по укоризнам понесло – он оттаскал за нос отца семейства, укусил за ухо губернатора, поцеловал чужую жену... А еще один герой того же романа призывал русских склониться перед Наполеоном – представителем "умной нации".
Сохранят ли остатки иммунитета к антицерковной идеологии внутрицерковные либералы, мы узнаем в ближайшее время. Сегодня мы констатируем падение иммунитета в узком сегменте церковного сообщества. Это болезнь примерно 5% православных мирян и духовенства. А название – неразличение смыслов. Аналогичным образом в древней аскетике когда-то возникло представление о "неразличении духов". Впрочем, поставить еще более внятный диагноз: смердяковщина. Когда-то синдром этот был присущ революционной интеллигенции. Сегодня его можно найти у отдельных представителей церковной тусовки. Вирус, как видим, чрезвычайно заразен. Пора приниматься за лечение, чтобы не запустить болезнь.
Что касается ссылок на "дух времени" и исторические закономерности, отдающие махровым диаматом, – они, конечно, неубедительны. Безусловно, Церковь стремится к обновлению – но в рамках своей собственной, церковной истории. Критерии светского историцизма ей вовсе не требуются.
Если же наши оппоненты из числа светских православных все же настаивают на судьбоносных "поступях времен", мы отошлем их к известному труду Френсиса Фукуямы "Конец истории и последний человек". Незнание собственных классиков – также хроническая болезнь либерального сознания. Пусть просвещаются. И удовлетворятся тем, что история в сакрально-гражданском ее понимании, по мысли Фукуямы, уже прекратила течение свое. О чем же вы беспокоитесь, господа?
Утешайтесь новейшей светской идиллией. И учите матчасть.
|
