Любовь Балакирева Как лечить гипертонию Врач-кардиолог Сергей Пастольников: когда я начинаю работать с пациентом, я ему запрещаю смотреть телевидение Интервью с врачом-кардиологом Сергеем Федоровичем Пастольниковым. Мнение практикующего врача, человека верующего, думающего и глубоко переживающего, думается, будет интересно нашим читателям. В этом разговоре мы постарались затронуть вопросы врачебной этики, сотрудничества врача и пациента и вопросы веры.
– Сергей Федорович, вы врач-кардиолог и уже давно занимаетесь вопросами артериальной гипертонии. С чего вы начинали?
– В начале перестройки я пришел работать в клинику Института профилактической кардиологии. У меня была группа, и в мою задачу входило изучение артериальной гипертонии. У нас было все: и лекарства, и аппаратура. У меня были высококлассные специалисты. Считается, что гипертония неизлечима. Но мы поставили перед собой задачу: добиться излечения гипертонии. Работа велась на очень высоком научном уровне. Исследования мы проводили по всей России и в Казахстане. Мы начали работать и получали очень хорошие результаты. Но добиться полного излечения не смогли.
Мы выписывали пациента из клиники, он входил в жизнь, в суету, и через определенный промежуток времени гипертония возвращалась. Своих пациентов мы наблюдали после лечения в течение 2-3 лет.
– Почему возвращается гипертония?
– Один из основоположников учения о гипертонии Георгий Федорович Ланг как-то выступая на сессии Академии медицинских наук, сказал: "Гипертоническую болезнь надо лечить счастьем".
Бывает, поступает к нам пациент: давление высокое, сердце больное – разваливается человек. Мы начинаем его приводить в порядок – и приводим. Самочувствие хорошее, давление в норме, мы гордо ходим, и через месяц он выписывается. На следующий день идет на работу, а еще через день звонит жена: пошел на работу, начальник неудачно пошутил, вернулся домой, состояние тяжелейшее, я вызвала скорую, и его увезли в больницу. Представляете, месяц мы работали, привели человека в порядок, и одно слово начальника может всю нашу работу перечеркнуть.
– Вы человек верующий. Что повлияло на ваш выбор?
– Когда мы поняли, что как бы мы ни старались, но результатов мы не получаем, к нам пришел на помощь митрополит Антоний Сурожский, который сам был врачом до того, как принял сан. Мы стали знакомится с его трудами, и к нам пришла уверенность, что отношения пациента и врача – это не отношения начальника и подчиненного. Мы поняли, что с больным надо разговаривать, надо вводить его в курс дела и привлекать к работе. Если пациент готов в таком содружестве работать, то результат обязательно будет. Между врачом и пациентом не должно быть даже малейшей недоговоренности.
– Значит, врач – как священник, ему надо говорить всю правду...
– Врач лечит тело, священник занимается более высокими духовными вопросами. Но порой и врачу приходится говорить о душе. Четко здесь дифференцировать нельзя.
Расскажу вам историю. Подходит как-то ко мне сотрудник института. Пожаловался, что замучила гипертония. Состояние ужасное. Помоги, говорит. Надо сказать, что пациентам, которые попадали в нашу программу, автоматически назначался индифферентный препарат, плацебо. Не помню почему, но я не сказал лечащему врачу, что этот пациент не идет к нам в программу. Получилось так, что ему назначили плацебо. Через несколько дней артериальное давление у него начало снижаться. Раз давление снижается – незачем назначать лекарственные препараты. Через 10 дней у этого пациента давление нормализовалось. А через 2 недели его выписали.
Перед уходом в разговоре с ним, давая рекомендации, чтобы акцентировать его внимание на том, что его гипертонию можно контролировать пока еще без употребления препаратов, я сказал, что мы ему давали пустышку.
Он посмотрел на меня и сказал: "Если вы так откровенны, то и я вам скажу. Я эти таблетки в унитаз выкидывал."
– То есть пациент отнесся к вам с недоверием?
– Формально мы ему помогли. Но ведь он вернется туда, где – гипертания. И мы поняли, что если пациента не включить в этот процесс – результат будет такой как везде и всюду. И тогда мы начали пациенту объяснять. Если пациент не доверяет мне – как я могу помочь ему? Как ты заставишь человека ходить в храм? Понятно, я помогаю тому, кто откликается, кто идет навстречу.
– Люди у нас с недоверием относятся к врачам?
– У вас уже есть опыт. Как правило – это опыт отрицательный. В мою задачу входит попытаться объяснить человеку, что я не такой, что мы не так будем лечиться. Лечат не лекарства, лечит врач. Со времен Авиценны студентам-медикам рассказывают такую байку. В кабинет врача заходит пациент. Врач говорит ему: "Здесь нас трое – ты, твоя болезнь и я. Если ты будешь на моей стороне – мы твою болезнь одолеем."
– Имеет ли для врача значение верующий пациент или неверующий?
– Значения не имеет, хотя все пациенты с разным опытом. Просто если человек верующий – с ним проще. Мне проще общаться с верующим, потому вера трезвит. Если человек ходит в храм, участвует в таинствах, он более трезв, он готов прислушаться. Верующий более критически относится к себе. Слушая – он слышит то, что я говорю.
– Профессия врача относится к такого рода профессиям, где важен не только профессионализм, но и просто человечность. Для больного человека это не менее важно. Верующий врач – он какой?
– Я очень хорошо чувствую этот водораздел. Почему мне импонирует верующий врач? Он не будет свои личные интересы на первый план ставить, или интересы той фирмы, с которой он связан. Грешить и поступать против своей совести по отношению к больному верующий врач не будет. Если он увидит, что дело не идет, он пациенту скажет – я вам помочь не могу. Поищите врача. Если ты не можешь помочь пациенту – не вреди.
– Если оказывается, что у человека неизлечимая болезнь. Правильным ли будет честно сказать об этом человеку?
– Здесь все зависит от искусства врача. В критической ситуации нельзя человека обманывать. Это дикость, когда человек в больнице начинает умирать, его берут в отдельную палату, и никого рядом нет. Момент, когда человек переходит в иной мир, очень важный.
Сам митрополит Антоний хорошо говорит об этом. Оперировали его мать. Операция была неудачная. Ему говорят: понятно, что вы не скажете матери. Он, не задумываясь, отвечает: скажу. И сказал. Это сразу устранило ложь, обман. Человек не должен уходить в иной мир с ложью. Это очень серьезные вещи.
– В своей практике вы сталкивались с подобной ситуацией?
– Даже когда больные впадают в кому, не реагируют на происходящее вокруг них, на самом деле, они все слышат и все воспринимают. У меня был товарищ, я лечил его маму от онкологии. Однажды он позвонил мне: Сережа, мама умирает, она тебя вспоминает, если ты можешь, она хочет тебя увидеть. Я поехал. Его мама лежала в забытьи, не разговаривала. Мы сели около нее, я его расспрашивал, он отвечал. Он говорил, что у нее дичайшие боли. Я говорю: надо наркотики колоть. Так мы посидели, и я уехал. Через несколько дней он позвонил и сказал: мама так тебе благодарна.
– Вы часто говорите, по статистике только три человека из десяти излечиваются от гипертонии. Вы задавали себе вопрос – почему?
– 3 человека из десяти излечиваются. Чем они отличаются от остальных десяти – загадка. У них есть какая-то целеустремленность. Они решили и поверили. Очень немногие способны изменить устоявшийся уклад своей жизни.
Был такой случай. Лечился один крупный начальник. Он просто погибал. Мы приведем его порядок, он уедет и через какое-то время – возвращается к нам с гипертонией. Я ему попросту как-то говорю: Иван Иваныч, погибнете. Надо менять работу. Мы не можем вам помочь. Ваша работа вас губит. Он говорит: я знаю. Но ничего изменить невозможно. Машины, дачи, пайки, поездки – семья меня не поймет.
Вот другой случай. Лечил я пациента 75-ти лет. Он был пенсионер, бывший большой начальник. Понятно, материальное состояние семьи полностью зависело от него. Он – центр и глава семьи. А у него гипертония, стенокардия и ИБС. Я начал его лечить. Давление нормализовалось, стенокардия ушла. Когда у него были приступы – в квартире тишина, вся семья настроена на него, щадящий режим. Через 3-4 месяца все стало проходить. Я ему говорю – надо добиться стабильности. Он же стал вести себя так, что складывалось впечатление, что он не хочет лечиться. И что выяснилось: когда ему стало лучше, он перестал быть центром внимания в семье. Жена в магазин посылает и т.д.. Он, оказывается, готов страдать и болеть, но быть в центре заботы, чем вылечиться. Ему, видимо, нужно было такое внимание.
Я всегда говорю об ответственности пациента за свое здоровье. Подумайте о своих ближних, о тех людях, которые рядом с вами.
– Можно ли объяснить большое количество больных только экологией?
– Сейчас очень много больных с пограничными психическими расстройствами. Был у меня пациент, который и за границей лечился, и у меня лечился – а давление все не снижается.. Я назначаю ему антидепрессант. Через 3 дня – у него нормальное давление. Он себя хорошо чувствует. И я его уже четыре года не видел. Это был явно человек с депрессией.
Такое бывает теперь часто: сначала ты доводишь человека до такого состояния, с которого можешь начинать его лечить.
– А телевидение, заполненное сценами насилия, убийств, трупов. Подсчитали, что за неделю на российском телевидении показывают около 1600 трупов.
– Когда я начинаю работать с пациентом, я ему, по крайней мере, на первый месяц запрещаю смотреть телевидение. Есть кора, а есть подкорка. Кора – это поздоровался – не поздоровался, хороший – нехороший. А подкорка влияет на работу всех внутренних органов, она все негативные вещи воспринимает и реагирует спазмами. Поэтому и советую больному не читать газет, не смотреть телевизор. Это входит в курс лечения. Иначе просто нельзя. Я же не случайно вам сказал: месяц пашем-пашем, начальник неудачно пошутил – у него криз. Вся наша работа одним росчерком пера идет насмарку.
– Невротизацию населения сегодня в Москве можно наблюдать ежедневно. Достаточно спуститься в подземку.
– Сейчас невротизация населения колоссальная. В любой момент получаешь агрессию, недоброжелательство. Нет определенности в жизни. Скажем, стоит дом, не знаешь, может, его завтра снесут. А куда вас переселят – в область. В воздухе сейчас напряжение колоссальное. И это не может не сказываться. Поэтому и приходится назначать препараты седативного ряда.
Я живу в Москве всю свою жизнь. К сожалению, то, что я наблюдаю, как изменилась Москва, как изменились люди, не вселяет оптимизма. Я наблюдал сценку, когда человек встал на входе в метро. Заходит другой человек и того, кто стоял на ходе, толкает. Тот летит и в третьего человека ударяется. Они начинают драться. А этот стоит и смотрит. Напряжение доходит до того, что даже не выясняется, кто прав. Искру вбросили – и все.
– Как предотвратить повышение давления, не прибегая к разного рода препаратам? И что вы советуете верующему человеку?
– Вы задали очень важный вопрос. Человек очень зависим от разного рода обстоятельств: погода, метеозависимость, стрессы. Бывают предвестники повышения давления. Не надо дожидаться, а потом снижать. Верующий говорит: я встаю на молитву – и давление не повышается. А другому я советую вовремя поесть – мощный фактор – и подъема давления не будет, или встать под теплый душ, или включить классическую музыку.
В случае, если давление уже повысилось, а я знаю, что человек верующий – я говорю: встань на молитву и выбери ту молитву, которая тебе ближе. И даю препарат, который снижает давление. Затем постепенно мы лекарство убираем, а молитва остается. Впоследствии, когда давление повышается – человек начинает читать молитву, и давление снижается. Если я вижу, что человек ходит или ходил в храм, я его ненавязчиво посылаю в храм. Но я его посылаю к таинствам. Потому что именно таинства очень благоприятно влияют на здоровье.
– Как вы относитесь к исследованиям, в которых утверждается, что обнаружены свидетельства тесной связи между религиозностью и здоровьем?
– Кто в храм идет? Люди, которые мыкались везде, мыкались, им не помогли. Куда идти? Идти к Господу, идти в храм. Этот контингент очень больной. Они идут туда, и там им помогают. Лет 30-40 назад стало понятно, что медики вопросы сердечно-сосудистых заболеваний решить не могут. В Америке подключилось государство. Результата не добились. И тогда в 90-х годах министерство здравоохранения заключило с конфессиями договор. В приходах стали разъяснять прихожанам, что нужно делать, если у вас высокое давление, обучали, измеряли давление. Пастыри во время своих проповедей призывали идти лечиться, если есть высокое давление.
С другой стороны, если человек одной ногой побывал в могиле, полностью меняется его мировоззрение. Был богоборцем – становится верующим. Близость смерти преображает человека. Только единицы не задумываются, но это единицы.
– Вы встречались с необъяснимыми явлениями в практике?
– Однажды к нам поступил пациент с давлением 200/130. Мы с ним не разобрались. Кое-как с грехом пополам подобрали лекарство и выписали. Это все было на фоне онкологии. Выписываешь и думаешь: ну все, конец. Случайно лет через 10 встретил его. Стоит на остановке, папироской попыхивает, такой же, один к одному, не изменился. Давление то же самое.
Где-то в 60-м году в Италии в монастыре началось исследование. К 140 монахиням подобрали такое же количество мирянок, которые жили в этой области рядом с монастырем. И наблюдали 20 лет, как будет вести себя давление. Это исследование проводилось с 1960 по 1980 гг. Методических нареканий не было никаких, что очень важно. За 20 лет у монахинь как было, скажем, 110/70 так и оставалось. У мирянок давление выросло на 20-30 мм.
Еще одно замечание: в этой местности традиционно пересаливали пищу при приготовлении. Надо сказать, что соль способствует увеличению давления. В данном случае на монахинь это никак не повлияло.
– Как это объясняли?
– На Западе это объясняли социальной страховкой: когда монахиня уходит в монастырь, она знает, что все внешние катаклизмы ее касаться не будут. Но всем известно, что и в монастыре идет постоянная борьба. Как говорят, где, больше бесы мутят – в кабаке или в церкви? Конечно, в церкви. В кабаке, там и так уже все свои...
– Клуб православных журналистов при поддержке Патриарха Алексия и Сергея Миронова выступили с инициативой создать Общественный совет по нравственности на российском телевидении. Как вы считаете, такой совет нужен?
– Я считаю, что это было бы большим плюсом. Человек – существо внушаемое.
Представьте, что с вами проводят эксперимент, и вам говорят, что черный шар – белый, а белый – черный. Вы говорите: ну что за глупости: это черный, а это белый. Второй, третий, четвертый, а на пятом вы задумаетесь, а на шестом вы на белый покажете, что он черный, а на черный – белый.
У каждого человека должны быть духовные ориентиры. То, что сегодня показывают по телевизору вредит здоровью как психическому, так и физическому. Общественный совет на телевидении может реально снизить заболеваемость населения, в том числе и гипертонии.
|
