Мария Дегтярева "Совершается лишь то, что попускает Господь". Священномученик Онуфрий (Гагалюк) Источник: Православие и мир уда бы ни забрасывали его обстоятельства – в Харькове и в Старом Осколе, в Курске и в Орле, – он сразу располагал к себе паству. Люди видели в нем священника необыкновенного, отмеченного Богом. Благодать священства проявлялась в том особом мирном состоянии души и духа, в котором он пребывал и которое сообщалось через его благословение окружающим.
Мир этот был приобретен ценой страданий, и тем весомей, прочнее он был: мир, который дает чистая совесть, мир от сознания того, что в прошлом не осталось долгов перед Богом и ближними. Простыми, ясными были и его пастырские наставления. Ничего лишнего: напоминание о непреложности евангельских заповедей, ободрение и радость. Этот человек – священномученик Онуфрий (Гагалюк). 19 мая (1 июня) в Церкви – день его памяти.
"Я остался православным епископом"
Условия содержания в одесской тюрьме не предполагали снисхождения к лицам высокого сана, как не предполагали они и разделения заключенных на уголовных преступников и тех, кто по каким-то причинам не угодил новой власти. Соседями по камере становились убийцы и без вины осужденные горожане, воры и священнослужители. Людей, между которыми на свободе не было ничего (или почти ничего) общего, в тюрьме сближали равное для всех положение узников, бесправие и возможность близкой смерти.
И вот между двумя заключенными завязался разговор, возможный только при условии, когда в собеседнике узнают человека, близкого по уровню образования и возможности понимания. Один из них был епископ Елисаветградский викарий Херсонской епархии, а другой – достаточно образованный мирянин.
"Вот вы здесь сидите, – начал второй, – терпите трудности темничной жизни, вы покойны <...> ваше сознание говорит вам, что вы сделали все, что нужно. А мне кажется, что вы поступили неправильно. На кого вы оставили или даже бросили свою паству? Не лучше ли было вам как-нибудь пойти на компромисс, признать вину? А то ведь вашу паству будут расхищать волки хищные..."
Страшный вопрос. В тот год в Одессе едва ли действовал хотя бы один православный храм. Герой же нашего рассказа оказался заключенным в тюрьму через неделю после собственной епископской хиротонии... Вопрос, страшный по своему лукавству.
Принимал архимандрит Онуфрий епископский сан в стенах Киево-Печерской Лавры. Наступил 1923 год. И для него соединилось все – время, место. Хиротония состоялась 23 января и почти совпала с днем памяти митрополита Владимира, убитого большевиками 25 января пять лет назад. Под сводами Лавры он вступил в наследие, в одну долю с теми, против кого вооружалась власть. Обновленческая "живая церковь" в тот момент еще пользовалась особым покровительством большевистского ЦК, а он в очередной раз свидетельствовал о своей верности Церкви Православной.
Подумав минуту, Владыка ответил:
"Видите ли, если бы я отрекся от Святейшего Патриарха и своей церковной законной власти, а признал бы раскольничье, самочинное и безблагодатное ВЦУ [1] , я перестал бы быть епископом православных. И свою паству, которая доверилась мне, я уже обманывал бы и потерял бы право называться архипастырем. А теперь, сохранив с Божией помощью чистоту Православия, я остался православным епископом".
Пусть даже такой ценой: в Одессе и во многих районах почти не осталось православных приходов, обновленчество праздновало "победу", заполняя все. Но за истину не подвизаются ложно.
И все-таки даже в этих обстоятельствах у епископа Онуфрия было утешение. Православная Церковь в Одессе сохранилась, совершалась и Божественная Литургия... здесь, в тюрьме. Великим Постом свыше 500 узников молились, исповедовались и причащались Святых Христовых Тайн. Литургию по благословению Владыки Онуфрия служил разделявший с ним заключение иерей Петр. Многие, кто несколько лет не говели, в тех обстоятельствах отнеслись к подвигу поста со всей серьезностью.
Потерпев "поражение" в глазах мира, он действительно не потерял свою паству. Лучшим свидетельством тому были эпизоды, когда ожидавшие исполнения приговора (а среди них были и люди далеко не идеального поведения) каким-то образом передавали или бросали в окно его камеры краткие записки: "Дорогой батюшка, молитесь о нас!" И когда доносилось эхо выстрелов, епископ со слезами молился на коленях об упокоении тех, с кем был соединен страданиями: "Помяни, Господи, души убиенных соузников моих во Царствии Твоем".
Вспоминая время, проведенное в тюрьме, Владыка произнес однажды удивительные слова: "Господь сподобил меня находиться среди злодеев, воров, убийц и невинно пострадавших, с которыми я беседовал, ел, спал, трудился". Он рад был послужить не только тем, кто нуждался в поддержке и укреплении, но и слабейшим из братьев. "Господь сподобил..."
В чем был секрет присущего Владыке Онуфрию благодушия, не изменявшего ему ни тогда, когда его водили с позором по улицам Одессы, ни позднее, в Харькове, где ему пришлось защищать Церковь от "обновленцев", ни в далеком уральском селе Кудымкаре, где он старался восполнить невозможность служить в храме, читать во время богослужения и даже петь на клиросе писательскими трудами? Как удавалось ему сохранить спокойствие при бесконечных вынужденных перемещениях с юга России в Сибирь, оттуда – в центральные районы и снова через Сибирь – на Дальний Восток? Что помогло ему выдержать пять заключений, несколько продолжительных ссылок, сохранить присутствие духа до самого конца – до исполнения приговора над ним в Благовещенске, поставившего его из рядов исповедников в ряды мучеников? Ответом могут служить строки из его писем и наставлений.
"Почему Христос молчал перед Иродом?"
Многих тогда волновал вопрос: как Господь позволяет злу одерживать победу, торжествовать, почему терпит беззакония, не наказывает, не вразумляет врагов Церкви, не являет перед ними свою силу?
Через все наставления священномученика Онуфрия проходит мысль о том, что, хотя люди и ожидают от Бога исполнения "социальной" справедливости, правда Божия иная. В одном из них, например, он спрашивает: "Почему Господь молчал перед Иродом?" Сын Божий – перед человеком... Почему не поразил Ирода, ожидавшего от него чуда, каким-нибудь необычным знамением? И вот как Владыка Онуфрий отвечает на это:
"Потому, что Ирод был недостоин слова Божия. Они хотели видеть чудо не для того, чтобы уверовать в Спасителя, а из пустого любопытства <...> Господь всегда может совершить чудо, но считает недостойным для этого современных богоборцев, так как совесть их глуха ко всяким духовным запросам: подобных им апостол определяет как "сожженных в совести своей"".
Не избавления от испытаний, не внезапного сверхъестественного свидетельства истинности христианского вероучения призывает ожидать и испрашивать у Бога священномученик Онуфрий, а только терпения в личном свидетельстве веры, указывая на пример Самого Спасителя, претерпевшего испытания, позорную смерть, позволившего злу праздновать победу, чтобы посрамить его силу Своим Воскресением:
"Сатана имел полный успех, все было к его услугам... Мщение было чрезвычайное, и оно получило полное удовлетворение. Злоба и ненависть врагов Спасителя насытились сполна позором и смертью Богочеловека... И что же? Оказалось, что всему этому давно уже предопределили быть рука Божия и совет Божий! И ненависть книжников, и Иудино предательство, и смерть Мессии на кресте, и все случившееся со Спасителем было наперед предсказано в ветхозаветных книгах людьми, вдохновляемыми Богом... Что же это значит? А то, что ничто на земле и во всем мире не совершается без воли Божией. Оказывается, что и зло уже не так безгранично, а совершается лишь то, что попускает Господь, ибо Бог есть Владыка всего".
Почему именно так, почему заповедано терпение? Смысл пребывания человека на земле, напоминает священномученик Онуфрий, – не в переустройстве мира, а в победе над злом в своем собственном сердце. Душа – вот "поле брани" для христианина. Итогом духовного просвещения должно стать уподобление Богу в нежелании, невозможности совершать и мыслить злое:
"Главнейшая задача христианина – стать обителью Божиею еще здесь, на земле. А препятствие этому – наше упорство, гордость, самоволие. Мы не желаем жить по светлым и добрым заповедям Божиим, а стараемся жить по-своему, хотя и знаем, что это плохо для нас. Пока не сломим своей упорной воли в полное послушание Христу Спасителю, до тех пор не сойдет в душу нашу мир и радость. Господь призывает нас отречься от своей гордой воли и отдаться в волю Божию не по какому-то деспотизму, а по беспредельной любви к нам, так как только Богом и в Боге наше полное блаженство, и притом вечное".
Доверие к Богу, твердое убеждение, что все происходящее в жизни совершается по воле Божией и во благо, и послужило для Владыки источником душевного мира. Оно определило и его неподдельное, братское, участливое отношение к заключенным. Встреча с людьми отчаявшимися была для него таким же делом Божественного Промысла, как и само его заключение в тюрьму для испытания верности Церкви. И не случайно в наставлениях, адресованных священникам, Владыка напоминал, что вера не допускает того, чтобы в отношении пастыря к людям, хотя бы и самым грешным, проскальзывал малейший оттенок неудовольствия своим положением или тяготения обязательствами перед ними:
"Пасомые очень чуткие. Они искренне, со слезами каются в своих преступлениях, когда сердцем чувствуют доброго пастыря, жалеющего и любящего их, и отвернутся от священника, который станет обличать их из чувства вражды или мести".
Прошли десятилетия, а наставления священномученика Онуфрия не утратили проникновенной силы. В основе их – мудрость Священного Писания. Вот, например, еще слово, будто для нашего времени написанное, для обстоятельств, когда опасения и страхи, вымышленные или даже отчасти обоснованные, приобретают порой такую власть над людьми, что отнимают способность мыслить и действовать. Живое, доброе и трезвенное слово пастыря, терпением скорбей и мученической смертью засвидетельствовавшего, что все это истинно так:
"Ни бедность, ни позор, ни безобразие внешнее – ничто это не имеет в себе чего-либо плохого. А лишь грехи наши – зло. Посему не нужно никак унывать во всех внешних наших несчастиях, а бояться лишь греха, то есть нарушения заповедей Божиих. А если кто согрешил – спеши покаяться перед Богом в таинстве покаяния церковного, с твердым решением больше не грешить. И будет покой и радость у тебя на душе".
[1] Обновленческое высшее церковное управление
|
