В. И. Алексеев и Ф. Ставру
В. И. Алексеев и Ф. Ставру Русская Православная Церковь на оккупированной немцами территории Глава 4
Белоруссия Источник: Русское возрождение № 16. 1981 г. (IV) С самого начала войны в Белоруссии сложились иные условия, чем в Прибалтике и районе Пскова. В момент занятия немецкими войсками Белоруссии Экзарх Московской Патриархии в западных Белоруссии и Украине – митрополит Николай (Ярушевич) находился в Москве и так и остался на советской стороне фронта. В советской части Белоруссии в это время не было вообще ни одного православного епископа. На бывшей польской территории, как увидим ниже, оставалось два епископа из состава православного духовенства бывшей Польши.
Немецкая политика в отношении Православной Церкви в Белоруссии была сформулирована Розенбергом 13 мая 1942 г., после свидания с Гитлером и Борманом.
8 мая 1942 г. Розенберг писал своим двум Рейхскомиссарам, что Русская Православная Церковь не должна распространять свое влияние на православных белоруссов, и ее деятельность не должна простираться за границу расселения великороссов[2]. Эта политика привела к полному отделению так называемой Белорусской Автономной Церкви от Экзархата в Прибалтике, несмотря на известное нам стремление Митрополита Сергия подчинить ее себе, и тот факт, что Прибалтика и Белоруссия входили в один и тот же "Рейхскомиссариат Остланд".
Борьба оккупационных властей с русским влиянием в Белоруссии проводилась настойчиво и последовательно. Однако быстро обнаружилось, что белорусы не настроены сепаратистски, и немцам пришлось привезти около 30-ти белорусских сепаратистов-эмигрантов, которых православное духовенство называло активом. Актив не пользовался влиянием среди местного населения и немедленно вступил в борьбу с православной иерархией, требуя от нее полного отделения от Русской Православной Церкви. Положение усложнилось тем, что немцы подозревали актив в католических симпатиях, а проникновения католиков в Белоруссию они боялись чуть ли не больше, чем русского влияния.
Надо учесть, что несколько урезав Белоруссию на западе за счет присоединения Гродно к Восточной Пруссии и Пинска к Рейхскомиссариату Украины, немцы увеличили ее на востоке за счет присоединения Смоленской и Брянской областей
На бывшей польской территории, к моменту прихода немцев уцелели два православных епископа: митрополит Пантелеймон, епископ Венедикт. На советской территории даже священников уцелело очень мало. Восстановление Православной Церкви в Белоруссии, таким образом, естественно попало в руки митрополита Пантелеймона (полуполяка по происхождению). Немецкое командование при переговорах поставило митрополиту Пантелеймону следующие условия:
I) организовать Православную Церковь самостоятельно, без всяких сношений с Москвой или Варшавой или Берлином.
2) Церковь должна носить название: "Белорусская автокефальная православная национальная Церковь".
3) Церковь управляется своими св. канонами и немецкая власть не мешается в ее внутреннюю жизнь..
4) Проповедь, преподавание Закона Божия, церковное управление, должны производиться на белорусском языке.
5) назначение епископов должно производиться с ведома немецкой власти.
6) должен быть представлен немецкой власти статут "Белорусской православной автокефальной национальной Церкви".
7) Богослужения должны совершаться на церковно-славянском языке[3].
Митрополит Пантелеймон, по словам того же Архиепископа Венедикта, принял эти условия с оговоркой, по существу полностью им противоречащей. Оговорка состояла в том, что отделение от Русской Православной Церкви может состояться только после того, как Белорусская Православная Церковь организуется, созреет для автокефалии и оформит свое отделение канонически, т. е. с разрешения Русской Православной Церкви.
Поясним, что под Варшавой немцы подразумевали главу Польской Православной Церкви митрополита Дионисия, а под Берлином – митрополита Серафима, представителя Русской Православной Церкви за рубежом, не признававшей Московской Патриархии, точнее Патриаршего Местоблюстителя Митрополита Сергия (Страгородского).
Уже к марту 1942 г. Православная Церковь в Белоруссии включала в себя шесть епархий:
1. Минско-Виленскую (без самого г. Вильно), во главе с митрополитом Пантелеймоном.
2. Гродненско-Белостокскую (за пределами Белорусского Генерал-губернаторства, и поэтому получившую статус Экзархата), во главе с епископом Венедиктом, получившим титул Белостокского и Гродненского.
3. Могилевскую, с правящим епископом Филофеем, получившим титул Могилевского и Мстиславского.
4. Витебскую, во главе с епископом Афанасием (Мартосом), которого нарекли для посвящения" епископы с титулом Витебского и Полоцкого.
5. Смоленскую, во главе которой должен был стать епископ Стефан (Севбо), в тот момент еще Протоиерей Симеон[4].
6. Барановицко-Новогрудскую, во главе которой хотели поставить епископа Вениамина (Новицкого), белоруса по происхождению, в момент решения Собора епископа Автономной Украинской Церкви, занимавшего Полтавскую кафедру.
9 марта 1942 г. была хиротония Епископа Афанасия. Новый епископ был, однако, послан не в Витебск, как предполагали, а в Барановичи временно, до прибытия с Украины Епископа Вениамина.
Воссозданный епископат и вообще духовенство Белорусской Церкви, по сведениям белорусских сепаратистов, на 90% состояло из белорусов. Тем не менее, немцы признали провал своей политики сепаратизма в церковной области.
Интересный и подробный анализ этого периода с немецкой точки зрения находим в сводке от 5 июня 1942 г. Согласно этому источнику, великорусский вопрос, что касается церковных дел, вполне ясен. Генеральный Комиссар Белоруссии "вызвал к жизни" Белорусскую Автокефальную Церковь с целью отделить Белоруссию от России в церковном отношении, так же как в политическом. Несмотря на это, белорусская Православная Церковь стала центром великорусского (по настроениям) духовенства. Белорусского Духовенства (или, говоря яснее, белорусских священников-сепаратистов) не существует в Белоруссии. Митрополит Пантелеймон и его окружение не хотят проводить белоруссизацию Православной Церкви.
По настоянию немцев и актива был собран Собор Белорусской Церкви (30 августа – 2 сентября 1942 г.) с целью объявить автокефалию. На Соборе, который, например, епископ Венедикт назвал просто съездом, присутствовали три младших епископа из шести и представители только двух епархий, и то в большинстве по назначению. Митрополит Пантелеймон был выслан немцами из Минска и на Собор не допущен. Съезд или Собор выработал статус для Белорусской Автокефальной Церкви, но автокефалии не объявлял. В параграфе 113 статуса было сказано, что "Каноническое объявление автокефалии наступит после признания ее всеми автокефальными церквами" – начиная, конечно, с Русской Православной Церкви и восточных патриархов, отделенных фронтом от Белоруссии. На том дело о белорусской автокефалии и закончилось. Вскоре епископат Белорусской Церкви попал в эмиграцию, где и влился, в полном составе, в Русскую Православную Церковь за рубежом.
Глава 5
УКРАИНА
Восстановление православия на Украине во время немецкой оккупации протекало не менее быстро, чем в районе Пскова и в Белоруссии, но организация церковной иерархии была осложнена борьбой Автономной и Автокефальной Церквей. Автономная Церковь базировала свое каноническое положение на решении Всероссийского Поместного Собора 1917-1918 гг. о создании Украинской Автономной Церкви в рамках Русской Православной Церкви. Автокефальная Церковь принципиально порывала всякую связь с Русской Православной Церковью, она была создана украинцами-сепаратистами и приняла в сущем сане священников "липковцев" – так называемых самосвятов, которых ни одна Православная Церковь вообще не могла считать законно посвященными церковнослужителями[5], потому что еще в 1921 г. "собор", состоявший из мирян, дьяконов и священников "хиротонисал" протоиерея Василия Липковского в митрополиты наложением рук всех присутствующих друг на друга и, в конце, на посвящаемого. Это явно нарушало каноны Православной Церкви. Созданная таким революционным образом Украинская Автокефальная Церковь получила в народе прозвище Липковцев и сумела привлечь к себе, по данным украинского историка автокефалиста Власовского, около 10-11% приходов на Украине. Советская власть вначале поддерживала липковцев, как любой раскол в Православной Церкви, но после начала коллективизации заставила их самоликвидироваться. К 1941 г. не оставалось ни одного епископа липковца, который принял бы участие в воссоздании автокефальной церкви на Украине; оставались только священники, принятые украинскими епископами автокефалистами польского посвящения в сущем сане, что в дальнейшем и послужило формальным основанием обвинения Украинской Автокефальной Церкви, созданной на оккупированной территории, в нарушении канонов со стороны Украинской Автономной Церкви, не порывавшей связи с Русской Православной Церковью.
На территории Польши, по Рижскому трактату 1921 г., оказалось около 5 миллионов православных, из них 2/3 украинцев. В 1924 г. Польская Православная Церковь, не без участия польского правительства, стала автокефальной, отделившись от Русской Православной Церкви. Уже в 1932 г. будущий глава Украинской Автокефальной Церкви на оккупированной территории, Поликарп Сикорский стал епископом Польской Православной Церкви. После раздела Польши между Сталиным и Гитлером, епископ Поликарп оказался на советской территории. Глава Польской Православной Церкви Митрополит Дионисий (русский по происхождению) остался на территории, отошедшей к Германии. В 1941 г., кстати, он сделал несколько попыток подчинить себе и Белорусскую, и Украинскую Церкви на оккупированной территории СССР, не увенчавшихся успехом.
К началу Второй Мировой войны украинские сепаратисты в эмиграции и на территории Польши, входившие в организацию украинских националистов (О.У.Н.), раскололись на две группы – сторонников Бендеры и Мельника (1940 г.). Обе организации создали военные подразделения в рамках немецкой армии. Подразделение бендеровцев "Нахтигаль" в 1941 г. действовало на львовском направлении, подразделение мельниковцев "Роланд" – в Румынии. Представители обеих групп, таким образом, оказались на территории Украины.
НАЧАЛО ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ И СОЗДАНИЕ УКРАИНСКОЙ АВТОНОМНОЙ И АВТОКЕФАЛЬНОЙ ЦЕРКВЕЙ НА ТЕРРИТОРИИ, ОККУПИРОВАННОЙ НЕМЦАМИ
Установка Министра оккупированных территорий Розенберга в отношении Русской Православной Церкви была основана на ограничении ее влияния. В приведенном нами выше директивном письме от 13 мая 1942 г. на имя Рейхскомиссаров Остланд и Украины прямо писалось, что украинцы должны иметь свою, отдельную от русских, православную церковь, а главным врагом германской политики расчленения России является Русская Православная Церковь. Невольно возникает вопрос: каким образом на территорий Украины могла все-таки создаться прорусская украинская автономная церковь, а не просто русская церковь для русского меньшинства на Украине? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, надо изложить, хотя бы в самых кратких чертах, факты связанные с организацией двух конкурирующих православных церквей на Украине.
Война началась 22 июня 1941 г. 30 июня был захвачен Львов – столица Галиции, колыбель украинского национализма. В захвате города принимали участие украинские подразделения "Нахтигаль". Воспользовавшись сумятицей, они захватили львовскую радиостанцию и провозгласили независимость Украины. Самочинные действия львовских бендеровцев испугали немецких офицеров, командовавших подразделением "Нахтигаль". 9 июля главные действующие лица объявления независимости были взяты под "почетный арест" ("honorary Arrest"). Одновременно были арестованы сам Бендера и его ближайшие сотрудники. После допроса в Берлине и отказа взять назад провозглашение независимости, все эти деятели не подверглись дальнейшим репрессиям, – наоборот, находясь номинально под домашним арестом, получили разрешение продолжать политическую деятельность в Берлине", а один из главных Руководителей организации – Стецко даже смог поехать в Краков, где совещался с Лебедем, которого секретно уполномочил возглавлять всю деятельность на украинских землях"[6].
Таким образом, немецкая политика в отношении бендеровцев свелась к сдерживанию, но не прекращению их деятельности. В то же время, когда главные руководители организации были связаны в своих действиях, другие члены, как бендеровской, так и мельниковской групп, почти беспрепятственно проникали на оккупированную территорию советской Украины не только как переводчики и советники, но и вполне самостоятельно. В книге Армстронга есть даже карта Украины, на которой нанесены линии движения сепаратистских групп по оккупированной территории[7].
26 июля 1941 г. известный украинский сепаратист Степан Скрыпник был назначен представителем Восточного Министерства при группе армий Юг и стал доверенным лицом по вопросу организации гражданского управления на Украине[8].
Все это привело к быстрому захвату членами самых крайних сепаратистских организаций командных постов в созданной немцами гражданской администрации. Захват этот осложнился кровавой борьбой бендеровцев и мельниковцев между собой (Об этой борьбе см. ниже данные из немецких политических сводок). Борьба эта давала оккупационным властям возможность ослаблять обе организации, поддерживая более сговорчивую, или просто выдвигая против хорошо организованных выходцев из бывшей польской Украины, местных жителей, настроенных прорусски, а иногда и просто русских по национальности. По-видимому, политика "разъединяй и властвуй" не всегда проводилась достаточно продуманно и тонко; кроме того, борьба между военными и гражданскими немецкими властями, как и общий хаос в немецкой администрации, создавали возможность самых различных импровизаций на местах. Такое положение несколько уравнивало Автономную и Автокефальную Церкви, хотя, как теоретически (общая немецкая установка на расчленение России), так и практически (давление местной, подобранной, главным образом, из шовинистов администрации), положение Автономной Церкви было гораздо менее благоприятным. Не даром в списке погибших священников и епископов, составленном др. Хейером, фигурируют только сторонники Автономной Церкви (см. об этом ниже).
18 августа 1941 г. православные епископы, оказавшиеся на территории Украины, занятой немцами, собрались на Собор в Почаевской лавре. В Соборе участвовали: Алексей (Громадский), Епископ Кременецкий, старый польский епископ, перешедший в 1941 г. в юрисдикцию Московской Патриархии; Антоний (Марченко), епископ, хиротонисанный в Польше в начале 20-х годов, во время занятия Советским Союзом Восточной Украины пребывавший на покое; Симон (Ивановский), старый епископ польского посвящения; Пантелеймон (Рудык) и Вениамин (Новицкий), епископы, хиротонисанные в 1941 г. уже как епископы Московской Патриархии.
Собор отметил значение Волыни, с ее неразрушенной Церковной жизнью, для восстановления православия во всей Украине, превращенной гонениями в религиозную пустыню; поднес Архиепископу Алексию (Громадскому) титул Митрополита и решил организовать Церковь на основе постановления Всероссийского Поместного Собора 1918 г., даровавшего украинской Церкви автономию в рамках Русской Православной Церкви. От участия в Соборе уклонились епископы Поликарп (Сикорский) и Александр (Иноземцев).
1 сентября 1941 г. в окружном послании к пастве старший епископ этой группы Алексей (Громадский) обосновал решение не возобновлять свое подчинение Митрополиту Дионисию Варшавскому. В изложении др. Хейера, аргументы Митрополита Алексея сводились к следующим трем главным:
1. В 1939 г. Митрополит Дионисий в письменной форме отказался от возглавления Польской Православной Церкви и от Волынской епархии, отошедшей к СССР;
2. Волынская епархия на этом основании в 1940 г. признала юрисдикцию Русской Православной Церкви;
3. Высшая власть на Украине теперь воплощается в Соборе епископов Украинской Автономной Церкви[9].
25 ноября 1941 г. новый Собор епископов в Почаевской лавре избрал Митрополита Алексея (Громадского) Экзархом Украины.
Митрополит Дионисий не признал аргументов митрополита Алексея, сформулировав свои возражения в послании от 30 ноября 1941 г. Приблизительно в то же время Митрополит Алексей (Громадский) посетил Киев и попытался договориться там с украинскими националистическими кругами. В виде компромисса возник неосуществленный в дальнейшем план возглавления Украинской Православной Церкви Архиепископом Холмским Илларионом (Огиенко). 29 сен¬тября 1941 г. в Киеве организовались остатки липковцев, отношение к которым окончательно раскололо Украинскую Православную Церковь. 18 декабря 1941 г. Архиепископ Пантелеймон (Рудык), сторонник Автономной Церкви, прибыл в Киев и, во время переговоров с липковцами, предложил принять их в общение после нового посвящения.
24 декабря 1941 г. Митрополит Дионисий назначил Епископа Поликарпа (Сикорского) администратором Украинской Церкви на Украине
7-10 февраля 1942 г. в Пинске собрались епископы – противники Автономной Церкви: Александр (Иноземцев) и Поликарп (Сикорский). Епископ Александр был русским по происхождению, епископ Поликарп украинец. Епископы Александр и Поликарп посвятили двух новых епископов украинцев и постановили принимать в общение священников липковцев без нового посвящения[10]. Так оформился раскол между Украинской Автономной и Украинской Автокефальной Церквами. В дальнейшем борьба между ними только обострилась. Обе Церкви посвящали новых епископов, число которых вскоре дошло до 16 у Церкви Автономной и 15 у Церкви Автокефальной[11].
8 октября 1942 г. была сделана попытка объединить оба направления. В Почаевской лавре встретились: глава Автономной Церкви Митрополит Алексей (Громадский) и два епископа Автокефальной Церкви – Мстислав и Никанор. Епископ Мстислав был никто иной, как уже известный нам племянник Петлюры – доверенное лицо германской армии, до посвящения в епископы Стефан Скрыпник. Скрыпник принял в ускоренном порядке монашество и епископский сан. Заключенное им с Митрополитом Алексеем соглашение не было принято епископами Автономной Церкви по той причине, что ставило Автономную Церковь под фактический контроль Автокефальной Церкви и не разрешало удовлетворительно канонического вопроса о липковцах.
Вскоре после срыва Почаевского соглашения Митрополит Алексей был убит на дороге в лесу украинскими партизанами. Смерть главы Автономной Церкви была не единственным случаем террора в отношении Духовенства, настроенного прорусски. На стр. 220 книги Хейера находим данные об убийстве, по крайней мере, 20 священников Автономной Церкви украинскими националистами. Кроме того, был захвачен и повешен в лесу епископ Автономной Церкви Мануил, бывший сначала в Автокефальной Церкви, разочаровавшийся в ней и перешедший в Автономную Церковь[12].
К октябрю 1942 г. соотношение сил Автономной и Автокефальной Церквей уже достаточно определилось. Историк Власовский (автокефалист) признает, что главный сепаратистский аргумент в пользу украинизации Церкви – украинский язык богослужения – не привлекал, а отталкивал верующих, особенно старшее поколение. Признание благодатности священников липковцев ставило под вопрос благодатность нового автокефального епископа, получившего каноническое посвящение в Польше.
В таких сложных условиях происходил религиозный подъем на Украине. К описанию этого подъема мы теперь и обращаемся. В некоторых местах дадим несколько штрихов политического характера, дополнительно говорящих о кровавой борьбе украинских сепаратистов не только со своими идейными противниками, прорусски настроенными украинцами, но и между собой. В этом отношении немецкие секретные сводки являются очень красочным первоисточником. Начнем с ряда фактов, изложенных др. Хейером в его книге.
После ухода Красной армии, пишет др. Хейер, почти во всех городах Украины нашлись священники, либо жившие на положении высланных, либо работавшие в качестве ремесленников. Священники эти в местных комендатурах получали разрешение на организацию церковных общин. Почти везде находились церковные здания, настолько сохранившиеся, что их можно было снова приспособить под церкви. Чаше всего это были кладбищенские церкви, закрытые после 1937г. Первые богослужения обычно совершались уже через несколько дней после прихода немецкой армии.
В Каменец-Подольске старик-священник уже в июле 1941 г. служил в Петровской церкви.
В г. Проскурове начал служить священник, прибывший с немцами из Галиции. 4 августа в том же городе в соборе служил и местный священник. В Виннице служить начал старик-священник, скрывавшийся в подвале кладбищенской церкви. К нему вскоре присоединились еще три священника. К тому времени, когда I сентября 1941 г. была установлена связь с волынским епископом, они уже открыли две церкви.
В г. Житомире первая церковная община была создана немецким военным священником католиком. Кладбищенская церковь Житомира стала сначала католической церковью, потом, заметив, что богослужение похоже на польское, верующие перестали посещать Церковь (аналогичный случай был в Белоруссии). Один из священников Катакомбной церкви организовал православный приход. Это был архимандрит Леонтий (Филиппович), член Катакомбной церкви. Вскоре он был посвящен в епископы и вошел в иерархию Автономной Украинской Церкви. В Одессе тоже нашелся местный священник, начавший богослужения. В Полтаве первый, начавший богослужения священник, при большевиках работал каменщиком. Первое богослужение было совершено в день прихода немцев. К счастью для этого энергичного священника, последняя закрытая большевиками церковь Св. Макария настолько сохранилась, что в ней можно было совершать богослужения. Вскоре в Полтаве было открыто 5 Церквей и вышло из подполья 18 священников.
Др. Хейер отмечает, что верующие встретили приход немцев как наказание Божие за отступление веры. Многие крестьяне крестились, видя белые кресты на немецких танках, служившие, увы, только опознавательными знаками.
В открывшиеся церкви народ стекался со всех сторон. Др. Хейер отмечает громадное количество крещений. Например, священник, открывший первую церковь в Полтаве, за первые 16 месяцев крестил 2500 детей. Были случаи одновременного крещения по 12 и даже по 130 детей. Часто приходили креститься юноши и девушки. Иногда крещения, как в начале христианской проповеди, совершались в реке. Празднование больших православных праздников снова возобновилось и вызывало большой подъем. На Крешение 19 января 1942 г. во всех украинских городах, особенно расположенных на Днепре, крестные ходы и водосвятия собирали толпы народа. В Полтаве собралось 5000 молящихся. На Покров (празднуется 14 октября по новому стилю) в г. Каменец-Подольске на улицах все время встречались крестьянские подводы, привозившие богомольцев из окрестных деревень. Под Новый год дети снова стали ходить по домам с колядками. В большом индустриальном Днепропетровске на Крещение 1943 г. собралась толпа в 60.000 молящихся. На Пасху церкви не могли вместить всех молящихся[13].
Вот некоторые итоги этого подъема, отмеченные тоже в книге др. Хейера. Хейер приводит слова епископа Автокефальной Церкви Никанора о церковном строительстве в Киевской епархии. Перед нами было чистое поле, заявил, согласно Хейеру епископ Никанор. Бесчисленные требования священников во все концы епархии. Иногда до ста человек в день приходили и просили священников и организации богослужений. После трех месяцев организации у епископа Никанора было 518 приходов, созданных заново. К епископу Никанору прибавилось еще 6 епископов (дело, в данном случае, как и в отношении количества приходов, шло уже более чем только в Киевской епархии). Число приходов только Киевской епархии в юрисдикции Автокефальной Церкви возросло до 298. Число священников, назначенных епископом Никанором в его собственную и другие епархии, Доходило до 455. 226 из них были старые священники, работавшие при большевиках на различных гражданских работах, 136 было посвящено вновь. Автономная Церковь, по сведениям др. Хейера, как увидим ниже, подтвержденным полностью немецкими секретными документами, вскоре перегнала в Киевской епархии рост Автокефальной Церкви. К концу 1942 г. в Киевской епархии уже было 410 автономных приходов с 434 священниками.
Далее др. Хейер приводит интересную таблицу, характеризующую положение в Киевской епархии перед революцией, во время коммунистического владычества и во время немецкой оккупации. Для времени оккупации даются цифры, относящиеся только к Автономной Церкви:
До революции При большевиках В 1942 г.
1. Церквей 1,710 2 318
2. Монастырей 23 – 8
3. Священников 1,4.15 .1 434
4. Дьяконов 277 1 21
6. Монахов и монахинь 5,193 – 387
7 Церковных общин
(приходов) ? 410
На этом рост Автономной Церкви не остановился. В течение только двух первых месяцев 1943 г число священников Автономной Церкви превысило 600. Таким образом, за время немецкой оккупации, если сложить 410 автономных (максимум, который дает Хейер) и 298 автокефальных приходов, то мы получим цифру в 700 вновь организованных приходов, т. е. в 350 раз больше, чем в 1939 г.
По сведениям, полученным В. И. Алексеевым непосредственно от Архиепископа Пантелеймона, управлявшего в рассматриваемое время автономными приходами в Киевской епархии, к 1943 г. в епархии уже было не 410 церквей, указанных др. Хейером на конец 1942 г., а 500, т. е. если опять-таки сложить их с церквами автокефальными, то мы получим цифру, приблизительно, в 800 церквей, без малого 50% дореволюционного количества. Если же считать по количеству священников, то картина будет еще более благоприятной. Др. Хейер дает цифру в 600 священников Автономной Церкви и 434 священника Автокефальной Церкви, в то время, как до революции, по приводимым им же сведениям, было 1,435 священников. Таким образом, во время оккупации было восстановлено 72% дореволюционного числа священников. Таково было положение в Киевской епархии.
По мнению др. Хейера, процент церквей открытых в Киевской епархии, не был достигнут другими епархиями. В Полтавской епархии, по его сведениям, до революции было около 1.200 приходов; к началу 1943 г. восстановлено 140 автономных приходов приблизительно с таким же числом священников. Из них 12 священников было посвящено вновь и 6 приехали с Волыни. У Автокефальной Церкви было 102 священника, из них 20 вновь посвящено. Таким образом, в Полтавской епархии было восстановлено всего 20% дореволюционных приходов, но др. Хейер делает в этом месте совершенно справедливую оговорку: 20% дореволюционного количества церквей обслуживали неизмеримо больше верующих, чем соответствующее количество церквей до революции. Церкви в 1941-1943 гг. обычно бывали переполнены молящимися, а треб в них, добавим от себя, совершалось наверное больше, чем во всех 100% церквей до революции. Громадная рыночная площадь в Полтаве, продолжает др. Хейер, была переполнена каждое воскресенье многими тысячами крестьян. Только немногие из них не посещали одновременно и церковь, которая возвышалась недалеко от базара, свежепокрашенная и отремонтированная. В самой Полтаве в это время было 6 автономных и 4 автокефальных церкви.
В Подолье уцелело только 20% дореволюционных церковных зданий. Такой низкий процент Др. Хейер объясняет тем, что эта епархия была долгое время пограничной зоной СССР, а известно, что в пограничных зонах религия выкорчевывалась особенно тщательно (то же явление наблюдалось в районе Пскова), и поэтому на месте оказалось возможным найти только 10 уцелевших священников. Несмотря на эти трудности, епископ Автономной Церкви Дамаскин сумел организовать в епархии около 600 приходов – число очень значительное, если вспомнить, что, согласно данным др. Хейера, до революции в епархии было 1.500 приходов. Есть сведения о составе священников для части Подольской епархии, а именно района Винницы. Здесь один энергичный священник с территории бывшей Польши нашел 150 старых русских священников, большей частью, правда, уже больных и измученных стариков. Кроме того было посвящено вновь 350 священников, дьяконов и псаломщиков. В самой Виннице 5 церквей принадлежало автономной и 2 церкви автокефальной юрисдикции. В Синоде Русской Зарубежной Церкви сохранилась часть архива Винницкого епископа Евлогия, занимавшею эту кафедру во время немецкой оккупации и принадлежавшего к Автономной Церкви. В этом архиве имеется "Список священников православной церкви Винницкой епархии". Список, к сожалению, не датирован, но, по мнению секретаря Синода Протопресвитера (теперь епископа) о. Георгия Граббе, он был составлен в 1941 г. В списке 223 имени. Таким образом, только Автономная Церковь в Винницкой епархии имела 223 священника в самом начале оккупации.
В Житомирской епархии, по данным др. Хейера, до революции было 800 приходов. К лету 1943 г. было организовано, приблизительно, 300 автономных и 100 автокефальных приходов. Значит было восстановлено 50% дореволюционных приходов. Для обслуживания этих приходов было найдено 30 старых священников, и только епископом Автономной Церкви было посвящено вновь около 200 священников, прошедших краткие богословские курсы[14].
В архиве В. И. Алексеева имеется письмо епископа Автономной Церкви Леонтия, возглавлявшего во время оккупации Житомирскую епархию. Епископ Леонтий подтверждает данные др. Хейера об открытии 300 приходов только Автономной Церкви и даст еще ряд интересных данных. Владыка Леонтий пишет, что во вновь открытом Богоявленском монастыре было 10 человек новой братии, да еще 10 не могли поступить из-за запрета оккупационных властей. В женском монастыре в г. Овруче было 45 монахинь, в Любарском монастыре – 15, да еще в двух скитах по 10 монахинь. В 1943 г. в крещенском крестном ходе в г. Житомире участвовало не менее 20.000 человек. В Днепропетровской епархии Автономная Церковь открыла 318 приходов. В самом г. Днепропетровске, имевшем до революции 27 церквей, только одна Автономная Церковь открыла 10 храмов[15]. О числе автокефальных церквей в епархии др. Хейер не приводит данных.
Мы уже отмечали, что Власовский, при обилии приводимого им материала о церковной борьбе и церковной политике, дает мало сведений о самом религиозном возрождении. Вот главные из этих сведений: Власовский пишет, что два епископа Автокефальной Церкви Никанор и Игорь прибыли в Киев 13 марта 1942 г., приблизительно на 3 месяца позднее автономного епископа Пантелеймона, прибывшего в конце 1941 г. В самом Киеве им удалось открыть только 3 прихода, в то время, как у Владыки Пантелеймона было 28 Церквей, включая в это число 8 монастырей. Особенно обидным для автокефалистов было то, что им не удалось получить Софийский собор и пришлось довольствоваться собором Андреевским. Конечно, Власовский объясняет такую неудачу борьбой, начатой Автокефальной Церковью и политикой немцев, но звучит иронически упоминание Власовского о том, что монахи исторического Киево-Печерского монастыря так встретили автокефальных епископов Никанора и Мстислава, что те едва смогли благополучно ретироваться[16]. В другом месте Власовский сообщает интересные сведения о молодежи, возвратившейся в Церковь позднее старшего поколения, но в большем проценте присоединившейся к Автокефальной Церкви. Добавим от себя, что такое явление вполне можно объяснить меньшей опытностью и церковностью молодежи. Общие цифры Власовского об открытии приходов в киевской епархии совпадают с приведенными уже нами данными Хейера и, возможно, просто заимствованы у последнего[17].
Значительное расхождение между данными др.Хейера и Власовского находим в отношении Днепропетровской епархии. Хейер пишет только о 318 приходах Автономной Церкви, Власовский – только о, приблизительно, 100 приходах Церкви Автокефальной, при этом Власовский подчеркивает, что у Автономной Церкви из-за малого количества церковных зданий в каждой церкви было по 2-3 священника Если др. Хейер не ошибается, давая цифру в 318 автономных церквей, то едва ли в условиях оккупации в каждой из них могло быть по 2-3 священника. Если принять цифры Хейера и Власовского как взаимодополняющие, то окажется, что в епархии было открыто более 400 приходов, при этом Власовский пишет, что епископ Автономной Церкви Дмитрий прибыл в Днепропетровск позднее автокефального епископа Геннадия.
Странное впечатление производят сведения Власовского о "Николаевско-Елизаветградской и Одесской" областях, в которых был автокефальный архиепископ Михаил и его викарий епископ Владимир, открывшие более 100 приходов. Одесса и, так называемая, Транснистрия были во время оккупации переданы в управление Румынии и эта область в церковном отношении управлялась Румынской Православной Миссией. Деятельность этой Миссии дала весьма интересные результаты и будет описана ниже. Таким образом, Одесса никак не могла быть в ведении Автокефальной Украинской Церкви. Власовский жалуется, что оккупационные власти не разрешали православным приходам заниматься благотворительной деятельностью и оплачивать духовенство продуктами, которые старались вывозить с Украины в Германию. Не взирая на это, население, хорошо относившееся к духовенству, делало все возможное, чтобы его обеспечить материально[18].
Для пополнения духовенства, пишет Власовский, епископ Никанор в Киеве организовал проверочную комиссию из нескольких лиц, имевших богословское образование. Комиссия проверила 71 кандидата в священники, но главное пополнение шло через обучение кандидатов на краткосрочных курсах, продолжавшихся от одного до шести месяцев. Вскоре оккупационные власти запретили такие курсы, как запретили организацию среднего и высшего образования. Очень затруднен был и выпуск богослужебных книг на украинском языке. В 1941-1942 гг. в начальных школах стали было вводить обучение Закону Божию, но уже в следующем учебном году преподавание Закона Божия оккупационными властями было прекращено. Тогда Автокефальная Церковь дала распоряжение священникам собирать детей в церквах для обучения Закону Божию[19].
К сожалению, др. Хейер не приводит более полной статистики, да и вряд ли кто-либо в состоянии теперь сделать это. Все попытки пополнить сведения др. Хейера для настоящей работы встретили массу разных препятствий. Собранный материал может, главным образом, только подтвердить сведения др. Хейера в отношении Житомира и Винницы, и, как мы видели, несколько пополнить их в отношении Киева. Характерно, что данные др. Хейера относятся к части Украины, которая была долгое время под оккупацией. Восточная часть Украины, как, например, Харьков, оставалась фактически все время прифронтовой полосой. Немцы заняли ее поздно, пробыли в ней сравнительно короткое время, более того – занимали и очищали ее не один раз и этим создали там очень неустойчивое настроение. Все это отразилось на количестве открытых церквей. Например, возможно по неполным и неточным данным, собранным В. И. Алексеевым у беженцев харьковчан, до революции в городе было около 30 церквей, перед началом войны оставалась 1, после занятия города немцами открылось еще 2. К счастью, секретные сводки немецкой тайной полиции дают в отношении Украины сравнительно богатый материал. Первое сообщение о религиозном настроении населения Украины дает уже сводка от 17 июля 1941 г., описывающая положение на территории, входившей до 1939 г. в состав Польши, но все же испытавшей почти двухлетнее коммунистическое управление. Сводка отмечает, что посещаемость богослужений исключительно велика. Церкви поднимают вопрос перед немецкими военными властями о возвращении отобранного коммунистами имущества, на что военные власти дают отдельные разрешения.[20]
Характерно упоминание, что именно немецкая армия брала сразу на себя ответственность за возвращение верующим недавно отобранного советской властью имущества.
Сводка от 18 июля 1941 г. сообщает о положении в районе Житомира – старой советской территории. В этом районе, согласно сводке, появление немцев сопровождалось открытыми религиозными собраниями с участием большого количества молодежи. Церкви в городе разрушены или обращены в склады. Город после эвакуации коммунистов наполовину пуст[21].
В сводке от 22 июля 1941 г. упоминается о том, что Огиенко (очевидно, архиепископ Иван Огиенко) приготовил на территории Генерал-губернаторства около 200 человек для миссионерской работы на территории Советского Союза с целью создания украинской, "зависимой от Москвы, церкви, но немцы не пропустили этих людей на бывшую территорию СССР[22].
Сводка от 29 июля 1941 г. снова сообщает о положении в Житомире. До начала войны, согласно этой сводке, в городе было 98.000 жителей, из них 30.000 евреев. После эвакуации осталось 65.000 жителей, из них 5.000 евреев. Таким образом, если сопоставить эти данные с приведенными выше данными епископа Леонтия об открытии в городе 7 церквей, мы получим, приблизительно, цифру в 9.000 жителей на 1 церковь, понятно, почему церкви не вмешали молящихся, а священники служили с утра до вечера[23]. Та же сводка сообщает, что украинцы, по крайней мере старшее поколение очень религиозны.
Сводка от 1 августа 1941 г. снова дает сведения о положении в Житомире. Снова отмечается провал антирелигиозной пропаганды, особенно в деревнях, несмотря на закрытие церквей и отсутствие священников. Только небольшая часть комсомола проявляла активность в антирелигиозной пропаганде. Далее следует характерное и очень важное сообщение о том, что даже убежденные члены коммунистической партии, как наблюдалось много раз, молились перед казнью[24]. Сводка от 5 августа 1941 г. сообщает о положении в г. Ямполе (на Днепре). Из 6.000 жителей города православных было 4.000. До революции было 2 православных и 1 католический храм. 2 православных священника были расстреляны большевиками, 3 бежало. 1 православная церковь была использована под склад зерна, другая под конюшню. В результате религиозная жизнь могла проявляться только в частных домах. Это не погасило религиозность. Первым вопросом, обращенным к немцам, был вопрос: когда мы снова сможем ходить в церковь? Этот вопрос автор сводки считает характерным для большинства украинцев[25].
Однако, не все сводки дают одинаковую картину. Некоторые из них совсем иначе оценивают отношение украинцев к религии.
С
водка от 7 августа 1941 г. является первой сводкой, оценивающей весьма скептически религиозность населения. Сводка неясно указывает район, о котором идет речь, но, по-видимому, это район Винницы. Автор сводки считает, что настоящую религиозность проявляют только некоторые женщины и пожилые мужчины. Молодежь и люди средних лет относятся к религии безразлично, но не враждебно, а скорее даже с симпатией. "Основным вопросом является вопрос, удастся ли однажды ниспровергнутого и осмеянного Бога снова восстановить и дать ему авторитет[26]". Как видим, самый способ изложения мыслей автора сводки показывает его личное, достаточно пренебрежительное отношение к религии.
Следующая сводка, упоминающая о положении религии на оккупированной территории, опровергает только что приведенные данные. Эта сводка от 14 августа 1941 г. дает следующую оценку отношения населения к религии. У украинцев видно стремление восстановить Православную Церковь с проповедью на Украинском языке и службой на церковнославянском языке. Мнение о том, что молодежь безразлична к религии, неправильно в отношении деревни и только частично правильно в отношении города. Сводка признает, что православное сознание несколько ослабело, но вместе с тем, сохраняется подобно древнему христианству катакомбная религиозность. Дальше в сводке говорится об опасности проникновения католиков или униатов на Украину благодаря неорганизованности духовенства и верующих, принадлежащих к Православной Церкви, и о том, что до сих пор священники мало интересовались национальным вопросом. По мнению сводки, они интересуются только вопросами религии[27]. Сводка эта интересна тем, что наглядно показывает известную уже нам сложность положения, в котором очутились оккупационные власти на Украине. С одной стороны, они боялись проникновения католиков и униатов, с другой стороны, их стремление насаждать украинский сепаратизм встречало полное равнодушие в среде православного духовенства и могло бы найти настоящую поддержку у униатов, т. е., в конечном итоге, у католиков и папы, которого они так боялись и ненавидели.
Сводка от 29 августа 1941 г. сообщает о положении в районе "Kodvma" (видимо, Кодымы, Николаевской области). Сводка отмечает, что, благодаря малому количеству убежденных коммунистов среди советских педагогов, коммунистическое влияние на культурную жизнь было незначительно. Антирелигиозная пропаганда в школе в этом районе по сравнению с Бессарабией (вновь присоединенной к СССР 28 июня 1940 г.) была незначительной. В школах нигде не обнаружено деятельности Союза молодых безбожников. Вместе с тем, все преподавание было проникнуто антирелигиозным духом, но это не отразилось на школьной молодежи, потому что дети оставались под сильным влиянием сохранивших веру родителей. В той же сводке пишется о том, что православные церкви в районе Кодымы были разрушены, а католическая церковь обращена в клуб. Православная вера в населении очень глубока среди старшего поколения и молодежи, находящейся под влиянием старших. Крепость православной веры показывает тот факт, что население Кодымы в советское время, за неимением собственных открытых церквей, возило крестить детей в Одессу, в которой были еще открытые храмы[28].
Сводка от 29 августа 1941 г. сообщает о положении в Могилеве Подольском следующее: религиозный вопрос не имеет никакого политического оттенка. Помешать созданию национальной церкви или объединению областей (т. е. епархий) не трудно, потому что нет соответствующих требований со стороны населения. Вообще, по мнению автора сводки, у населения района Могилева настроение (в отношении немецкой армии) лучше, чем настроение населения в Румынии и больше готовности помогать немцам[29].
Напомним, что немецкая политика сводилась к стремлению отделить Украину от России и использовать для этого сепаратистское движение, но не к созданию независимой Украины, к отделению Украинской Церкви от Русской, но не к крепкому объединению последней. Именно с этой точки зрения и изучалось настроение населения, именно поэтому отмечается с удовлетворением равнодушие украинского населения к украинской культуре и к национальной Украинской Церкви.
Те же вопросы связи между украинскими сепаратистами-националистами и Автокефальной Церковью тревожат автора сводки от 9 сентября 1941 г. В сводке отмечается, что в Галиции (центре сепаратистского движения) пропаганда независимой Украины, проводимая наиболее крайней группой Бендеры, частично использует в своих целях религиозные праздники, что явно беспокоит немцев. Дальше сводка переходит к описанию положения в районе Пинска, белорусскою города, волей оккупационных властей включенного в состав Украины. Оказывается, что в этом районе среди населения действуют бендеровцы, хотя и без успеха, особенно отмечается, что здесь бендеровцы использовали церковные праздники в своих целях. Та же группа разбрасывала листовки, одна из которых содержала воззвание главы Автокефальной Церкви Архиепископа Поликарпа. Листовки имели малое распространение. В Луцке (резиденция Архиепископа Поликарпа), пишется далее в сводке, происходило открытое приведение к присяге бендеровцев во время богослужения в связи с поминанием жертв большевизма. В той же сводке пишется о положении в Пинске, где русские представлены незначительным меньшинством, и Пинский епископ (Александр Иноземцев, русский по происхождению) находится под сильным украинским влиянием через своего викария (епископа Юрия Брестского)[30].
В сводке от 10 сентября 1941 г. пишется о попытке Украинской Автокефальной Церкви украинизировать даже неукраинцев, в том числе белорусов Полесской епархии, путем замены церковно-славянского языка при богослужении украинским языком. Соответствующее послание было отправлено Митрополитом Дионисием из Генерал-губернаторства на оккупированную территорию епископу Поликарпу Брестскому и епископу Александру Полесскому. В сводке отмечается наличие борьбы между известным нам русофилом белорусским епископом Венедиктом и украинским епископом Поликарпом за белорусские приходы в районе Бреста, присоединенного к Украине[31].
Очень интересна сводка от 12 сентября 1941 г., суммирующая положение на Украине. В церковном вопросе, пишет автор сводки, нет единой картины. В общем, старое поколение твердо стоит за Церковь, как, во многих случаях, и молодежь в сельских местностях, в то время, как в индустриальных районах заметно равнодушие к религии. В отдельных деревнях население открывало закрытые уже двадцать лет церкви через несколько часов после прихода немецкой армии, чистило их и украшало старинными откуда-то выкопанными золотыми иконами. После этого женщины робко и благочестиво входили в церковь. Старшее поколение еще помнило церковные обычаи, в то время, как молодое поколение не знало как надо держать себя в церкви. Дальше сводка переходит к особенно интересному для немцев вопросу о создании отделенной от России Украины. Автор сводки приходит к выводу, что на Украине вовсе нет украинского движения, фактически даже нет мысли об украинском независимом государстве. Народ думает только об улучшении своего материального положения[32].
Сводка от 18 сентября 1941 г. снова сообщает о борьбе между бендеровцами и мельниковцами. По полученным СД сведениям, первые должны были в ближайшее время совершить только в Галиции еще 600 политических убийств. Сообщается и о том, что группа мельниковцев начинает политически побеждать бендеровцев, но что обе группы в общем отвергаются населением[33].
(Продолжение следует)
" Содержание номера Далее "
Примечания
--------------------------------------------------------------------------------
[1] Продолжение. По просьбе автора, помещаем добавление к главе о Белоруссии, о взаимоотношениях в ней местных церковных и немецких властей (Ред).
[2] 1. A. Rosenberg. "Der Reichsmmislcr fur die besetzten Ostgebiete an: a)den Herrn Reichskomissar das Ostland Gauleiter H Lohse. Riga, Herrn Reichskomissar lur die Ukraine Gauleiter Erich Koch Rowno". 13 Mai 1942.
[3] Архиепископ Венедикт. "Б.А.П.Ц. 4 – новая сектантская группировка в Белорусской церкви в эмиграции". "Церковная жизнь" (Нью-Йорк), март-апрель 1952.
[4] Касяк. 3 гисторыi Правосл. Церквы беларускаго народу. Нью-Йорк 1956. стр. 94.
[5] John Armstrong. Ukrainian Nationalism, 1939-45 (New York. Columbia Univrv Press. 1955). стр. 189.
[6]Там же. стр. 83.
[7] Там же. стр. 78.
[8] Dr. Fritdrich Heyer, orthodoxe Kirche in der Ukraine. 1917 bis 1945, стр. 174
[9] Там же, стр. 157-176
[10] Два епископа липковского посвящения дожили до немецкой оккупации, но не вошли, по разным причинам, в епископат Украинской Автокефальной Церкви.
[11] Fr. Heyer, стр. I76-I82.
[12] Там же, стр. 220.
[13] Там же стp. 170-172
[14] Там же, стр. 206-207.
[15] Письмо епископа Леонтия , в архиве В.И.Алексеева
[16] Иван Власовський. Haрис icторii украiньскоi православноi церкви (Нью-Йорк, 1961) Т. 4, I, стр. 233
[17]Там же, стр. 232.
[18] Там же, стр. 234-235.
[19] Там же, стр. 236. 239.
[20] U.S. Nat; Archives. Der Chtf der Sicherhtitspolizei und das SD Ereignismeldungen UDSSR (17.7.1941), Rol. 233.
[21] Там же. (18.7.1941) Rol. 233.
[22] Там же. (22.7.1941) Rol. 233.
[23] Там же. (29.7.1941) Rol. 233.
[24] Там же, (1.8.1941) Rol. 233.
[25] Там же. (5.8.1941) Rol. 233.
[26] Там же. (7.8.1941) Rol. 233
[27] Там же, (15.8.1941) Rol. 233.
[28] Там же, (26.8.1941) Rol. 233.
[29] Там же, (298.1941) Rol. 233.
[30] Там же. (9.9.1941) Rol. 233.
[31] Там же. (10.9.1941) Rol. 233.
[32] Там же. (9.9.1941) Rol. 233.
[33] Там же, (18.9.1941) Rol. 233.
|
