Rambler's Top100

RELIGARE («РЕЛИГИЯ и СМИ») , religare.ru
постоянный URL текста: http://www.religare.ru/2_9334.html


13 мая 2004

А.А. Нуруллаев

О вероисповедной политике Российского государства

Нуруллаев А.А., профессор университета Дружбы народов. Доклад на Второй Российской научно-практической конференции "Религия в изменяющейся России". Пермь. 11 - 12 мая 2004 год.

Политика любого государства имеет много направлений. Среди них важное место занимает политика в отношении к религии, которую в литературе называют по-разному: «религиозная политика», «церковная политика», «вероисповедная политика», «политика в сфере государственно-церковных отношений», «политика в сфере отношений с религиозными объединениями». Она затрагивает интересы практически всех жителей любой страны, поскольку касается важнейших прав и обязанностей, связанных с духовной жизнью как верующих, так и неверующих. Особенности такой политики государства зависят от его характера: является ли оно светским или клерикальным. Серьезное влияние на нее оказывают также конфессиональная структура населения, особенности существующих в стране религиозных объединений, исторически сложившиеся традиции взаимоотношений государства и религиозных объединений, глубина секуляризационных процессов.

Ни одно из упомянутых понятий не в состоянии адекватно отразить сущность государственной политики, охватывающей проблемы свободы совести и вероисповедания, взаимоотношения государства с религиозными и светскими объединениями, регулирования деятельности образовательных учреждений, правоохранительных и фискальных органов, связанных с функционированием больших и малых конфессиональных общностей, а также многие иные стороны системы «государство – политика – религия».

Применительно к светскому государству такую политику, очевидно, правильнее было бы называть политикой в сфере прав человека на свободу совести, свободу вероисповедания. В данном выступлении для краткости будем использовать широко вошедший в научный обиход понятие «вероисповедная политика».

В основу политики государства в сфере прав человека в целом может быть положен либо разрешительный, либо регистрационный подход. Все зависит от того, какую цель ставит перед собой государство. Поскольку целью вероисповедной политики советского государства было устранение религии из всех сфер жизни общества то, понятно, что оно использовало разрешительный подход. Для реализации права на исповедание своей религии верующие граждане должны были испросить разрешение (и не одно) на создание религиозного объединения, на аренду или строительство молитвенного помещения, на приглашение служителя. Без получения государственного разрешения на деятельность религиозного объединения проводить богослужения было запрещено. Разрешения же давались только выборочно и только в исключительных случаях.

В Российской империи, как и во многих других клерикальных государствах, проводилась клерикальная вероисповедная политика. Все религии были разделены на государственную (господствующую, каковой было признано русское православие), «терпимые» и «нетерпимые». В зависимости от такого деления и распределялись права религиозных объединений и верующих. Для последователей «нетерпимых» конфессий существовал полный запрет на организацию богослужений. Что касается последователей «терпимых» религий (к которым в числе других относились ислам, иудаизм), то на протяжении столетий во многих регионах страны для организации богослужений (а во многих случаях и для проживания) практиковался разрешительный подход.

Для такого поликонфессионального и многонационального общества, каким является современное российское общество, оптимальной является светская модель вероисповедной политики, которая исходит из равноправия граждан, независимо от их отношения к религии и конфессиональной принадлежности, а также из равноправия всех религиозных объединений и объединений нерелигиозных граждан, действующих на законном основании. Целью вероисповедной политики нашего государства является создание условий для свободного духовного, мировоззренческого самоопределения каждого жителя страны, содействие консолидации и социально-политической стабильности общества, его духовному возрождению. Приоритет духовной, мировоззренческой свободы человека при определении цели названной политики государства вытекает из «буквы и духа» Конституции Российской Федерации, во 2 статье которой сказано: «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства». Статья 18 Основного закона развивает это положение. Она устанавливает, что права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими, т.к. в правовой системе государства они являются приоритетными. Они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием.

Создание реальных возможностей для духовного самоопределения человека, свободного выбора им мировоззренческой позиции обеспечивает комфортные условия для его духовной жизни, тем самым содействуя формированию и развитию толерантных отношений между людьми и выступая залогом сплочения общества. Достижение названной вероисповедной политики Российского государства предполагает решение следующих задач:

  • обеспечение гарантий свободы совести и равенства прав и свобод человека, независимо от его отношения к религии и конфессиональной принадлежности;
  • обеспечение гарантий свободной деятельности религиозных объединений и их правового равенства;
  • содействие формированию и поддержанию климата толерантности в отношениях между последователями различных вероисповеданий, между конфессиональными общностями, а также между верующими и людьми нерелигиозными;
  • сохранение моральных ценностей общества и культурно-национальных традиций народов России;
  • противодействие пропаганде насилия, нетерпимости и вражды;
  • решительная борьба против всех форм экстремизма.

Для любых идеологий присуще стремление к максимальному расширению своего влияния на население, нередко сопряженное с вытеснением других идеологий. Религиозная идеология не составляет в этом отношении исключения. Поскольку за религиями стоят большие людские массивы, то идеологическое противостояние в истории подчас перерастало в силовое, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Государственная поддержка одной из борющихся сторон приводила к ужесточению и углублению противоборства. Религиозные войны унесли миллионы человеческих жизней.

Наученное многовековым горьким опытом, человечество вырабо-тало целый ряд мер, направленных на преодоление такого развития событий и создание условий, способствующих прохождению идейной конкуренции между религиями и конфессиями в цивилизованных рамках. Важнейшее место среди этих мер занимают принципы свободы совести и свободы вероисповедания, отделения религиозных объединений от государства и их равенства перед законом. Обычно такие принципы фиксируются в конституции страны. Подобным образом поступило и молодое постсоветское Российское государство, стремясь окончательно изжить практику деления религиозных организаций на имеющих преимущества и лишенных таковых.

Принимая во внимание исключительную значимость для социально-политической стабильности и консолидации нашего общества принципов отделения религиозных объединений от государства и их равенства перед законом, таковые принципы были закреплены в главе Основного закона, содержащего основы конституционного строя России. Этим основам, как известно, не может противоречить ни одна правовая норма, включая и те положения самой Конституции, которые содержатся в других ее главах. Между тем именно эти демократические принципы теперь подвергаются усиленным нападкам определенных групп политиков, ученых и религиозных деятелей.

Дополнительный импульс стремлению этих кругов найти какое-то обоснование для своих предложений о необходимости разделения конфессиональных общностей и религиозных объединений на более привилегированные и менее привилегированные могло дать одно положение, которое содержится в «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви». Церковь «…вправе ожидать, – говорится в этом документе, – что государство при построении своих отношений с религиозными объединениями будет учитывать количество их последователей, их место в формировании исторического, культурного и духовного облика народа, их гражданскую позицию»1.

И вот, как бы откликаясь на этот «заказ», отдельные разработчики Концепции государственной «религиозной политики» с кафедры религиоведения Российской академии государственной службы при Президенте Российской Федерации (их позиция изложена в «НГ-Религии» за 15 октября 2003 г.), по меткому замечанию молодого исследователя А.Л. Беглова, пытаются подвести концептуальные основания под политическую прагматику и, исходя из нее, «доказать необходимость введения титульной религии»2. В русле затронутой проблемы высказываются и иные суждения: республиканским властям предлагается установить приоритетные отношения с религиозными объединениями титульных этносов. Если подобные предложения будут реализованы, чьи-то амбиции будут удовлетворены, но как это скажется на этноконфессиональных отношениях? Подумать бы и об этом.

Несостоятельны попытки обосновать предложения о необходимости легализации практики некоторых должностных лиц, нарушающих конституционные принципы отделения религиозных организаций от государства и их равенства перед законом, ссылками на опережающую роль политики по отношению к праву. Политический курс страны, основы государственной политики нашли закрепление в Конституции Российской Федерации. Основной закон выражает стремление нашего общества к построению правового социального государства, для которого приоритетными являются права и свободы человека и которое неукоснительно следует принципу верховенства закона. Концепция государственной политики в сфере прав человека на свободу совести и свободу вероисповедания (или государственной «религиозной политики») не может противоречить основам конституционного строя, составной частью которых, как отмечалось, являются принципы отделения религиозных объединений от государства и их равенства перед законом. Пресловутую «политическую целесообразность» нельзя ставить выше закона.

Президент Российской Федерации, будучи гарантом Конституции, прав и свобод человека и гражданина, неизменно напоминает чиновникам и всем членам общества о верховенстве закона, о строгой обязательности выполнения его норм всеми – от рядового гражданина до политических деятелей самого высокого ранга. «Действия любых властей, в том числе и региональных, и федеральных, должны находиться в строгом соответствии с законом, – говорил В.В. Путин на пресс-конференции в Москве 24 июня 2002 г. – Огромная опасность для такой страны, как наша, – в разжигании межнациональной и межконфессиональной розни. Мы должны избавиться с вами и всех других избавить от всякого национального чванства и великодержавного шовинизма. Мы должны сделать так, чтобы любой представитель самой маленькой национальности чувствовал себя в России комфортно, как дома, и сказал бы: «Это моя страна, это мой дом, моя крепость»3.

Заданность на обоснование необходимости привилегированного положения конфессиональной общности большинства побуждает ее сторонников, помимо прочего, полностью игнорировать соответствующие положения социальных концепций других конфессиональных организаций страны. Между тем в документах мусульманских, иудаистских, протестантских организаций России речь идет о полной поддержке конституционных положений о свободе совести, об отделении религиозных объединений от государства и их равенстве перед законом. Более того, религиозные организации конфессиональных меньшинств высказываются за то, чтобы государство последовательно проводило линию на равное отношение к различным религиям (конфессиям).

К примеру, в «Основных положениях социальной программы российских мусульман», разработанных Советом муфтиев России, говорится: «“Мир согласия” в приложении к современной Российской Федерации означает со стороны государства соблюдение следующих прав человека: свобода вероисповедания; равенство религий перед законом и институтами государства…». Аналогичное положение содержится в «Основах социальной концепции иудаизма в России», подготовленных Конгрессом еврейских религиозных организаций и объединений в России.

Что касается протестантских религиозных организаций, функционирующих в стране, то они идут еще дальше. Так, «Основы социального учения церкви христиан адвентистов седьмого дня в России», исходя из конституционного принципа равенства религиозных объединений перед законом, выражают убежденность в том, что «земные власти не имеют права принимать законы…, дающие преимущества какой-либо конфессии». Здесь подчеркивается, что всякий раз, когда духовные руководители добивались усиления позиций своей деноминации с помощью гражданских властей, результат, в конечном счете, был трагичным.

В упомянутых позициях не только учтен исторический опыт, но и выражено стремление содействовать гармонизации межконфессиональных отношений и упрочению законности в стране. В них можно усмотреть и справедливое истолкование конституционных положений о равенстве религиозных объединений перед законом и свободе совести. Если Конституция каждому гарантирует равное право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию, то значит, государство одинаково (нейтрально) относится ко всем религиям и все они перед государством и его законами равны.

Равенство религиозных объединений перед законом, прежде всего, означает их равенство в правах и обязанностях. Государство обязано одинаково защищать права всех законно действующих религиозных организаций независимо от их конфессиональной принадлежности. Ранжирование религиозных объединений «по сортам» в большей или меньшей степени затрагивает права граждан, входящих в их состав. В конечном счете ущемленными оказываются права меньшинств, что противоречит не только Конституции РФ, но и положениям международных документов, подписанных Россией и ориентирующих государства проявлять особую заботу о национальных и религиозных меньшинствах, их правах и свободах.

На оптимальность в отношениях между государством и религиозными организациями не могут претендовать ни философский, ни культурологический, ни социально-политический подход, ни все они вместе взятые. Здесь оптимальным является правовой подход, неукоснительное следование нормам закона. Еще Аристотель был убежден в том, что закон призван властвовать над всеми, он должен править и государством. Вносить в концепцию государственной политики в той или иной сфере жизни общества предложения, прямо противоречащие основам конституционного строя, – значит ориентировать государственных и муниципальных служащих становится на путь беззакония. Не могут служить оправданием для подобных предложений и рассуждения о том, что «все равно многими эти принципы нарушаются: таковы традиции».

В нашей стране много не самых лучших традиций: и правовой нигилизм, и нетерпимость к инакомыслию, и взяточничество и целый ряд других. Но значит ли это, что непременно нужно следовать подобным традициям?! Очевидно, необходимо постепенно избавляться от негативных традиций, если мы хотим создать по-настоящему правовое государство, государство, стоящее на страже закона и прав человека и гражданина и их объединений, государство, строго соблюдающее существующие законы. Переступать через закон (особенно через Основной закон!) не позволено никому, в том числе, и в первую очередь, представителям политической власти. Как писал один из виднейших правоведов нашей страны В.Н. Кудрявцев: «Если сегодня можно отложить в сторону Конституцию, то завтра – Уголовный кодекс»4.

Несколько слов о совершенствовании законодательства. Усилению межрелигиозных (и межэтнических) противоречий в России способствовало введение в Федеральный закон «О религиозных объединениях и о свободе совести» понятия «традиционные религии». Участились факты отказа должностных лиц органов местного самоуправления и региональных органов государственной власти в предоставлении земельных участков для строительства молитвенных помещений под предлогом того, что то или иное религиозное объединение для данной местности является «нетрадиционным». Ссылками на «нетрадиционность» той или иной конфессии должностные лица лишают возможности религиозные объединения арендовать помещения для богослужений. Такая практика является не только грубым нарушением конституционного принципа равенства религиозных объединений перед законом, она еще и способствует углублению раскола общества, увеличению числа недовольных, озлобленных людей, пополняющих социальную базу религиозно-политического экстремизма.

Поэтому совершенствование законодательства о свободе совести, очевидно. Необходимо начинать с приведения преамбулы закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» в соответствие с Конституцией Российской Федерации. Другое предложение, касающееся совершенствования закона «О свободе совести и о религиозных объединениях», также имеет отношение к конституционному принципу равенства религиозных объединений перед законом. Многочисленные нарушения этого принципа и откровенные нападки на него, ведущие к обострению межконфессиональных и межнациональных отношений, диктуют необходимость подробного его раскрытия в законе.

В статье 4 названного закона достаточно подробно конкретизируется конституционный принцип отделения религиозных объединений от государства, детально прописан порядок его реализации как государством, так и религиозными объединениями. Логично было ожидать такого же отношения депутатского корпуса к конституционному принципу равенства религиозных объединений перед законом, тем более что, пусть небольшой, но оправдавший себя, опыт такого законотворческого подхода уже есть. В статье 10 закона «О свободе вероисповеданий» (1990 г.) было записано: «Все религии и религиозные объединения равны перед законами государства. Ни одна религия или религиозное объединение не пользуются никакими преимуществами и не могут быть подвергнуты никаким ограничениям по сравнению с другими. Государство в вопросах свободы вероисповеданий и убеждений нейтрально, то есть не становится на сторону какой-либо религии».

В условиях многонациональной и поликонфессиональной страны, где те или иные религии (конфессии) сыграли огромную роль в формировании и сохранении национальных традиций, культур, характеров различных народов, которые и по сей день воспринимаются ими как неотъемлемые части их исторического наследия, равенство религий и религиозных объединений перед законом имеет важное значение для обеспечения межнационального согласия. Поэтому, при совершенствовании законодательства о свободе совести, необходимо заполнить этот пробел не в меньшей мере, чем это было сделано в упомянутом законе «О свободе вероисповеданий».

Нуждаются в совершенствовании и нормы законодательства, касающиеся установок, препятствующих политизации религии и клерикализации политики. Кое-что в этом направлении сделано в последнее время. Федеральный закон «О политических партиях» (от 11 июля 2001 г.) запрещает создание политических партий по признакам религиозной принадлежности (статья 9, п. 3) и не допускает пожертвования политическим партиям и их региональным отделениям от религиозных объединений, а также от учрежденных ими организаций, в том числе благотворительных организаций (статья 30, п. 3). Однако этим не исчерпывается проблема. Опыт проведения выборов в Государственную Думу четвертого созыва в 2003 г. показал, что фактически в выборах участвовали политические партии, имеющие конфессиональнную ориентацию, что свидетельствует о необходимости совершенствования и Федерального закона о политических партиях, а также усиления контроля за его соблюдением.

Сноски:

1 Церковь и мир. Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. М.: Даниловский благовестник, 2000. С. 56.
2 Беглов А.Л. Концептуальные основания или политический прагматизм // НГ-Религии, 17 декабря 2003 г. С. 3. Анализируя итоги парламентских выборов 2003 года, О.Е. Недумов в том же номере этой газет (С. 1) уже заявляет о возможном инициировании Русской Православной Церковью рассмотрения в Государственной Думе вопроса о придании ей «привилегированного юридического статуса». Где купить альбом для монет в Москве ? www.coins-mania.ru
3 Время московских новостей. 2002. 25 июня. С. 1.
4 Кудрявцев В.Н. О правопонимании и законности //Государство и право. 1994. № 3. С. 5.

РЕКЛАМА