поиск:
RELIGARE - РЕЛИГИЯ и СМИ
  разделы
Главное
Материалы
Новости
Мониторинг СМИ
Документы
Сюжеты
Фотогалереи
Персоналии
Авторы
Книги
  рассылка
Материал
24 июня 2003  распечатать

Филипп Щипков

Религия в научных журналах – 2002

В публикациях научных журналов всё более активно начинает появляться религиозная тематика. Представленный обзор охватывает основные общественно-политические, политологические и социологические научные журналы. Темы, затрагиваемые изданиями, можно разделить на два направления: первое – актуальные сегодня вопросы ислама и религиозного экстремизма. Второе направление гораздо более скромное по количеству публикаций – попытка осмысления религиозности человека в современных условиях и её проявлений в общественных отношениях.
В ближайшее время будет опубликован обзор за 2003 год.

ЖУРНАЛ МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ (МЭиМО)

http://www.imemo.ru/meimo/

Евгений Рашковский. Религиозная сфера и интеллектуальные ресурсы человеческого развития (№10, 2002)

В статье автор пытается определить пределы сферы религиозного в общественном сознании. Он указывает на "представление о Святыне как о нравственно обусловленной, но всегда тайно волнующей и непреложной связи сокровенного внутреннего опыта человека с Абсолютом". Вместе с тем отмечается, что за последние десятилетия религиозная сфера начала перемещаться "от относительно замкнутых и традиционных обществ к системе противоречиво сообщающихся друг с другом обществ трансформационного типа". По мнению автора, сегодня ритуал отходит на второй план, хотя и не исчезает полностью. Определяющую роль начинают играть "внутренние процессы самооформления человеческой личности". Происходит перемещение "приоритетов религиозного опыта из области ритуальной в область внутренней жизни и – отчасти – социального служения человека". Автор статьи указывает на постулированные Эрвином Ласло три вывода, ценность которых заключается: "1) в обосновании того факта, что интеллектуальный опыт человека и человечества слагается из несхожих и зачастую противоречащих одна другой форм мироосмысления; 2) в обосновании позитивной и незаменимой роли самого многообразия нашего интеллектуального опыта как необходимой предпосылки не только любой рациональной стратегии развития, но и самого выживания человеческого рода; 3) в осознании и описании тенденций сепаратизма и отчуждения, имманентно действующих в любой из сфер". Исходя из этих трёх постулатов, Рашковский выводит, что многие направления современной постмодернистской философии, "провозглашая предельную толерантность, постулируют некоторую форму безразличного сосуществования несхожих форм мысли, проповеди, индоктринации". Такая терпимость ко всему превращается в безразличие, а ценность имеет только свои мировоззренческие установки, потеря которых помещает человека в вакуум, а не социокультурное многообразие. Здесь зарождаются и корни терроризма. Встаёт проблема реального диалога культур. "Однако задача такого взаимопонимания, такого непрерывного возобновляющегося диалога тем более трудна, – отмечает автор, – что каждая из этих сфер, как правило, ориентируется на несхожие и несводимые структуры человеческого духа. Нельзя свести религиозную веру к доказательному научному дискурсу или художественным интуициям".

В том же журнале в 2002 году были опубликованы две статьи на тему соотношения ислама и терроризма.

Дина Малышева. После "чёрного вторника": ислам и терроризм в России и СНГ (№3, 2002)

Статья посвящена анализу нового восприятия ислама и связанных с ним проблем терроризма в России и странах СНГ после 11 сентября 2001 года. Автор отмечает, что "война мирового сообщества с терроризмом совершенно вписывается в рамки "конфликта цивилизаций" – якобы имеющего место противостояния "белой" христианской цивилизации Севера частному случаю агрессивного исламо-терроризма Юга... […] Исламский мир расколот не по линии цивилизационного противостояния с Западом, а по линии противоборства умеренной и экстремистской тенденции: ведь многие мусульманские и арабские государства давно стали жертвами терроризма, в том числе и в религиозном обличье, и борьба с терроризмом это и их борьба. Аналогичная картина наблюдается и в постсоветском пространстве, где мусульмане неоднократно испытывали на себе ужасающие последствия террористических акций". Вечный выбор России между Западом и Востоком, христианской и мусульманской культурами видится автору не таким уж однозначным. "Посылки – "Россия вместе с Западом против исламотерроризма" и "Россия вместе с мусульманским миром против Запада" – оказываются при ближайшем рассмотрении ложными, поскольку действительность намного сложнее чёрно-белых схем. В силу исторической и культурной традиции взаимосвязи с исламом, многонационального и многоконфессионального состава российского государства, наконец, в силу географического фактора Россия не может позволить себе абстрагироваться от протекающих в исламском мире процессов".

Игорь Добаев. Неправительственные религиозно-политические организации исламского мира (№4, 2002)

Автор выделяет четыре поколения неправительственных религиозно-политических организаций (НРПО). "НРПО 1-го поколения – это исламские организации, апеллирующие к изначальным исламским ценностям, ратующие за возрождение мифологизированного "золотого века ислама"". Таких организаций очень много. Они рассматриваются на примере ассоциации "Братьев-мусульман", которая появилась в Египте в 1929 году. "НРПО 2-го поколения возникли в ходе арабо-израильского противостояния на Ближнем Востоке". Автор подробно останавливается на палестинском Исламском джихаде, отколовшемся от "Братьев мусульман" и появившемся в 1974 году в Асьютском университете в Египте. "НРПО 3-его поколения составляют афганские группировки, возникшие и набравшие силу в основном после прихода к власти в этой стране "марксистского" режима в апреле 1978 года и ввода в Афганистан в декабре 1979 г. советских войск". Наиболее значительным после вывода войск стало религиозно-националистическое пуштунское движение Талибан. "НРПО 4-го поколения – учреждённые по инициативе Усамы бен Ладена "Аль-Каида" ("Основа"; первоначально организация "арабов-афганцев"), а также "Мировой фонд джихада"".

МЕЖДУНАРОДНАЯ ПОЛИТИКА

Журнал "Международная политика" издаётся Германским обществом внешней политики на нескольких языках, в том числе и на русском. Электронная версия журнал на сайте Посольства Германии в Москве.

Мартовский номер журнала "Международная политика" за 2002 год имеет общую тему: "Мусульманский мир". Среди прочих материалов следует обратить внимание на две публикации.

Удо Штайнбах. Исламский терроризм (№3, 2002)

"Борьба с террором, – отмечается в редакционной аннотации к статье, – так, как это понимают США, – приводит к противоположному результату – радикализации мусульман. Что действительно сегодня необходимо, так это диалог культур, условием начала которого является мужественная и радикальная самокритика как стороны Запада, так и мусульманского мира". Автор считает, что "кадры обрушившихся зданий-близнецов Всемирного торгового центра могли вызвать у многих мусульман чувство удовлетворения: "Наконец-то им (а именно США) кто-то задал жару". И если Усама бен Ладен пользуется популярностью, то это не потому, что он совершил эту акцию во имя ислама и тем самым заставил больше уважать эту религию, а потому, что эта акция воспринимается как освободительный прорыв, наносящий удар по политическому доминированию Запада". Автор останавливается на эффекте маргинализации исламского мира, который возникает потому, что "мусульманские государства, сохраняющие свое политическое значение преимущественно как поставщики сырья, являются скорее объектом международной политики интересов, а не самостоятельными актерами, оказывающими влияние на ее течение". Развивая свою мысль, автор показывает, что не сам ислам порождает враждебность в мусульманском обществе. "Гораздо в большей степени она [враждебность] коренится в политических ошибках, которые были сделаны в ходе развития отношений между миром ислама и Западом". Для того чтобы исправить ошибки, ислам предоставляет возможность ссылаться на себя и как на аккумулятор веры, и как на концепцию организации общества. В этом случае "религия может быть преобразована в политическую повестку дня". Автор отмечает, что использование светских идеологий, заимствованных у Запада, не приводят к разрядке во взаимоотношениях с западным христианским миром. Особый акцент ставится на необходимости самокритичного отношения Запада к себе самому. "Уважение других культур является дополнительным измерением глобального распространения его модели современного общества. Это особо справедливо в отношении мусульманских стран, которые столь чутко реагируют на изменение своей позиции в мире". Рассматривая вопрос взаимосвязи ислама и современности, автор отмечает, что "в дискуссии последних десятилетий об "исламском" порядке как альтернативе западному строю тема "секуляризации" была табуизирована. И поднята только в Иране, начиная с середины девяностых годов. В эмоциональной и мужественной дискуссии об отношениях между исламом и демократией стали громче слышны голоса тех, кто, наблюдая за реформами в системе Исламской Республики, считает необходимым открытие светских пространств свободы действия... Иранский президент Хатами во время своего визита в Веймар 12 июля 2000 года говорил о необходимости критики традиции и современности: нельзя подчинять себя ни традиции, ни современности, но нельзя и жертвовать одной ради другой." […] "В поле зрения части арабских исламистов попадает – наряду с другими вариантами – прежде всего демократия как порядок, очерчивающий рамки жизненного и политического пространства, следовательно, такая демократия, которую до сих пор отвергали как "западный", чуждый кусочек в "исламистском" устройстве общества".

Алексей Малашенко. Исламский фактор в российской политике (№3, 2002)

С точки зрения автора, мусульманам России свойственно сразу три идентичности: этническая, конфессиональная и российская. "Полная гармония двух первых с третьей не достигнута и находится в трудном процессе становления, на что негативное воздействие оказывают разного рода этнополитические конфликты, которые порою принимают конфессиональную окраску". С 1991 по 1999 год количество мусульманских общин увеличилось более чем в три раза. Политизация ислама стимулировала активное развитие исламских общественно-политических движений и партий. Специфика мусульманских политиков чаще всего проявляется в их тяге к евразийству. Автор считает, что "деятельность мусульманских политических организаций не стала фактором интеграции мусульманского сообщества России. Оно поделено на региональные и этнические анклавы с автономными интересами. Не прекращается острая борьба среди мусульманского духовенства. Существует идейно-политическое разделение на умеренных, которые составляют большинство, и радикалов". Автора считает, что "корни исламского радикализма на российской почве не однородны. Так исламский радикализм возникает на базе этнополитического противостояния мусульманской периферии и центра". Другой причиной процессов радикализации называется влияние мусульманских стран Среднего и Ближнего Востока. "Связи между российскими исламистами и их центрально-азиатскими единомышленниками всегда были скорее спорадическими, нежели постоянными. Они по большей части заключались в протестах российских мусульманских политиков в связи с ущемлением прав местной исламской оппозиции. Эти выступления носили вербальный характер. К тому же трудно представить, чтобы российские исламские радикалы были способны оказывать эффективную помощь исламистам Центральной Азии. Последние же, в свою очередь, не способны да и не стремятся вмешиваться в дела российского мусульманского сообщества. Зато они могут служить для российских радикалов поводом для доказательства весомости политического ислама на постсоветском пространстве". Автор делает вывод, что "абсолютизация российскими политиками и военными "исламского вызова" служит для доказательства "европейскости" России, для сближения её с Западом. Совместная борьба против исламской угрозы должна содействовать превращению России в одну из ключевых фигур международной системы безопасности".

В том же номере журнала опубликованы следующие статьи (аннотации редакции):

Фолькер Нинхаус. Ислам и государственность
Ислам, демократия и рыночная экономика не противоречат друг другу. Их основные принципы совместимы. Однако исламский порядок можно представить себе и в сочетании с другой политической и экономической системой. Чтобы ослабить потенциал конфликтов между исламским миром и Западом, необходимо не только констатировать принципиальную совместимость ценностей, но также обсуждать политические интересы и позиции властей.

Джордж Иоффе. Туманное будущее Саудовской Аравии
Политическое устройство современной Саудовской Аравии зависит от достигнутого в XVIII веке соглашения, что сегодня отнюдь не является достаточной базой для решения острейших внутриполитических проблем и для отстаивания интересов страны на международной арене. Вдобавок страна переживает сложный период в плане ситуации в правящей верхушке, что заставляет со значительной долей скепсиса относиться ко всем прогнозам в отношении будущего Саудовской Аравии.

Джакомо Лючиани. Турция и ислам
Турция является светским государством, однако там по-прежнему сильны и мусульманские течения. Это делает особо интересным процесс ее вхождения в ЕС, значение которого для мусульманского мира невозможно переоценить.

Джордж Хендерсон. Прерванная демократизация в Иране
После событий 11 сентября Иран продемонстрировал готовность к сотрудничеству с США, но Вашингтон показывает нежелание выстраивать нормальные отношения с Тегераном, что нашло свое выражение в бескомпромиссной речи президента Буша, где Иран был упомянут наряду с Ираком и Северной Кореей как государство, враждебное американским интересам, – к большому разочарованию умеренных сил в Иране.

Рупрехт Поленц. За просвещённую политику Запада в отношении Ирана
Западу необходимо пересмотреть свою политику по отношению к Ирану и сделать все для поддержки прогрессивных сил в этой стране в их борьбе с реакционными клерикалами.

Клаус Х. Шрайнер. Мусульмане в Азии
Страны Азии, единодушно осудив террористические акты 11 сентября, не спешат безоговорочно поддержать США. В центре внимания автора данной статьи – отношения ислама и политики в Индонезии и Пакистане.

Андреас Рик. Пробы сил в Афганистане
Цель переходного правительства Афганистана – привлечь к сотрудничеству лидеров различных этнических групп, используя при этом как апелляции к их национальной ответственности, так и материальные и политические стимулы, и подготовить заседание "Лоя Джирги".

Виктор Корган. Россия и Афганистан
Характер и масштабы российского участия в восстановлении Афганистана будут зависеть не только от намерений и возможностей России, но также от потребностей самого Афганистана, от политической обстановки, которая сложится в стране после заседания "Лоя Джирги", и оттого, насколько это участие "впишется" в общий механизм международного сотрудничества с Афганистаном.

Кеннет В. Штайн. Доктрина Буша: селективная вовлеченность в дела на Ближнем Востоке
Доктрина Буша, имевшая поначалу вполне определенную направленность – борьбу против терроризма, – видоизменилась и не исключает более превентивных военных акций США даже без согласия их партнеров по антитеррористической коалиции.

СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ (СОЦИС)

http://socis.isras.ru/

Религиозная проблематика в журнале представлена, в основном, периодически появляющейся рубрикой "Социология религии". Такая рубрика в 2002 году появлялась дважды – №№ 4 и 7. Представленные материалы посвящены проблемам социального учения церкви и социологическим исследованиям религии.

Игумен Вениамин (Новик). Анализ “Основ социальной концепции Русской православной церкви” (1-5 гл.) (№4, 2002)

"Ориентация христианина в социуме, – считает автор, – возможна при наличии у Церкви представления о социально должном, о неком общественном идеале, воспринимаемом в эсхатологической перспективе спасения. […] Социальная концепция возможна лишь при признании хотя бы относительной ценности земной жизни". В эпоху секуляризации Церковь отделяется не только от государства, но и от общества, и как следствие оказывается в социальной самоизоляции. "В такой ситуации не до создания социальной концепции. В СССР наличествовала одна “социальная концепция” (коммунистическая) для всех". Однако в условиях свободы вероисповедания необходимость выработки собственного социального учения становится оправданной. Из 16 глав документа автор рассматривает первые пять: 1. Основные богословские положения. 2. Церковь и нация. 3. Церковь и государство. 4. Христианская этика и светское право. 5. Церковь и политика. Особое внимание обращено на вопросы взаимоотношениий Церкви и государства.

Марк Добрускин. О социальных функциях Церкви (на материалах Русской православной церкви) (№4, 2002)

"В обширной проблематике социологии религии важнейшее место принадлежит социальной роли религии, ее положению в обществе и государстве, ее соотношению с политикой, моралью, правом, экономикой и другими сферами жизни. Социальная роль религии, на наш взгляд, реализуется в функциях церкви, которые имеют социальный характер, в отличие от внутрицерковных функций по отправлению религиозного культа и управлению делами церкви". Автор останавливается на идеях Макса Вебера и Эмиля Дюркгейма, которые внесли существенный вклад в разработку теоретических основ социологии религии. Автор пытается трактовать "функции церкви на основе теоретического и фактического материала, с учетом происшедшего в России за последнее десятилетие", а также говорит о социальной роли религии на примере Русской православной церкви и других христианских церквей. Он выделяет ряд функций, которые определяют социальную роль религии: социально-политическая функция (взаимосвязь с государством и обществом), "мировоззренческая" (влияние на общественное сознание), компенсаторная функция (облегчение верующим тягот и забот, несение верующему утешения), морально-этическая функция (моральные нормы, правила поведения людей), культурная функция (взаимодействие со всеми проявлениями материальной и духовной культуры, включая представления о науке и научно-техническом прогрессе), "международная" функция (обращение к внешнему миру, к другим церквам, сотрудничество в решении общецерковных задач).

Марк Грубарг. Основы социального учения иудаизма (№4, 2002)

"Понимание специфики социального учения иудаизма требует анализа положений, постановлений, законов и императивов Ветхого завета, в которых отражены основные принципы социальной жизни и организации древних евреев, понимание роли и места личности в обществе. [...] Понимание сущности человека в Торе выражено следующим образом: "Человек создан по образу Всевышнего". В каждом человеке присутствует Божественная искра, жизнь любого свята, и не существует никакой меры, с помощью которой можно было бы определить ее ценность. Следовательно, человека нельзя рассматривать как предмет, механизм или винтик социального организма или государства".

М.П. Мчедлов, Ю.А. Гаврилов, А.Г. Шевченко. О социальном портрете современного верующего (№7, 2002)

В религиозном комплексе существуют более устойчивые и консервативные ситуативные элементы (собственно религиозное мировоззрение и мироощущение, на которые непосредственно не влияют социально-политические изменения) и динамичные ситуативные элементы. Конкретное соотношение религиозности и социально-политической ориентации верующих, поэтому, зависит от общественно-экономической и культурной ситуации в стране, регионе и находит отображение в политических предпочтениях, социальном самочувствии, гражданских действиях и намерениях верующих. В своих выводах исследователи отмечают, что "наиболее социально и профессионально активные группы современного российского общества характеризуются наибольшей степенью мировоззренческой неустойчивости и неопределенности. Это, в частности, создает предпосылки для распространения в их среде идеологии квазирелигиозного характера". Отмечается, что "политические предпочтения православных практически не отличаются от таковых у большинства респондентов, а приверженцы ислама отмечены большей идейно-политической индифферентностью, значительно большей долей сторонников коммунистической идеологии и соответствующими избирательными предпочтениями, меньшим уровнем доверия к государственным и общественным институтам (включая собственных духовных лидеров)". По мнению авторов, необходимо повышение образовательного уровня российских мусульман, что является основной предпосылкой подъёма социального статуса, а также создания мусульманской интеллектуальной элиты и высокообразованного слоя мусульманского духовенства. Отмечается, что "выявился относительно невысокий уровень доверия россиян к существующим в стране религиозным организациям. Даже среди верующих в Бога доверяющих немногим более половины, среди неверующих данный показатель ниже более чем в пять раз. Религиозным организациям значительно больше доверяют лица женского пола, представители крайних младшей и старшей возрастных групп, менее образованные и менее материально обеспеченные, приверженцы коммунистической и центристской идеологии, а также индифферентные по отношению к идеологическим доктринам. Можно констатировать особенно низкую степень доверия к религиозным организациям в наиболее социально влиятельных слоях населения (курсив – Ф.Щ.)".

Дана Гамплова. Программа социальных исследований (№7, 2002)

Статья является отчётом о социологическом исследовании, проведённом в июле 1999 г. социологическим институтом Чешской академии наук в рамках сравнительного проекта Международной программы социальных исследований "International Social Survey Programm (ISSP)". Статья исследует проблемы влияния религиозных представлений и религиозного поведения на социальные, политические и моральные установки населения, на его отношение к сексуальному поведению и абортам в Чешской Республике. Автор отмечает, что проведённое исследование подтверждает широко распространённое мнение о том, что "Чешская Республика с точки зрения вероисповедного самоопределения населения и интенсивности его участия в богослужениях относится к наиболее секуляризированым европейским странам". Согласно данным исследования, 45,7% граждан Чехии считают себя католиками, 2,6% – относят себя к Евангелической церкви чешских братьев, 2,7% – к Чехословацкой гуситской церкви, 2,5% – к иным христианским церквам и 0,6% респондентов – к нехристианским религиям. 45,9% респондентов не определили своё вероисповедание. "Чешская Республика относится к секуляризированным обществам также с точки зрения частоты посещения богослужений – почти половина респондентов (48%) в нашем исследовании ответила, что никогда не бывает на богослужениях". Автор заключает, что исследование показывает, что "в чешском обществе значительно распространена вера в сверхъестественное. Тот факт, что Чешская Республика принадлежит к странам с низкой численностью людей, исповедующих ту или иную веру, и практикующих христиан, вовсе не значит, что речь идет об обществе, которое отвергает сверхъестественное и духовное измерение. Так, большое распространение имеет вера в сверхъестественные элементы оккультного характера (амулеты, гороскопы), и это не ограничивается малообразованными не-горожанами старших возрастов, что свойственно для традиционных конфессий. Итак, в Чешской Республике религиозная вера – хоть и не традиционная христианская – постоянно играет довольно значительную роль".

ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ (ПОЛИС)

http://www.politstudies.ru/

Вопросы взаимосвязи общественно-политической и религиозной сферы затрагиваются в №№ 1 и 5 за 2002 г.

Ирина Кудряшова. Фундаментализм в пространстве современного мира (№1, 2002)

Автор анализирует проявление фундаментализма разных конфессий. Рассматривается иудаистский, протестантский, католический фундаментализм. Относительно русского православного фундаментализма отмечается характерное "стремление к возвышению русской нации и укреплению российской государственности; резкие антикоммунистические настроения; неприятие шагов по нормализации отношений между Западной и Восточной церквами". Потенциал возникновения фундаментализма в индуизме и буддизме гораздо слабее, отмечает автор. Отдельное внимание уделяется проявлениям и роли исламского фундаментализма. Фундаментализм в целом "не есть простое поддержание какой-то существовавшей традиции. Он представляет собой идеологический конструкт и политическую платформу, сознательно противостоящие ряду современных процессов развития, и одновременно — продукт модернизации, реакцию на все возрастающее значение внерелигиозных, внедуховных критериев. Его теоретики “просеивают” традицию через сито “подлинности”, отталкиваясь от своих представлений об идеале, и подкрепляют свою позицию прямым обращением к священному тексту, создавая произвольную систему градации аспектов или символов религии и вводя новации. Чистый, отвлеченный фундаментализм, – делает заключение автор, – вряд ли одержит в перспективе политическую победу: он либо будет смещен, либо видоизменится".

Георгий Мирский. “Политический ислам” и западное общество (№1, 2002)

"Словосочетание “политический ислам” звучит странно для людей, мало знакомых с учением Мухаммеда, — как религия может быть политической? Столь же непривычно, но уже по другой причине, выглядит эта формулировка для мусульманина, для которого религия неотделима от политики, от государства, от всех сфер жизни человека. Ведь в исламе нет разделения на светскую и духовную власть, собственно, нет и церкви как института. Христианская формула “Богу — Богово, а кесарю — кесарево” совершенно неприемлема для ислама, и мусульманские правители, начиная с халифов, были воплощением одновременно и духовной, и светской власти. С точки зрения мусульманина, политическое влияние ислама — явление абсолютно естественное". На основании мировоззренческой базы и деятельности исламских радикалов автор делает несколько выводов:

    1. Исламизм нельзя рассматривать как борьбу бедных и богатых.
    2. Исламизм не является и чисто религиозным феноменом, борьбой ислама против христианства.
    3. Фундаментализм (салафийя), действительно, выступает основой исламизма, но лишь отчасти.
    4. Важнейшим импульсом для активизации движения исламистов, причиной того, что называют “новой исламской вспышкой” (или даже “взрывом исламизма”), надо считать развитие процесса глобализации, который для многих мусульман тождественен американизации.

Константин Костюк. Православная церковь и общество: нравственное сотрудничество или этический конфликт? (№1, 2002)

Автор пытается разобраться в том, насколько Русская православная церковь в современных условиях готова выступить в качестве духовного наставника, быть маяком для нравственных критериев и этических ценностей. В статье анализируется отношения Церкви с государством и обществом, отдельное внимание уделяется Основам социальной концепции РПЦ. "История отношений Церкви и общества в России полна драматизма. Чаемая гармония не найдена и сегодня. По-видимому, им и дальше суждено существовать в поле предельного напряжения, на грани между сотрудничеством и конфликтом, – говорит автор. – Следует предостеречь от попыток истолковать исторический конфликт между обществом и Церковью как противостояние модернизации и архаизма. Тем не менее очевидно, что Церковь “заблудилась в прошлом”, перенеся в современность вместе со Священным Преданием сор отживших представлений и зачастую изменяя своей пророческой миссии. […] Предлагая Церкви занять почетное место духовно-нравственной и нормообразующей инстанции, общество ожидает от нее не препятствий своему этическому развитию, а помощи. Социальный заказ относится не к любой этике, а к этике современного общества. Однако для его выполнения Церкви важно в кратчайшие сроки обрести высокую социальную компетентность, избавиться от политической наивности и утопизма, преодолеть устаревшие ментальные комплексы. И делать это надо быстрее, поскольку, как показывает последнее десятилетие, подобные комплексы углубляются, а конфликт между Церковью и обществом становится все более острым".

Кирилл Сергеев. Когнитивные модели и формирование религиозных институтов: античный протогностицизм (№5, 2002)

В статье автор пытается уловить тот момент, когда религия становится религией. Религия возможна только в том случае, если она имеет носителей. Социальное выражение религии с необходимостью её институционализирует. Однако не все религии получают выражение в социальных институтах. С точки зрения автора, те из них, которые не прошли этого отбора, остаются и существуют в качестве когнитивных моделей. Это своего рода "несостоявшиеся потенциальные религии". "Говоря о генезисе религии, – пишет автор, – от нашего взгляда ускользают все те ситуации, когда возникновения религиозных институтов не произошло. “Несостоявшиеся” религии не являются объектом рефлексии для исследователей становления и развития социальных институтов, как бы автоматически попадая в разряд философии или мистики. […] “Несостоявшиеся” религии позволяют увидеть процесс институционализации в его обратимости и рассматривать его не как нечто такое, что обязательно должно реализовать себя и чей результат известен заранее, но всего лишь как возможность, которая в одних случаях осуществляется, а в других — нет".

В качестве такой "несостоявшейся" религии автор берёт античную гностическую модель. "Гностическая модель мира предполагает наличие в человеке двух природ — низшей, “животной”, и высшей, “разумной”. […] Если попытаться кратко определить сущность гностической модели, то она будет выглядеть так: спасение через очищающие самопознание". Останавливаясь на истории трансформации и перетекании идей гностицизма от христианства через манихейство в ислам и далее во множество дуалистических сект (патарины, катары, вальденсы), автор делает вывод, что "неразрывность гностической традиции — это прежде всего общность весьма любопытного социального феномена, связанного с возникновением у определенной группы людей специфической когнитивной модели". Далее даётся определение гностической модели: "Определяя гностическую модель, мы бы назвали ее одним из способов отражения того странного и по-своему страшного диалога, который ведет с собой верующий, присутствующий при смерти своего Бога, знающий о невозможности воскресения и потому охваченный беспросветным мраком безотрадности и безнадежности. Единственный его собеседник, его огонь в “ночи” — это его индивидуальный разум, который вызывает на диалог самого себя, чтобы победить страх немоты и тьмы, чтобы своими словами пробудить мир, утративший черты. Тот язык, на котором человек говорит с самим собой, со своим разумом, пересиливая страх окружающего его, но внезапно умершего мира, и есть исходный, первичный язык гностицизма".

Автор показывает, что кризис когнитивной модели действительности порождает два варианта воссоздания этой действительности. "Первый предполагает приобщение к чужому познавательному опыту — в форме религии или некой традиции. В этом случая новая когнитивная модель моментально институционализируется, так как подобное приобщение требует строгой процедуры. Второй путь — обращение к собственному когнитивному опыту, который по определению уникален. В этом случае новая, “изобретенная” когнитивная парадигма при своей трансляции приводит не к ритуальному воспроизведению, но лишь к рождению способности к самостоятельному изобретению когнитивных моделей. Институционализация такой трансляции едва ли возможна, ибо социальная роль индивида в иерархии неотделима здесь от его личности. […] Можно с уверенностью сказать,– продолжает автор, – что двойственность социальной роли и духовных возможностей индивида – вот та перспективная точка, с которой следует смотреть на вопрос об институционализации принципов религиозной модели. Если удается отделить роль от индивидуальной сущности, тогда возникает идея религиозного института и, следовательно, происходит социализация религии. При тождественности же роли и индивидуальной сущности […] можно говорить о формировании исключительно когнитивной структуры, лишенной жизни в социальном пространстве".

Андрей Казанцев. “Ваххабизм”: опыт когнитивного анализа институтов в ситуации социокультурного кризиса (№5, 2002)

В статье анализируется ваххабизм как вид восприятия социально-культурной и политической действительности. Рассматриваются механизмы организации общности индивидов и взаимовлияния общественного и индивидуального. "С политической культурой общества, – отмечает автор, – связана и идентичность как способ личного или группового самоопределения в рамках данной культуры на основе представлений о “Я” и “Нашем”. Будучи элементом политической культуры, идентичность выступает также источником формирования групповых общностей". На материале Центральной Азии рассматривается проблема образа "ваххабита" и связанный с ней вопрос религиозной идентичности. Акцент делается на кризисах социокультурной идентичности. "В ситуации социокультурного кризиса нередко происходят дезинтеграция политической культуры и распад единой идентификационной общности. Преодоление полного распада “большого социума” (ситуации “Вавилонской башни”) идет через формирование групп на основе примордиальных символов общности, характерных для данного социума. […] Созданию указанных групп способствует деятельность элит и контрэлит, осуществляющих первичную рефлексию и манипуляцию символами общности. В такой ситуации мифологизированными оказываются не только представления о прежнем социуме и надлежащих способах его реинтеграции, но и образы конкурирующих групп. Именно в данном плане мы рассматривали концепт “ваххабизма” — как миф, образовавшийся в ходе конкурентной борьбы (первоначально — между группами исламского духовенства, затем — между элитными и контрэлитными группировками). Использование в этой борьбе первичных идентификационных символов выступает как своего рода когнитивный ресурс (наряду с другими — когнитивными и некогнитивными — ресурсами). […] Формирующиеся по мере развертывания символической борьбы образы оппонентов практически исключают возможность диалога между конфликтующими сторонами". Ваххабизм как некий институт (или, по выражению автора, когнитивный компонент института) "позволяет интегрировать социум за счет введения в массовое сознание “фигуры врага”. К примеру, в процессе своей консолидации постсоветские режимы в Центральной Азии брали на вооружение как исламский, так и национальный способы легитимации, зачастую используя в пропаганде мифологизированный образ “ваххабита” (“исламиста”)".

Николай Кулюшин. Мир политического и надполитического в представлениях иранских лидеров (на основе анализа текстов имама Хомейни и президента Хатами) (№5, 2002)

В статье анализируются религиозно-политические воззрения лидеров современного Ирана имама Хомейни и президента Хатами. Рассматриваются понятия "исламское правление", проблемы взаимосвязи религии, цивилизации и мировоззрения. Анализ производится на основании текстов этих двух деятелей: “Историческая речь имама на кладбище Бехеште Захра о шахе, правительстве и меджлисе” и “Религиозное и политическое завещание имама Хомейни” Рухолла Аль-Мусави Аль-Хомейни и “Ислам, диалог и гражданское общество” Сейеда Мохаммада Хатами. Оба автора отводят особую роль духовенству в общественно-политическом устройстве Ирана, что происходит не только потому, что страна является мусульманским государством. Автор сравнивает опыт Ирана с опытом дореволюционной России, в которой тоже была господствующая религия – православие, однако духовенство не участвовало в управлении страной. "Действительно, – отмечает автор, – рахбаром ИРИ (Исламской Республики Иран. – Ф.Щ.) может быть только духовное лицо; половина Совета по охране конституции — богословы; значительная доля депутатских мест в меджлисе и постов в исполнительной власти, включая президентский, занята лицами с богословским образованием (хотя это и не является обязательным условием)". Причина кроется скорее в "специфической функции народа, выступающего в качестве “транслятора” божественной воли в исламском правлении (Хомейни) или носителя мировоззрения, из которого рождаются цивилизации (Хатами). Однако, поскольку в политическом процессе (в отличие от дискурса) народ, как правило, не участвует непосредственно, названную функцию выполняют люди, наиболее приближенные к религии и духовным знаниям, т.е. улемы и факихи (богословы-законоведы), которые образуют корпоративную группу. Осуществлять миссию народа — в этом и заключается особая роль духовенства в Иране".

Константин Калмыков. Модели обоснования морали. (Интеллектуальные проекты Ларошфуко, Локка, Руссо, де Сада) (№5, 2002)

Пытаясь понять суть проблемы соотношения морали и политики в современном мире, автор обращается к истории обоснования моральных норм. Наиболее яркой, с его точки зрения, является эпоха раннего Модерна. "Именно тогда проявился кризис религиозного фундамента моральных практик, развернулся интенсивный поиск путей легитимации “новой морали”, – отмечает автор. – С одной стороны, произошли изменения в представлениях о роли Бога. Здесь достаточно отметить развитие деизма". Деизм предполагает невмешательство божественных сил в земные дела. "Мир как таковой, согласно деистам, создан Богом, однако все социальные явления, в том числе и мораль, есть результат человеческих взаимоотношений. С другой стороны, место и роль Бога в рассуждениях о морали заменялись иными категориями, причем они зачастую обладали схожей смысловой нагрузкой. Это позволяет говорить о своеобразии и неоднозначности трансформаций взглядов в области морали". Автор рассматривает "поиск новых основ легитимности морали в интеллектуальных проектах мыслителей Модерна. В качестве базового материала для анализа были выбраны труды Ларошфуко, Локка, Руссо и де Сада".

СВОБОДНАЯ МЫСЛЬ

Александр Тарасов. Революция или джихад, или должны ли левые объединиться с исламскими радикалами? (№12, 2002)

"После известных событий 11 сентября 2001 года среди большей части левых в постсоветских странах (да и вообще в "третьем мире") вдруг распространились симпатии к исламским радикалам", – отмечается в статье. На основе исторического материала анализируется возможное сотрудничество двух политических направлений. Автор приходит к выводу, что "исламский фундаментализм, как любой религиозный фундаментализм, – сила реакционная, то есть, если угодно, крайне правая. Попытка сотрудничества отдельных левых (крайне левых) с крайне правыми хорошо известны мировой истории – на примере Германии. […] Исламский фундаментализм в этом смысле ничем не отличается от фашизма. "Исламская революция" – точно такой же конкурент социальной революции, как и "Национальная революция". […] Между левыми – сторонниками социализма – исламскими радикалами и фашистами существуют противоречия не только фундаментальные классовые, но и фундаментальные мировоззренческие: между материалистами и гуманистами, с одной стороны, и идеалистами, мистиками и потому антигуманистами – с другой".

Владимир Иорданский. Феномен Усамы бен Ладена (№12, 2002)

В статье рассматривается феномен личности Усамы бен Ладена, который в глазах одних является идеалом человека, борца против богатых и сильных мира сего, защитником слабых и угнетённых, а для других – злейшим врагом. "Родился миф, которому для воздействия на умы уже не нужен живой Усама бен Ладен. Этот миф живёт собственной жизнью, его питает коллективное воображение миллионов людей […] В борьбе с призраком оружие бессильно. Более того, способно и обесславить взявшегося за него".

МЕЖДУНАРОДНАЯ ЖИЗНЬ (Периодические издания МИД России)

http://www.ln.mid.ru/bl.nsf/mnsdocmg

Митрополит Кирилл. Русская Православная Церковь изначально имела свою внешнюю службу (№6, 2002 г.)

Выступление опубликовано в рамках "Горчаковских чтений". Православный иерарх отмечает, что "мир никогда не будет мириться с монополией одного образа жизни, одного стиля, одних стандартов, потому что он многообразен. И это навязывание может привести к чудовищным последствиям. Мы никогда не остановим волну терроризма, непредсказуемое политическое развитие экстремизма. Мы остановим всё это, только если гармонизируем цивилизационные модели, существующие в этом мире, если найдём правила взаимоотношений, если научимся жить цивилизованно, если перестанем смотреть с уровня либерального европейского развития XVIII-XIX веков, как с вершины мирового развития, на весь остальной мир, поучая иудеев, мусульман, буддистов или православных. Думаю, что перед нами откроется захватывающая перспектива международного сотрудничества с участием дипломатии, религиозных и культурных общин, представителей науки и экономики, в результате которого – я верю – будет построен подлинно многополярный мир, который будет общим домом для всех".

ПОЛИТИЯ

http://www.politeia.ru/

О.Величко. Проблемы глобализации в католической мысли (№2, 2002)

В статье делается попытка показать, как католическая мысль, выраженная в социальной концепции Церкви, реагирует на вызовы сегодняшнего дня. Современную католическую мысль автор называет "ренессансом социального католицизма".

Автор отмечает, что "дефиниция феномена глобализации складывается в католическом обществоведении из нескольких основных характеристик: определение его исторического места, обозначение ведущей экономической тенденции, выделение социальных проблем национального и глобального измерения".

Ссылки по теме:

Религия в научных журналах – 2003
Филипп Щипков
25.06.2003

Религиозная тема в толстых журналах
[обзор]
18.03.2003

© Фото http://www.otrok.ru/sobit.htm

СМ.ТАКЖЕ

авторы:

Филипп Щипков

ЩИПКОВ
ЛЕКТОРИЙ «КРАПИВЕНСКИЙ, 4»
TELEGRAM
НОВОСТИ

17.03.2024

Щипков. "Незавершённый нацизм. Часть 2 / История термина"
Передача "Щипков" на телеканале "СПАС", выпуск № 300

10.03.2024

Щипков. "Путин. Россия как семья"
Передача "Щипков" на телеканале "СПАС", выпуск № 299

03.03.2024

Щипков. "Незавершённый нацизм. Часть 1 / Генезис"
Передача "Щипков" на телеканале "СПАС", выпуск № 298

01.03.2024

Непонятый Булгаков, или Информационная война против русской классики
Авторская программа Василия и Николая Щипковых "Брат-2"

25.02.2024

Щипков. "Путин и Русский мир"
Передача "Щипков" на телеканале "СПАС", выпуск № 297

18.02.2024

Щипков. "Православная мысль в советской России. Часть 2"
Передача "Щипков" на телеканале "СПАС", выпуск № 296

15.02.2024

Путин Западу: "Душу никому не удастся разделить". В чём духовное единство народов исторической Руси?
Авторская программа Василия и Николая Щипковых "Брат-2"

11.02.2024

Щипков. "Православная мысль в советской России. Часть 1"
Передача "Щипков" на телеканале "СПАС", выпуск № 295

/ все новости /
РУССКАЯ ЭКСПЕРТНАЯ ШКОЛА
КНИГА
МОНИТОРИНГ СМИ

30.04.2023

Зачатьевский монастырь:
Александр Щипков
15 мая. Патриарх Сергий. 79 лет со дня кончины

04.08.2022

Официальный сайт Московского Патриархата:
Алексей Заров
Врачей не хватает: кто-то уехал, кто-то погиб, кто-то прятался по подвалам

25.12.2021

Красная звезда:
Андрей Гавриленко
Объединив потенциал лучших экспертов
В Минобороны вышли на новый уровень в военно-политической работе

04.12.2021

Православие.ru:
Ирина Медведева
"А вы дустом не пробовали?"

24.11.2021

ForPost Новости Севастополя:
Эдуард Биров
Народный социализм и православие: жизнь сложнее противостояния

/ весь мониторинг /
УНИВЕРСИТЕТ
Российский Православный Университет
РЕКЛАМА
Цитирование и перепечатка приветствуются
при гиперссылке на интернет-журнал "РЕЛИГИЯ и СМИ" (www.religare.ru).
Отправить нам сообщение можно через форму обратной связи

Яндекс цитирования
контакты