В Кирове прошла конференция памяти экзарха русских католиков византийского обряда Леонида Федорова 14 декабря в Кирове состоялась международная конференция "Блаженный Леонид Фёдоров: память и наследие", приуроченная к 130-й годовщине со дня рождения экзарха русских католиков византийского обряда (1917-1935). Организованная настоятелем местного католического прихода Пресвятого Сердца Иисуса свящ. Григорием Зволиньским конференция прошла в стенах исторического католического храма ("Александровского костёла"), где ныне расположился "Концертно-выставочный зал органной музыки". Среди гостей и участников – архиепископ Павел Пецци, экзарх Донецко-Харьковский Украинской Греко-католической Церкви епископ Степан (Меньок), преставитель Ординария для католиков византийского обряда в России епископа Иосифа Верта протоиерей Иван Лега, насельники студийской Святоуспенской Унивской Лавры во главе с её игуменом иеромонахом Венедиктом (Алексийчуком), священники и монашествующие, атташе по культуре Апостольской Нунциатуры в Российской Федерации Джованна Парравичини, историки, прихожане – люди, которым дорога память блаженного экзарха Леонида Фёдорова и свидетельство его подвижнической жизни и мученической смерти.
Конференция открылась богослужением, за которым духовенство латинского и византийского обрядов совместно молилось о христианском единстве, служению которому посвятил свою жизнь блаж. Леонид. Затем архиепископ Павел Пецци освятил мемориальную доску о. Леониду, которую планируется установить у здания бывшего католического храма.
Открывая конференцию, архиепископ Павел Пецци указал именно на служение единству как ключ к пониманию личности и наследия блаж. Леонида Фёдорова. Вспоминая времена, когда перед лицом "величественных и страшных событий", среди гонений и в узах "преодолевались вековое взаимное непонимание и вражда", как подчеркнул владыка Павел, "мы не можем не задаться вопросом: неужели и нам необходимо дойти до крайних пределов исторической катастрофы, чтобы узнать друг в друге (и, узнав, возлюбить всем сердцем) единоверцев и сотаинников".
Доклад "Актуальное значение личности и дела Леонида Фёдорова для современной Церкви" прочитал свящ. Евгений Гейнрихс, настоятель католического прихода в Петрозаводске. Значимость личности блаженного очевидна уже из того, что это пока что единственный из сонма российских мучеников и исповедников XX века, который был сопричтён к лику блаженных в Католической Церкви. Тем не менее, как показал о. Евгений, есть определенные черты характера о. Леонида, которые делают его образ особенно значимым для христианина вообще и христианина-католика, живущего в постсоветской России. Среди этих качеств – верность избранному пути вопреки всем колебаниям, твёрдость в сочетании с неизменной доброжелательностью. "Более всего, кажется, он страшился внутренней недобросовестности в диалоге, смысловых подмен", подчеркнул о. Евгений, – качество столь редкое и желанное сегодня, в эпоху постмодернистского равнодушия к истине. Экзарха отличали фундаментальная приверженность честному диалогу, "желание придти к единству не извне, но – изнутри, исходя из совместно пройденного пути постижения истины" – такую позицию можно считать предвестником современного церковного видения диалога, начало которому положил II Ватиканский собор. Многие знавшие его отмечали особо смирение о. Леонида, который "более всего был склонен винить в неудачах самого себя, а не других", даже когда причиной этих неудач были объективно непреодолимые обстоятельства богоборческой власти. Наконец, замечательна искренняя любовь блаж. Леонида к родине. О. Евгений привел свидетельство калужского католического настоятеля о. Иосифа Павловича, по словам которого Фёдоров "бережно относился ко всему, что дорого русскому человеку... Его сердце горело любовью к соотечественникам". Докладчик указал на то, что это свидетельство особо ценно, потому что оно принадлежит священнику латинского обряда, поляку по происхождению и культурной принадлежности.
Прочитанный на конференции доклад петербургского историка Павла Парфентьева был посвящён важным аспектам пастырского служения экзарха русских католиков – в частности, его смелым и полным христианского реализма кадровой политике и общению с приходами, благодаря которым "церковная жизнь русских греко-католиков этого периода была столь насыщенной". О. Леонид (который сам по свидетельству очевидца "служил изумительно") ревностно пёкся о сохранении литургической традиции, но не был "литургическим пуристом": "когда благо литургии требует этого, он, тщательно учитывая специфику и историю тех или иных обрядовых форм, поддерживает введение норм, упорядочивающих богослужебную практику". В своём докладе Павел Парфентьев, как и другие выступавшие, подчеркнули дух честности и любви, в котором экзарх Фёдоров вёл диалог с православными собратьями. "Не активная проповедь, не натиск миссионера нужны в России", писал Фёдоров, и тем более не прозелитизм, который "вредит делу соединения". Главной целью миссии он считает "распространение и популяризацию здоровых идей в католичестве и сближение с православным духовенством". При этом, как отметил в своём докладе Павел Парфентьев, "горячее устремление к единству не мешало отцу Леониду быть прямым и честным в том, что мы сегодня называем "экуменическим диалогом", ясно и недвусмысленно свидетельствуя об истине, без которой единение просто утрачивало бы всякий смысл".
Доклад "Духовность Экзарха Леонида Федорова" представил иеромонах Леонтий (Тумовский), представитель Греко-католической Церкви Беларуси. Наследие блаж. Леонида и свидетельства знавших его людей говорят о том, что эта духовность была в первую очередь глубоко христоцентричной. Хотя призвание к монашеской жизни он ощутил еще в 14 лет, именно видение распятого Христа изменило жизнь 20-летнего Леонида, убедило его стать священником и посвятить свою жизнь людям, за которых отдал Себя Христос. Три десятилетия спустя, в 1932 г., в разговоре с Ю. Н. Данзас на Соловках Фёдоров рассказывает ей о пережитом им откровении смысла истории Русской Церкви (и, конечно, в значительной степени, – собственной судьбы): "Мало ещё кто понял, что мессианизм России – именно в её страдании. Может быть, вклад Русской Церкви в сокровища Церкви Вселенской и заключается именно в том, что она только через страдания, а не через победы показывает принадлежность к Мистическому Телу Христову". Между этими двумя откровениями пролегла жизнь, полная сознательного принятия Креста и страданий, готовность вновь и вновь "сораспинаться" Господу. Как подчеркнул иеромонах Леонтий, "экзарх Леонид Фёдоров нашёл точку опоры во Христе, и даже когда основания мира и жизни общества перенесли сильнейшие потрясения, он, построивший свою жизнь на Христе, остался непоколебим, принеся богатый плод".
О том, сколь тяжким и кротким было это следование за Христом Распятым, свидетельствует представленная историком Ириной Осиповой переписка блаж. Леонида с Екатериной Пешковой, руководителем советского политического Красного Креста. Пешкова была в числе немногих людей, на чью помощь мог рассчитывать в последние годы жизни Фёдоров, которого власть, безоговорочно признавшая в нём врага, беспощадно бросала из одного заключения – в другое, из ссылки – в ссылку.
Историк, культуролог Владимир Семибратов рассказал о последнем годе жизни о. Леонида, который он провел на вятской земле (январь 1934 – март 1935). Ценнейшим источником оказались воспоминания жившего в одной квартире со ссыльным экзархом В. А. Калинина, в том числе и о дне смерти блаженного: "7 марта 1935 года один из голубей залетел в комнату, сделав круг над головой отошедшего ко Господу о. Леонида. Находившиеся в это время рядом с гробом люди расценили увиденное ими как чудо, о чём впоследствии и было сообщено в Рим". 10 марта 1935 г. Калинины по-христиански похоронили усопшего на одном из местных кладбищ.
О месте блаженного Леонида Фёдорова в развитии "русской католической идеи" размышлял автор переведенной на английский и итальянский языки книги "Леонид Фёдоров" московский историк Алексей Юдин. По его мнению, Фёдоров оказался важным передаточным звеном в цепи преемственности этой идеи: между Владимиром Соловьевым, который первым заявил о равных правах восточной и западной традиции, и в наследии которого это "русское предложение христианского единства" достигло своей кульминации, и почвой эмиграции, где эта идея была по-новому осмыслена и принесла свои плоды – оказавшие глубокое влияние в том числе и на самосознание Католической Церкви. "В случае русского католического движения", отметил Алексей Юдин, "следует признать, что мы имеем дело с уникальным в отечественной истории опытом межконфессионального диалога... В том, как русские католики восточного обряда понимали церковное единство... обнаруживаются первые ростки того сознания, которое впоследствии получило наименование "экуменического" в учении самой Католической Церкви на II Ватиканском Соборе". Блаженный Леонид сегодня важен для нас как тот, кто пробуждает в христианах "аппетит" к единству, побуждает к молитве и делам ради его стяжания.
О развитии почитания блаж. Леонида в среде студийского монашества рассказал игумен Святоуспенской Унивской лавры иеромонах Венедикт (Алексийчук). Именно в студийском монастыре в Каменице (Босния) о. Леонид принял монашеский постриг, и как доверенное лицо митрополита Андрея (Шептицкого) оказал важное влияние на дальнейшую судьбу студийского монашества. Глубоко изучив в годы учёбы в Петербургской Духовной Академии, а затем на Западе как православную, так и католическую монашеские традиции, о. Леонид указывает на основные с его точки зрения недостатки студитов – низкий уровень образования и незнание восточного обряда и равнодушие к нему. Цель реформы, которую он предлагает митрополиту Андрею, – ввести аскетические идеалы и богослужебные практики, присущие монахам Востока. В силу разных причин как реформа студийских монастырей, так и монашеские устремления самого отца Леонтия (монашеское имя о. Леонида) остались нереализованными: последние более чем двадцать лет своей жизни он вынужденно пребывал вне монастыря. Тем не менее, монахи-студиты неизменно воспринимали его как свой идеал и были в числе первых, кто ратовал о его прославлении. Уже в самый год его смерти возникла инициатива его молитвенного воспоминания – реальное начало его почитания как святого. Память собратьев сохранила его качества именно как идеального монаха: "Жил и убирался очень убого. Считал себя всегда последним... Выглядел нищим. Смирение и покорность были основой его жизни. Он с каждым обходился так, будто бы хотел, чтобы каждый был святым". В условиях быстро приближающихся гонений монахи не могли не рассматривать подвиг о. Леонида как пример лично для каждого из них. По сей день, рассказал иеромонах Венедикт, "из года в год 7 марта в Святоуспенской Унивской Лавре... мы празднично поминаем его в своих богослужениях. Каждый год в этот день проводятся конференции, посвящённые жизни и деятельности отца Леонтия. Монахами Лавры написано много икон блаженного".
Монах Святоуспенской Унивской Лавры Иов, иконописец, рассказал об иконографии блаж. Леонида, которая, находясь в процессе становления, тем не менее, уже достаточно богата. По словам брата Иова, важно, что помимо собственно почитания блаженного, его иконы служат дорогому для него делу христианского единства. "Икона – произведение более молитвенное, нежели художественное: она создается из молитвы и для молитвы. Икона, которая открывает человека самому себе и церковной традиции, имеет особую ценность в христианском диалоге".
О западной иконографии блаж. Леонида и о значении его личности для верующих в Италии рассказала атташе по культуре Апостольской Нунциатуры в Российской Федерации Джованна Парравичини. По её словам, "прославление в 2001 году первого святого молодой возрождающейся католической общины в России стала церковным событием и в Италии. Через опыт новомучеников люди вновь стали пытаться проникнуть в суть единства Церкви, стали молиться об этом и горячо желать его". Одним из плодов этого движения стал ряд образов блаж. Леонида, написанных итальянскими иконописцами. Один из них был написан в основанной в 1979 году в русле деятельности Фонда "Христианская Россия" иконописной школе в г. Сериате, где также были написаны многочисленные образы для католических приходов в России. Икона блаженного Леонида Фёдорова была освящена в Москве, в соборе Непорочного Зачатия, что было, по словам участвовавшей в этом богослужении г-жи Парравичини подобно тому, как если бы "блаженный Леонид вернулся в эту церковь, где он молился, служил, и наверно открыл перед Богом своё сердце, свои страдания и сокровенные мольбы".
Ещё один образ блаженного был создан итальянской художницей Мариатерезой Карбонато, написавшей серию портретов святых нашего времени. Эскиз итальянской художницы стал основой для мемориальной доски о. Леонида, освящённой в день конференции.
В конце работы конференции был показан созданный монахами Унивской Лавры видеофильм об о. Леониде Фёдорове. По существу это фундаментальное исследование его жизни – достаточно сказать, что, идя по следам блаженного Леонида, создатели фильма проделали путь более чем в 6000 км.
15 декабря участники конференции собрались для молитвы у дома, в котором прошли последние месяцы жизни о. Леонида. Сегодня этот ветхий дом стоит в очереди на снос. Одним из молитвенных намерений было возможное его сохранение как место особой памяти блаженного экзарха.
Участники конференции высказали пожелание, чтобы встречи, посвященные о. Леониду Фёдорову были более регулярными и представительными.
Вновь и вновь на конференции звучали, пожалуй, самые известные слова блаж. Леонида: "Вся моя жизнь была построена на двух элементах: на любви к Церкви, к которой я присоединился, и на любви к Родине, которую я обожаю... С того времени, как я присоединился к католической Церкви, единственной задачей моей сделалось приблизить мою Родину к той Церкви, которую я считаю истинной..." По материалам: Информационная служба архиепархии Божией Матери в Москве
|
