Любовь Балакириева О смысловой реструктуризации синодальных отделов Беседа Александра Щипкова с заместителем председателя ОВЦС МП протоиереем Георгием Рябых  | Протоиерей Георгий Рябых |
Александр Щипков – 31 марта состоялось заседание Священного Синода под председательством Святейшего Патриарха Кирилла. Обычно после каждого заседания Синода новые назначения и перемещения бурно обсуждаются. Эта внешняя сторона церковной жизни всегда вызывала интерес. Однако, на этот раз, как в церковной, так и в светской среде не заметно особых дискуссий, связанных с новым административным переустройством Церкви, хотя многие назначения неожиданны, если не сказать нестандартны. Совершенно очевидно, что нынешние кадровые перестановки несут в себе некие смыслы. Об этих смыслах, отец Георгий, мне бы и хотелось с вами поговорить.
о. Георгий Рябых – Первое, на что хочется обратить внимание, это то, что изменения, произошедшие на Синоде, вполне закономерны. За ними стоит хорошо продуманное видение церковной миссии в современных условиях. Они свидетельствуют о том, что Святейший Патриарх в согласии со Священным Синодом стремится выстроить такую административную систему, которая бы помогла осуществлять активный курс Церкви в современном обществе, о чем патриарх Кирилл неоднократно заявлял. Все эти изменения не носят конъюнктурного характера и проводятся не для того, чтобы раздать награды за хорошую работу.
А.Щ. – От внимательного взгляда не ускользает тот факт, что выстраиваемая структура "заточена" на обеспечение миссионерских усилий Церкви.
Г.Р. – Так, взаимодействию с обществом придается новое значение, о чем свидетельствует создание нового Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви и общества, который, выделяясь из состава ОВЦС, становится самостоятельным Синодальным отделом, а значит, очень важным направлением церковной деятельности.
 | Александр Щипков |
Щ. – Об отце Всеволоде Чаплине чуть позже. Давайте начнем с вас. Вы заняли важную должность заместителя председателя ОВЦС с оговоркой, что у вас появится своя специализация. Будет сформирован некий секретариат, в сфере ответственности которого лежит развитие диалога Церкви с госучреждениями и институтами гражданского общества в странах дальнего Зарубежья.
Г.Р. – Дело в том, что присутствие Церкви в обществе – это не только работа на канонической территории, чем будет заниматься новосозданный отдел о.Всеволода, но это и православное свидетельство в других странах мира. Эти функции остаются в Отделе внешних церковных связей. В отличии от предыдущих лет силы ОВЦС теперь предельно сконцентрированы на международном участке. Решение Синода направлено на активизацию диалога с международными организациями и со светским зарубежным миром в целом. ОВЦС и раньше вел эту работу, но в последние годы, начиная с 2000 х годов, объемы деятельности нашей Церкви за рубежом постоянно нарастали. Я имею в виду ведущийся диалог с различными международными структурами, такими как Евросоюз, Совет Европы, ООН, ЮНЕСКО, а также расширение контактов с государственными учреждениями и общественными организациями зарубежных стран.
А.Щ. – Канонически-административное руководство зарубежными структурами будет осуществлять Секретариат по загранучреждениям, возглавляемый лично Святейшим Патриархом и курируемый епископом Марком, а Церковно-дипломатическая сторона деятельности этих структур будет осуществляться ОВЦС. Получается, что ОВЦС будет заниматься и дипломатической, и интеллектуальной работой, а Секретариат по зарубежным учреждениям – приходами и хозяйственной деятельностью.
Г.Р. – Уточню: канонической, архипастырской, административной и хозяйственной в том числе.
А.Щ. – То есть ОВЦС не будет обременен заботами, как выплатить зарплату священнику, служащему где-нибудь в Мадриде?
Г.Р. – Действительно, решение этих вопросов выведено из задач ОВЦС. С другой стороны у нового Секретариата есть очень важная церковная функция – содействие тесной координации структур Московского патриархата и Русской зарубежной церкви. Тем не менее, церковно-дипломатические функции зарубежных представительств и приходов будут по-прежнему координироваться ОВЦС. В противном случае нам было бы затруднительно исполнять те задачи, которые перед Отделом поставил Синод по обеспечению связей с зарубежными светскими структурами. В рамках этого направления, в частности, работают представительства РПЦ при международных организациях. На данный момент у нас есть несколько постоянных представительства, имеющих сотрудников и помещения: представительство при международных европейских организациях в Брюсселе во главе с протоиереем Антонием Ильиным, представительство при Совете Европы в Страсбурге, которое возглавляет игумен Филарет (Булеков), есть представительство ВРНС при ООН в Нью-Йорке, которое возглавляет о. Александр Абрамов, а также наш представитель в Женеве при Совете по правам человека ООН отец Михаил Гундяев (он же представитель при ВСЦ). Идет активная работа по формированию представительства РПЦ при ЮНЕСКО в Париже. Нынешний гендиректор ЮНЕСКО проявляет большой интерес к взаимодействию с Русской православной церковью.
А.Щ. – Как будут развиваться международные контакты со странами азиатского региона? Насколько созвучны нашей Церкви те позиции, которые занимают эти страны?
Г.Р. – В международных контактах в церковной деятельности пока преобладает западный вектор. Однако Церковь не может замыкаться на общемировые и западные европейские структуры. У нее есть заинтересованность в более широком взгляде на мир и ведении диалога с представителями тех религиозных и культурных традиций, которые существуют в странах Азии и Востока, и, прежде всего, в странах Дальнего Востока. Понимая, что в сферу интересов русского православия входят такие страны как Китай, Индия, Япония, нужно думать о том, чтобы развивать нашу деятельность при таких крупных организациях, как ШОС и ОДКБ, строить отношения с общественными, религиозными и государственными структурами стран этого региона.
Позиция, которую эти страны занимают в международных отношениях, близка и созвучна идеям Русской церкви, в частности о том, что современный мир должен быть многополярным. Святейший Патриарх неоднократно говорил об этом, подчеркивая, что мы имеем в виду многополярность цивилизационную и культурную. В этом отношении развитие азиатского направления помогло бы усилить церковные позиции в международных организациях, где бы могли мы выступать в альянсе со странами этого азиатского региона.
А.Щ. – Диалог с исламским миром – это всегда процесс сложный и очень важный. Насколько интенсивно идет этот диалог и есть ли результаты?
Г.Р. – У нас есть ряд диалогов с прежнего времени как, например, диалог с мусульманами Ирана, который ведется с конца 90-х годов. Есть интересные перспективы диалога с мусульманами Турции и Сирии. В этих странах появились интересные партнеры среди исламского духовенства, которые с большим интересом относятся к позиции РПЦ. Как это часто бывает, во многих исламских странах христианство ассоциируется только с католичеством или протестантством. И когда мы вступаем с ними в диалог, они с удивлением обнаруживают, что есть другие христиане, которые мыслят по-другому и занимают зачастую другие позиции. Нередко православная традиция оказывается более близка по менталитету исламскому миру, чем западное христианство.
Последнее время очень большой интерес проявляет к диалогу с христианами и иудеями Саудовская Аравия, что для нас очень ценно, поскольку эта страна является признанным центром ислама. В прошлом году прошла панисламская конференция в Саудовской Аравии, где было принято решение начать диалог с двумя монотеистическими религиями – христианством и иудаизмом. Первая встреча в этом направлении уже прошла в Мадриде летом прошлого года, в которой я принимал участие.
А.Щ. – Вернемся к решениям Синода. Отца Николая Балашова назначили заместителем председателя ОВЦС. Будет ли он продолжать работу по межправославным отношениям, и кто будет заниматься инославными?
Г.Р. – Да, о. Николай Балашов будет продолжать курировать связи с православным миром. Инославными будет заниматься о. Игорь Выжанов.
А.Щ. – Такие цивилизационные пространства как исламский мир, как Европа – это реальность нашего времени. Ощущает ли Россия себя центром православного мира и может ли она, на ваш взгляд, служить консолидирующим центром православия?
Г.Р. – Поддержание православной идентичности в современном мире – это основная задача деятельности ОВЦС, в том числе в контактах с инославными, иноверными и неверующими. Наши труды направлены на укрепление и усиление роли православной цивилизации в мировых процессах. Конечно, в этом деле нельзя обойтись без активности общества и государства, которые бы себя осознавали представителями этой цивилизации. Церковь может только содействовать проявлению православного мира как духовно-культурной, геополитической, социально-экономической общности. Отдел, в частности, в рамках порученного мне Синодом направления непременно будет трудиться на этом поприще в меру своих сил.
А.Щ. – Согласен, это дело и государственное. Церковь может содействовать, показывать, направлять взгляды политиков, что-то им советовать, но за них она не может это осуществить.
Г.Р. – Содействовать в этом деле можно, в том числе в идейном плане. Церковь приняла Основы социальной концепции, Основы учения о правах человека. В православных кругах разработаны и другие, представляющие интерес для нашего цивилизационного сознания, документы. Выработанные Церковью идеи, касающиеся общественно-политической жизни, и могут быть той идеологией, которую Россия может предложить православному миру и вокруг которых может происходить наращивание связей православных стран.
А.Щ. – Возник новый Синодальный отдел по взаимоотношениям церкви и общества, его возглавил о. Всеволод Чаплин. Исторически сложилось так, что этой частью внутренней политики занимался ОВЦС. Почему именно в структуре Отдела внешних церковных связей существовало такое направление работы, и как теперь будет строиться работа?
Г.Р. – В этом решении, на мой взгляд, отразилось очень глубокие перемены, произошедшие в обществе за последние двадцать лет. Осуществляя отношения с обществом в рамках своей внешней деятельности, Церковь рассматривала общество как нечто внешнее для себя. Конечно, эта система вызрела из советского прошлого, когда, действительно, общество было внешним по отношению к церкви и активно не пускала церковь в свою жизнь. В нашем сознании сложилось представление, что церковная жизнь – это только богослужение, а все, что за его пределами – это светское общество.
А.Щ. – В церковной среде, я помню, часто говорили – мы и внешние. Внешними были люди, которые не были верующими.
Г.Р. – Да, внешними называли не только тех, кто жил за рубежом, внешним было общество в целом. Государственные структуры, общественные организации, просто нецерковные люди воспринимались как внешние. То, что за 90-е годы произошел бурный всплеск церковной жизни, ее рост, появились православно ориентированные организации, в государственные органы пришли люди верующие, мотивирующие свою деятельность своими религиозными взглядами. Все это коренным образом изменило ситуацию. Сегодня уже нельзя называть отношения с обществом внешними связями, общество пронизано церковью, церковь как закваска входит в разные его поры.
А.Щ. – Мы возвращаемся к византийской концепции общества, концепции взаимопроникновения общества и Церкви?
Г.Р. – По крайней мере, есть такой вектор. В Ромейской империи церковное устройство являлось неким идеалом общественного устройства. Церковь воспринималась не только как богослужебная таинственная жизнь, но как определенный образ жизни. Христианские принципы влияли на организацию общественной, политической, социальной жизни. Думаю, что за произошедшей переконфигурацией в церковной администрации стоит подход к преодолению искусственных стен между церковью и обществом.
А.Щ. – Ваши речи могут быть восприняты как попытка церкви проникнуть в сферы общественной жизни.
Г.Р. – Мне кажется, что этого бояться не стоит, вопрос в том, как церковь проникает в общество. Если это происходит с помощью "взлома", например, церковь выступает за принудительные меры, тогда можно опасаться возникновения некой авторитарной системы. А если церковь пользуется средствами убеждения и действует с помощью привлекательности своей жизни, то почему ее идеи и дела не могут интегрироваться в жизнь общества, а должны существовать в неком гетто, созданном на основе реликтового толкования принципа светскости государства.
А.Щ. – Вы только что сказали, что во власти появилось довольно большое число людей церковных. Среди них есть люди верующие, заинтересованные в развитии общественно-церковной деятельности. Это и Степашин, и Якунин, и Коновалов, и Полтавченко, и Миронов, и Путин... Это всё представители политической элиты, что вызывает настороженность в определенных кругах.
Г.Р.-. Это всего лишь показывает, что Бог реально действует в нашей жизни. Он напрямую действует на сердце человека, изменяет мировоззрение, и Ему не нужны никакие посредники. Вопрос о том, чем живет общество – очень важный вопрос. Какими ценностями и идеями жить – решает само общество. Правда сегодня в обществе подогревается совсем другое настроение – никаких ценностей не надо, все должно быть гибко и необязывающе. Но так не бывает. Так не может быть. Некий набор ценностей все равно устанавливается в обществе. Тогда возникает вопрос: а почему этим набором не может быть набор религиозных ценностей? Создание Отдела "Церковь и общество" показывает, как меняется взгляд на церковно-общественные отношения, не только в церкви, но и отражает общественные ожидания. Согласно решению Синода в сфере компетенции этого отдела оказываются церковно-общественные отношения в странах канонической территории РПЦ. В документе о единстве церкви, принятом в прошлом году на Архиерейском соборе, есть очень важная идея, которая, вероятно, и будет определять вектор этих отношения. Как важная ценность в этом документе упоминается единое цивилизационное пространство стран канонической территории Московского Патриархата. При этом подчеркивается уважение к суверенитету возникших на пространстве исторической России государств. Не дело церкви заниматься границами, хотя она и поддерживает интеграционные процессы между народами, особенно близкими по культуре, связанными единым прошлым, как об этом говорится в Основах социальной концепции.
А.Щ. – Из всего вами сказанного я делаю вывод, что Патриарх Кирилл приступил к смысловой реструктуризации синодальных отделов?
Г.Р. – Именно так. В основе такого подхода лежит определенная концепция, которую он не раз озвучивал в своих выступлениях, а теперь она проявилась и в виде административной организации деятельности церкви.
А.Щ. – Поговорим о решении Синода, которое практически никто не обсуждает, но которое, как мне кажется, является ключевым – это формирование совершенно нового органа – Межсоборного присутствия. Здесь возникает ряд вопросов. Будет ли это постоянно действующий орган? Заменит ли он собою Поместный собор? Будет ли Межсоборное присутствие обладать полномочиями, обладать правом принимать решения?
Г.Р. – Возникновение подобных структур связано с желанием, которое озвучивалось многими соборянами, обсуждать актуальные вопросы церковной жизни на регулярной основе. На прошедшем Поместном соборе было понятно, что собор, проходящий несколько дней, не может успеть разобраться в сложностях тех или иных проблем, а, следовательно, принять взвешенное решение, благотворное для церковной жизни. Поэтому и родилась идея о создании Межсоборного присутствия по аналогии с тем, что было до революции. Это предложение сделал нынешний патриарх Кирилл. Такой орган мог бы вести тщательное обсуждение возникающих вопросов, а затем готовить решения для будущих соборов. Например, решения, принятые на соборе 1917-18 гг., на которые все очень любят ссылаться, были проработаны как раз в Межсоборном присутствии.
Нынешние решения Синода – это только первый организационный шаг на пути создания такого механизма в нашей Церкви. Он еще будет прорабатываться, утверждаться Синодом, потом, вероятно, Архиерейским собором. Сейчас только можно предположить, что будут определены актуальные направления церковной жизни, по ним будут созданы комиссии. Поскольку в Уставе РПЦ нет никаких упоминаний о периодичности созыва Поместных соборов, можно предположить, что Поместные соборы будут созываться по мере подготовки решений вопросов.
А.Щ. – Те есть Поместные соборы собираться будут?
Г.Р. – Думаю, что сам факт создания Межсоборного присутствия означает, что задумывается некая регулярность созыва соборов, иначе зачем нужен этот механизм? Полагаю, что в рамках дискуссий в комиссиях могут структурироваться некие подходы, точки зрения к той или иной проблеме. И они будут не просто эмоциональными, а взвешенными и продуманными. Возможно, они-то и будут выноситься на Поместный собор.
А.Щ. – Во времена Вселенских соборов межсоборных присутствий не было, но, как известно, им предшествовали бурные дискуссии.
Г.Р. – Да, дискуссии и споры шли в период между Вселенскими соборами. Тогда же оттачивались различные точки зрения, появлялись аргументы в их поддержку. Также появлялись произведения отцов, которые присутствовали потом на соборах. В результате собору не приходилось тратить время на поиски каких-то аргументов, они опирались на то, что было подготовлено в ходе предшествовавших им дискуссий.
А.Щ. – Вы согласитесь со мной, что сейчас много можно слышать о том, что Православная церковь проводит соборы только по случаю выборов патриарха. И если какое-либо оправдание можно было найти, кивая на гонения при советской власти, то сегодня, когда церковь свободна, слышны голоса, что практика Поместных соборов просто ликвидируется.
Г.Р. – Решение прошедшего Синода о создании Межсоборного присутствия как раз и может быть ответом таким людям. Даже то, что этот орган назван межсоборным, означает, что соборы будут проводиться, и что нынешний Патриарх задумывает некую регулярность созыва соборов.
А.Щ. – Значит ли это, что Межсоборное присутствие в какой-то мере решит проблемы "межведомственного" взаимодействия между разными церковными структурами?
Г.Р. – Конечно, Межсоборное присутствие может стать универсальным механизмом согласования деятельности различных синодальных структур, церковных организаций, богословов, активных мирян. Эта площадка позволит всех объединять и создавать условия для внутрицерковной синергии, взаимодействия. И это очень важно.
А.Щ. – Есть еще одна сторона, которая волнует многих – это участие мирян в управлении Церковью. У нас теперь созданы всевозможные общества и движения общественно-церковные, но все-таки в плане управления, как говорится, воз и ныне там. Я всегда ощущал себя хозяином в моей Церкви, ощущал право думать, делать, предлагать и настаивать. Такое отношение к Церкви ещё в юности мне привил отец Дмитрий Дудко. Не все это принимают, но появление Владимира Легойды в качестве главы одного из синодальных отделов, свидетельствует о переменах.
Г.Р. – Мне нравится слово "миряне". Оно указывает на то особое служение в Церкви людей, не имеющих сана. Миряне это те люди, призвание и функции которых заключаются в том, чтобы организовывать мирскую жизнь, политическую, экономическую, социальную, в соответствии с христианскими ценностями. Призвание мирян, и это мое глубокое убеждение, состоит в церковном служении в миру, и они должны осознавать это как свой долг. Миряне, конечно же, могут участвовать в управлении Церковью. И то, что Владимира Романовича назначили на должность Синодального информационного отдела, укладывается в понимание церковного служения мирянина, так как он будет решать вопросы, связанные с информационным присутствием Церкви в обществе.
А.Щ. – Этот синод можно назвать историческим. Не сомневаюсь, что 28 мая на следующем заседании, которое состоится в Петербурге, в здании Синода на Сенатской площади, нас ожидают новые, не менее знаменательные решения, в развитие решений уже принятых. Каковы же могут быть последствия этих преобразований и перспективы, если заглянуть лет на 20 вперед?
Г.Р. – На прошедшем синоде были заложены основные элементы обновленной административной структуры в Церкви. Сразу же после синода вышло распоряжение Святейшего Патриарха о реформировании его администрации, то есть была произведена реорганизация еще и его личного аппарата. Реформы не представляют опасность для Церкви, если речь не идет о церковных канонах и традициях. Административную систему можно и нужно перестраивать в зависимости от потребностей церковного курса, в зависимости от общественной ситуации. Однако важно, чтобы эта система перестраивалась на канонических основаниях. В этом смысле произошедшие изменения находятся в русле церковной традиции.
Что касается прогнозов, я уверен, что жизнь Церкви будет и далее развиваться. Господь определил ее миссию в этом мире в том, чтобы она вела людей ко спасению. Перед Богом земная Церковь должна будет отчитаться за то, с каким усердием она совершает эту миссию. Надеюсь, что административные реформы помогут нам максимально использовать возможности Русской Церкви для совершения спасительной миссии на просторах Святой Руси и в мире.
|
