Дмитрий Юрьев Актуальность Христа Церковь и интеллигенция Источник: Русский журнал Как рубеж 1990-х был ознаменован для России грандиозным кризисом свободы – когда вопрос о свободе и несвободе был самым больным, самым объединяющим (причем объединяющим даже тех, кто отвечал на него противоположным образом), ведущим к революционным переменам – так и сегодня, на закате 2010-х, самым больным русским вопросом становится кризис совести.
Кризис политики, в которой невозможно понять, кто прав и кто хороший.
Кризис бизнеса, пришедшего через гипертрофированный культ успеха к отрицанию самой возможности нерыночной солидарности, немотивированного добра.
Кризис социальный, когда взращенный в недрах этого бизнеса "средний класс", как бы опора стабильного и прогрессивного развития общества, превращается в коллективного кадавра-потребителя, стремящегося всё хотеть и всё достать, да разрушится мир, лишь бы у меня всё было. Не успевшая осмыслить итоги демократической революции 1990-х Россия – в преддверии революции совести, великой религиозной революции, определяющей пути ее развития на десятилетия – если не на века – вперед. И состоявшиеся выборы Патриарха – своего рода "точка невозврата", точка не выборов, но Выбора.
Светские споры вокруг Поместного Собора – доброжелательные или злобные, отстраненные и вовлеченные – в основном, остаются по эту сторону самого смысла Выбора, который делает Церковь в эти дни. Вопросы программы и отношений с властью, продвижения православной культуры в школу и православных ценностей – в повседневное поведение, все эти важные и острые вопросы оставляют в стороне вопрос самый главный, не переводимый на язык культурологи или этнографии. Суть сегодняшнего Выбора – не в выборе между голосованием и жребием и даже не в выборе между кандидатами. Она – в Выборе главном, очень трудном, для многих невообразимом. То есть, в конечном счете, в Выборе ответа на единственно важный вопрос: а можно ли укреплять Православие, Церковь, исконные ценности, позиции священноначалия и многокультурную межконфессиональную толерантность ценой одного небольшого компромисса – отказа от Веры в Бога?
Компромисс Звездония
Потому что все споры о культурологических, ценностных и методологических преимуществах той или иной этики, соглашения о взаимоуважении сторонников разных ценностных систем, наконец, непримиримые войны любителей и ненавистников "фофудьи", – равно как и все конфессии с религиями – не имеют никакого значения, пока не задан один-единственный вопрос: есть ли Бог? Иисус Христос – Сын ли Божий? – и пока на этот вопрос не дан ответ. Потому что все культурологические и ценностные дискуссии представляют собой типичный пример страусиного метода решения главных вопросов жизни. Потому что в условиях, когда главный вопрос уводится в тень, оказывается возможным что угодно. И составление толерантно-либерально-гражданского учебника по духовно-нравственной культуре, в котором учащиеся получат представление обо всех равно уважаемых системах ценностей – атеистической, православно-христианской, магометанской, буддийской, сайентологической, а также Пророка Сай-Бабы – в одном флаконе (причем "равное уважение" подразумевает категорический отказ от самой постановки вопроса об истинности и ложности).
И превращение Православной Церкви Христовой во влиятельную общественную организацию с аббревиатурой РПЦМП (борющуюся, кстати, за воссоединение с государством).
И православный антисемитизм (между тем как если и действительно Христос есть Бог, то антисемитизм – ненависть к евреям по крови – есть ни что иное, как ненависть ко Христу, Божьей Матери и апостолам, то есть христоненавистничество; равно как и современный иудаизм, отрицающий сбывшееся ветхозаветное обетование и отлучающий Народ Израилев от Христа есть ни что иное, как антисемитизм).
И рассуждения о том, как много общего у идеологии "светлого коммунистического будущего" и у веры в Царство будущего века.
И состязания в "благочестии" и "нравственности" с магометанами-ваххабитами (в диапазоне от Али Полосина до Максима Шевченко).
Потому что вся привлекательность и приемлемость-для-всех "культурологического", ценностно-идеологического подхода к вере – это ни что иное как колоссальное искушение, дьявольская ловушка, которая в конечном счете – через своего рода современное саддукейство (когда можно "уважать религию", но отвергать ее реальность) – сводится к известному "компромиссу отца Звездония" (персонаж фантастического романа Владимира Войновича "Москва-2042": именно там коммунистическое государство недалекого будущего восстанавливало церковь во всех правах ценой одного маленького компромисса – отказа от веры в Бога).
В сущности, история "компромисса Звездония" – она же история отделения церкви-организации от Церкви Божией, от Христа – это история великих, трагических поражений Православия в XX веке.
"Великая октябрьская революция" 1917 г. была прежде всего и главным образом никакой не "победой пролетариата" или тем более "социалистического строя". Главным смыслом "красного октября" – и это прямо считывается и из эмоциональных акцентов Ульянова-Ленина (одержимого к "Боженьке" яростной личной ненавистью), и из самой структуры красной пропаганды – было ниспровержение Церкви и борьба против Бога. Главной победой большевиков тоже была не победа над "царским режимом" – в борьбе с "царизмом" у них было множество союзников, да и сам "режим" сделал очень много для своего разрушения. Но всенародная воцерковленность, но существование "православного народа", но приходы и церковно-приходские школы, но личное общение миллионов русских крестьян со своими священниками – вот что казалось невозможным развалить, и вот что было большевиками расшатано и разрушено в рекордно короткие для такой махины сроки.
"Октябрьская революция" стала прежде всего трагическим поражением христианской апологетики.
Именно на поле апологетики развернулась главная борьба за народные души. "Попы все врали", "Бога нет – это медицинский факт" – вся эта цепочка примитивных, но предельно жизненных формулировок, апофеозом которых стало более позднее "космонавты в космос летали, и никакого Бога там не видели", поддержанная предметными лекциями о "жульничестве церковников" – вот что было брошено против веры миллионов малограмотных православных жителей рухнувшей империи.
К такой – возвращающей Церковь к накалу антихристианства первых, апостольских десятилетий – силе богоборчества православная Россия оказалась не готова. Слишком много лет – и веков – провело Православие под крылом Самодержавия, слишком многое переложила Церковь на плечи "кесаря" – пусть и вполне искренне верующего во Христа. Слишком обленились, опростились и успокоились пастыри, не представлявшие себе иной жизни, как под крылом царя и защитой полиции.
Главным доказательством Бытия Божия в те дни разрушения и осквернения святынь стала сама по себе ярость богоборчества (один из мощнейших певцов эпохи прямо и недвусмысленно разъяснил суть времени, апеллируя к своему настенному идолу: "Товарищ Ленин! Работа адова будет сделана и делается уже!"): с такой мобилизацией массовых эмоций, с такими затратами сил и средств на "адову работу" можно было сражаться лишь с Тем, Кто есть – а возможно, с Тем Единственным, Кто есть, – причем во имя пустоты, во имя того, чтобы никого и ничего на свете не было.
Потому что экспрессивная, наглая, энергичная проповедь безбожия пришла в сонный и отвыкший от апостольской проповеди Истины Христовой русский мир. И когда от служителей Церкви, ото всей Церкви потребовалось мобилизоваться на войну во имя Христово, – Церковь предстала ослабленной, обезволенной, закосневшей, потерявшей силу веры, оставившей Христа в далеком, доисторическом, отчасти сказочном прошлом. Оказалось утраченным – при всем пристрастии русской Церкви к апостольскому и святоотеческому Преданию – главное в этом Предании: его абсолютная, беспредельная актуальность, его непреходящая, острейшая, вечная "сегодняшность", восходящая к четырем Репортажам о Виденном, Воистину Бывшем и Вечно Новом.
В извечных внутрицерковных разделениях истинное Православие всегда "держалось старины", отвергая всякие попытки исказить Благую Весть мудрствованием любого "обновленчества", пытающегося подменить истину Евангелия той или иной формой проповеди страстей, принципов и идеалов "князя мира сего". Изощренность дьявола, который высматривает себе место в любых деталях, довольно быстро нашла брешь в оборонительных редутах "поборников древнего Предания" – оказалось, что не так уж трудно подменить приверженность вечно новой Евангельской Истине поклонением древности как таковой (сразу же превращающейся в идол древности). На путях такого идолопоклонства русские старообрядцы нашли бездну изуверства и пропасть раскола. На путях такой – ритуализованной, формальной, фарисейской – борьбы с бесчисленными ересиархами религиозной "модернизации" Православие попалось в тщательно расставленную ловушку "обновленцев" и вместо того, чтобы обличить ложность их мнимой и изначально обветшавшей "новизны", согласилось с главной клеветой "обновленчества", фактически признав, что Православное Предание ценно прежде всего своей "древностью", а вовсе не непреходящей, вечной, Божественной Новизной.
Век будущий и век минувший
Подмена Вечности "древностью" – главная причина второго великого поражения Русского Православия в ХХ веке. Неудача "Второго крещения Руси", для которого в начале 90-х было, казалось, готово все, коренится в отказе от единственной Цели – стяжания Святаго Духа и поисков Царства будущего века – ради возвращения к ложному благополучию века минувшего, века мнимого торжества "православия-самодержавия-народности", века искушения Церкви образом "Третьего Рима", влекущим ее по пути "Второго Рима", рухнувшего под ударами магометан.
Священнослужители, пережившие драматические девяностые – когда тысячные очереди выстраивались в полувосстановленные храмы за крещением, когда катастрофически не хватало священников, когда жажда народной души к новой проповеди на месте выжженной земли коммунистической морали натолкнулась на тотальную неготовность Церкви и ее служителей к повторению апостольского подвига – признают, что дело здесь не только в разрушительных последствиях семидесятилетнего богоборчества, но и в том, что внутри "церкви как организации" возобладали иные приоритеты. Выстраивание отношений с государством и обществом, с цивилизацией и конфессиями, в общем, с лицами, фигурами и проблемами мира сего вытеснило на обочину главное – необходимость заново, на пустом (тщательно опустошенном) месте каждой человеческой души возвести Новую Церковь. Новую – не в смысле модернизированную, "современную", переводящую псалмы на пиджин-инглиш, а Новый Завет – на язык менеджерских инструкций: такая "новизна" есть плоть от плоти мира старого, ветхого, обреченного Крестной Жертвой на смерть. Речь идет о единственной и вечно Новой Церкви, раз и навсегда данной нам Евангелием.
Именно против этой Новой Церкви – а не против "идей" и "ценностей", которые за две тысячи лет забылись бы и устарели – идет сегодня война на уничтожение, сравнимая по своему масштабу и ожесточенности с "адовой работой" товарища Ленина, а по своей диверсифицированности и хитроумности ее превосходящая.
Именно новизна – и вечная актуальность – Христа, Царя Будущего Века, объединяет в единый, тотальный фронт ненависти князей века минувшего, при всей их, казалось бы, несовместимости.
Действительно, что может быть общего у апологетов светского образования, "антиклерикалов", с одной стороны, и активистов проекта исламизации России? А у "православных русских патриотов" и пропагандистов откровенного христоненавистничества? А между тем, общее находится.
Вполне светские государственные чиновники пролоббировали выделение в 2007 году на развитие мусульманского религиозного образования в России около 300 миллионов государственных рублей. Мотивируя это беспрецедентное спонсирование исламского проекта необходимостью "формировать лояльную умму", они попросту удвоили размер фонда, который без их помощи и так сформировали бы ваххабистские спонсоры исламизации России. В результате, в стране – буквально на пустом месте – в чрезвычайно сжатые сроки формируется дееспособная инфраструктура исламского прозелитизма, направленная на вовлечение в агрессивную исламизацию страны десятков тысяч новообращенных магометан – причем, как это следует из географии проекта, преимущественно русских, а вовсе не "мусульман по праву рождения".
На тот случай, если спецоперация "исламская Россия" по официозного варианту не пройдет – все-таки, в отличие от аппаратных кураторов "исламского проекта", высшие руководители государства не скрывают своей принадлежности к Русской Православной Церкви – готовится и другая схема: и вот уже Гейдар Джемаль оказывается – вместе с Каспаровым, Лимоновым и другими "антиклерикалами" из либерально-западнической "Другой России" – в роли одного из инициаторов радикальной "национальной ассамблеи". К либералам-западникам – а также к атеистам из академического сообщества – любят апеллировать и другие "сыны аллаха" (вроде Нафигуллы Аширова), особенно когда речь заходит о том, чтобы поставить вне закона преподавание в школах России основ православной культуры – каким бы компромиссным и "культурологическим" ни был при этом подход РПЦ.
Это, так сказать, незамаскированная атака сарацинских колонн – вкупе с кораблями, перетаскиваемыми посуху. Но стены Царьграда подкапывают и изнутри. В самом начале 1990-х, когда Православие, казалось бы, могло начать свою быструю, бескровную и всепобеждающую послесоветскую "реконкисту", его сразу же попытались "склеить", с одной стороны, с "православным национал-патриотизмом", а с другой – с многочисленными "тоже православными", ересиархами и прямыми жуликами, "белыми братьями" и "виссарионами христами".
Что получилось в результате?
Огромная масса "простых граждан", нуждавшихся в новом образе правды, в новых простых истинах, пошла в Церковь, а встретила – вместо Проповеди – пропаганду. Людей стали убеждать, что ненависть к грешникам (а не к их грехам) и презрение к чужакам – это и есть признаки истинного благочестия. Полуграмотные ряженые, погруженные в непрекращающееся низкопоклонство перед выдуманным образом "врага" и на замечающие незримого присутствия настоящего врага за их спинами, в их собственных рядах, свершили страшное. Идеологическими союзниками "этнических православных" (объясняющих своей пастве, что Христос и апостолы были "арамейской национальности") стали прямые идолопоклонники, делающие тот самый маленький шаг, который отделяет "национал-патриотическое" кумиротворение от язычества (ведущего войну во имя "русских богов" против "ереси жидохристианства"), зороастризма и иных форм сознательного служения сатане.
Между тем, вся мощь растления, обретенная современной поп-индустрией, брошена на грандиозную мистификацию. "Телекартинка" показывает в одном видеоряду и под одним соусом: репортаж о Патриаршьей Литургии в Храме Христа Спасителя, историю о некоем "патриархе истинно-православной церкви" (большая белая борода, красивое облачение, иконы и свечи вокруг, берет деньги за отпущение грехов) и "священнице", которой голос свыше каждую ночь велит поклоняться иконе действующего президента страны. Кстати, безумствующие ряженые погромщики отлично вписываются в этот ряд – со всеми их призывами к борьбе против ИНН, преподавания Дарвина в школе и "еврейской" фамилии Предстоятеля РПЦ – а драка "нашистов" с "диомиднутыми" становится единственным "достойным прайм-тайма" телесюжетом о ходе важнейшего для судеб Православия Архиерейского Собора 2008 г.
В этой кромешности Церковь была бы обречена на окончательное опустошение – если бы не вечная Актуальность Христа, если бы не неизбывная Новизна Благой Вести. Именно к этой Новизне обращены души миллионов людей. Но готова ли сегодня Церковь – та, которая на земле, в душах, умах и воле ее служителей – встретить и принять миллионы алчущих Вечно Нового?
Реальность тревожна. Великая традиция неизменности Благой Вести оборачивается вдруг подменой поклонения Древней Истине каким-то археологическим культом старины. Знание Истины, которое не совместимо с любыми заблуждениями и компромиссами в главном – в Исповедании Христа Богом, – подменяется отказом от Любви и суетной непримиримостью к заблуждающимся. А вместо Крестового Похода – не нового – потому что старые, по большому счету, не считаются, а единственного Похода, несущего Благую Весть каждой душе – изыскиваются паллиативные боковые пути, направленные к мнимой безоблачности "государственно-церковного симбиоза" под крылом бюрократии.
Но на фоне споров и лжи о "несовременности" и "отсталости" Православия, посреди уходящего в пустоту "многоконфессионального" и "плюралистичного" мира сего, вблизи пропасти, в которую мощной поступью движется "закатный", но все более могущественный и все менее способный понимать себя Запад, – Церковь Христова стоит со своими, которым так "хорошо здесь быти": с Павлом, Петром, Иоанном и Иаковом, с Илией и Моисеем. И все они – наши современники, если только мы выберем общее время со Христом.
|
