Екатерина Сальникова Мамины дочки Низкий формат: НТВ коллекционирует глупости только вдалеке от столицы, власти и капитала Источник: Частный корреспондент Новая программа НТВ "Коллекция глупостей" с Максимом Кононенко появилась в эфире почти одновременно со вторым пришествием Анатолия Кашпировского на отечественное ТВ. Да ещё на том же самом канале. Это многое объясняет.
Одной лапой хтоническое телечудище выдаёт своей аудитории комические зарисовки на темы российской жизни. Другой лапой подсовывает нечто ещё более абсурдное, эксцентричное и брутальное, но подаёт это как заслуживающее доверия серьёзное расследование, квалифицированное комментирование.
Кашпировский, такой узнаваемый и нестареющий, с такой же пряменькой чёлочкой, но более вальяжный и как будто даже чуть расслабленный, уже или пока никого не валит в транс, а респектабельно высказывается по поводу аномально-мистических явлений.
Кашпировского подают на НТВ с уважением, он, выражаясь языком Булгакова, в чине "консультанта", даром что отечественного. И сам вернувшийся экстрасенс держится соответствующе.
Ничего, что нарушало бы его нынешний высокий имидж, себе не позволяет.
И всё-таки я очень хорошо представляю, как в случае несложения отношений с тем же экстрасенсом его показывали бы в "Коллекции глупостей": как странного субъекта со сверхчеловеческими амбициями и провинциальными повадками.
Мол, а кто-то уже в XXI веке повёлся на его установки и напрасно поверил, что "будильник зазвонит вовремя", как говаривал некогда экстрасенс, борясь с массовым энурезом.
Такой сюжет мог бы выйти у Максима Кононенко, если бы Кашпировский оказался полностью и активно невезучим и хотя бы слегка опустившимся.
То же самое и в случае с конфликтом вокруг Дени Байсарова, которого никак не могут поделить его мама и её экс-супруг, в чём несложно разглядеть горькую комедию.
Но мама у Дени – дочь всенародно обожаемой примадонны Аллы Борисовны , да к тому же сама поп-звезда. А папа – бизнесмен, и вполне успешный. А потому никто не будет помещать их в иронический "телеобезъянник", который служит для глазения бесславных любопытствующих по эту сторону экрана.
Разногласия вокруг ребёнка подаются чрезвычайно корректно и без тени ухмылки. Программы не позволяют себе никаких вольностей, наделяя эту документальную историю рангом высокой мелодрамы.
Кристина Орбакайте появляется перед камерами в чёрных туалетах и со святой скорбью под тонированными очками. А Дени держится до того по-взрослому и по-деловому, что ему впору составить пару Пуговке из "Папиных дочек".
В самой реальности тут немало искусственного. Реальность словно чувствует, что её снимают. А телевидение добавляет от себя шлифовки, не допуская в кадр ничего, что не укладывалось бы в поддерживаемый жанр.
Рядом в "Очной ставке" – история про несчастного, чуть было не проданного темнокожего младенца, которому не повезло в Москве со злым темнокожим папой и беззащитной российской провинциалкой-мамой.
Тут абсолютно другая эстетика. Трущобная живописная чернуха в духе Диккенса, любившего пугать своих благополучных читателей картинами жизни британского дна.
Вот и у Андрея Куницына в программе всё по Диккенсу – грязные халаты, заспанные лица, нечёсаные и немытые волосы, несвежие пелёнки, отупевшие от усталости и несчастья лица, неинтонированные беспомощные речи. Грязь физическая и душевная, утрата совести и адекватности, некрасивая и неблагородная нищета.
Кристину Орбакайте, Дени Байсарова, его папу, а тем паче его бабушку такими не показывают. У них, сообразно телевидению, не бывает ситуации неглиже – просто потому, что это не их жанр. Попробуйте-ка отвести им низкие жанры – скорее всего, каналам это дорого обойдётся.
Можно представить, как Максим Кононенко разыгрывает марионеточную историю о слишком взрослом ребёнке, который натаскивает родителей перед боксёрским поединком за право обладать собственным чадом. Но это будет история про людей бедных, провинциальных, которых защитить некому ни от плохих людей, ни от несовершенных законов, ни от телевидения.
Похоже, у нас на нехудожественном телевидении полностью сложилась жанровая система, внутри которой правит бал исключительно эстетическая интерпретация явлений и лиц. А интерпретация очень во многом зависит от социального статуса персонажей, что бы с ними не происходило.
В высоких жанрах действуют лица с более-менее престижным или хотя бы пристойным социальным статусом. В низких жанрах – неизвестные неблагополучные массы, или, как в стародавние времена сказали бы, низы и даже чернь. Ими либо пугают, вызывая дрожь и отвращение, либо смешат, как и принято в фарсовых интермедиях.
"Коллекция глупостей" – паноптикум идиотизмов и абсурдизмов. Где-то тяжело больных выписывают из больниц домой для эффективного лечения.
Где-то увольняют служащую нетрадиционной сексуальной ориентации. Где-то в рамках борьбы с игорным бизнесом преследуют пенсионерок, играющих в лото на такие деньги, которые ни один сотрудник телевидения деньгами не посчитает.
Максим Кононенко рядится в смешные костюмы и предстаёт то в одних живописно-парадоксальных декорациях, то в других, утрируя своими комментариями то, что недоутрировала реальность. В целом программа приглашает трактовать все попадающие туда новости как готовый стихийный юмор. Жизнь простых полунищих граждан идеальна как сырьё для низовых смеховых форматов.
Эпоха XVII века, когда складывалась жанровая вертикаль с жёстким делением на этажи, в нашем сознании нередко окутана ореолом величия и романтики. Роскошь, Версаль, аристократическая многосложность, барочная витиеватость, классицистская трагедия и комедия...
Однако жёсткое деление на жанры и рождение эстетического канона происходило не от хорошей жизни и вело не всегда к художественному открытию правды.
Напротив, я бы сказала, то было великое эстетическое закрытие мира, который в своей реальности предстал слишком сложным и страшным, с бесконечностью и пустотой вселенной, – благо великие астрономы и прочие учёные Ренессанса постарались на славу.
Ответом на разрушение веры в твёрдый купол небес с приделанными к нему звёздами стал жанровый универсум, где каждое "тело", будь то архетип или сюжетное звено, закреплены на своей территории и лишены внутренней неопределённости, излишней динамики, ориентации на развитие с непредсказуемыми результатами.
Жанровая система явилась защитой от непредсказуемости бытия и непостижимости жизни вселенной. Человек захотел иметь что-то ясное и полностью подконтрольное его разуму и воле.
Постигать с помощью искусства окружающее бытие – а ведь этим ещё недавно с успехом занимался Ренессанс – художник начала Нового времени категорически отказался.
С ощущением общественного хаоса он стал бороться с помощью строгого эстетического порядка, в котором социальные типы и конфликты разведены по жанрам.
У социальной грязи и дисгармонии – своё место, постоянное и законное, в силу того, что грязь и дисгармония неискоренимы. Становление же срединных жанров и путь за их пределы будет долгим и мучительным.
С современным российским телевидением происходит нечто аналогичное. Постепенно оно слагает с себя функцию открытия и показа окружающей реальности такой, какая она есть.
Документальные формы чуть ли не более жанрово замкнуты, нежели телеискусство.
В них наше общество предстаёт уютным и простым в своей предсказуемости. Строгая вертикаль с делением на высокое и низкое с каждым сезоном становится всё прочнее. А наличие "срединных", внестилевых и внежанровых форматов – к ним в идеале должно принадлежать хотя бы большинство новостных репортажей – выглядит как жанровая условность в окружении высоких и низких форматов.
Телевидение начинает транслировать каноны современного видения жизни разных слоёв общества. Социальный идиотизм, грязь и ужас "дна" получают постоянную и законную прописку в развлекательных программах.
Мол, живём плохо – и потому весело, а будем жить хорошо, так соскучимся. "На дне" Горького нынче не в моде, не в каноне, не в законе.
|
