Екатерина Григорьева, Владимир Перекрест Проводили по-христиански В среду мы простились с первым президентом России Источник: Известия Он обрел свое последнее пристанище на Новодевичьем кладбище. С ним прощались по христианскому канону – ни надгробных речей, ни громких слов о том, какое место ему уготовано в истории. Слова были действительно не нужны. Все и так видели – даже после смерти Борис Ельцин смог примирить непримиримое и вновь объединить вокруг себя всех.
В храм Христа Спасителя люди шли вечером, шли ночью, шли утром. Шли по большей части молча. Шли семьи с младенцами на руках, шли бабушки, которые могли передвигаться только с помощью ходунков, шли офисные барышни.
У гроба сидели самые близкие – Наина Иосифовна, дочери, зятья, внуки и внучки. Наина Иосифовна иногда не выдерживала, дочери выводили ее под руки. Но вскоре возвращалась, зная, что не может целиком отдаться личному горю. Как Ельцин навсегда останется первым президентом, так и она – навсегда первая леди.
Милиционеры, работавшие в оцеплении по Волхонке, удивительно вежливыми голосами объясняли: те, кто хочет попасть в храм, идут направо, те, кто работает в соседних зданиях, – налево. Поток все равно получался только один – люди терпеливо стояли часами, чтобы потом тяжелой, скорбной вереницей пройти по храму и в последний раз увидеть лицо своего первого президента.
Здесь же, у метро "Кропоткинская", собирались те, кто в разные годы служил в охране Бориса Ельцина. Политических оценок не звучало, они просто говорили о том, что было пережито вместе.
– На 60-летие Бориса Николаевича мы собрались в одном пансионате в Зеленограде, – вспоминает один из офицеров Александр Кулеш. – Стоит он у костра с рюмочкой, слушает тосты и поздравления, а потом вдруг говорит: "Что вы мне все: Борис Николаевич да Борис Николаевич? Длинно как-то... Мы его дедушкой звали.
– Да-да, дедушкой, – улыбаясь, закивали другие. У многих на глазах выступали слезы...
...Ельцин вновь сотворил удивительную вещь. Ради того, чтобы проститься с ним, вместе собралось около 25 тысяч человек – без призывов, без организаторов и без разнарядок, просто потому, что они сочли это своим долгом. Такого страна не видела давно. А в самом храме бок о бок находились те, кого в любых других условиях невозможно представить вместе...
Доступ всем желающим в храм был открыт только до полудня. И чем ближе был полдень, тем чаще служители уносили в глубь храма цветы, которые горами ложились на специально приготовленные для этого столы. Уносили, чтобы освободить место для новых, и уже через несколько минут столы вновь превращались в цветочные холмы.
С утра к Наине Ельциной подходили в основном те, кто хотел успеть попрощаться с первым президентом до начала официальной церемонии. Не по должности – по памяти. Подходили и бывшие сторонники Бориса Николаевича, и бывшие противники – Руцкой, Гайдар, Явлинский, Бурбулис... Пришел экс-премьер Михаил Касьянов и его жена – с безумно заплаканными глазами. Касьянов, обнимая Наину Ельцину, сам не мог сдержать слез. Плакала вместе с семьей первого президента Галина Волчек... Смотрел грустным взглядом Владимир Потанин.
Неожиданно появилась Алла Пугачева – соболезновала Наине Иосифовне, крестилась, шептала молитвы. Пришедший вместе с ней Максим Галкин если и чувствовал некоторую неловкость (как-то он совсем не из этого мира), то скрывал ее весьма умело.
Желающих выразить свои соболезнования к семье подводил бессменный и верный шеф ельцинского протокола Владимир Шевченко. Он в последние годы говорил о Ельцине почти так, как говорят матери о детях – "и мы поехали в больницу", "и мы остались дома", – но нашел в себе силы ни на секунду не отвлечься от выполнения своей последней работы на шефа.
Вскоре после полудня доступ в храм со стороны Волхонки перекрыли, оставив только вход для официальных лиц через нижний придел. Но люди не расходились – они продолжали стоять у оцепления перед храмом, ожидая выезда траурного кортежа.
Началась вторая часть прощания – скорее церемониальная, нежели искренне скорбная. Первыми огромной серой массой, чересчур организованной даже для такого масштабного храма, появились члены Совета федерации – сенаторы отменили работу и выделили себе автобусы, чтобы приехать полным составом. Среди по большей части неузнаваемых лиц каким-то образом затесался экс-президент Киргизии Аскар Акаев. Вслед не менее организованно потянулись депутаты (казалось, настал тот редкий день, когда Госдума собирается в полном составе) и губернаторы. Самые опытные из них разницу между двумя частями прощания уловили заранее: например, Владимир Жириновский к семье Ельцина подходил за несколько часов до прибытия своих коллег, чтобы успеть выразить свои соболезнования без лишнего официоза. Среди губернаторов тоже можно было по лицам легко отличить тех, кто с Ельциным никогда не работал, от тех, для кого его уход – личная беда. Беды своей не скрывали ни Егор Строев, ни Эдуард Россель.
Очередь из VIP-персон оказалась лишь ненамного меньше, чем та, которая чуть раньше вилась снаружи. И VIP-персоны тоже терпеливо ждали – они медленно, в порядке очереди заполняли зал на протяжении почти полутора часов. Некоторые все же выделялись из толпы – не столько известностью, сколько выражением лиц, каким-то очень подлинным и искренним. В храм пришли те, кто работал вместе с Ельциным в Кремле, – не только руководители (хотя и они тоже), а скорее рядовые сотрудники.
Предпоследнюю официальную группу составили два экс-президента США – Джордж Буш-старший и Билл Клинтон. Вместе с ними пришел бывший премьер Великобритании Джон Мейджор. Американцы в силу своего воспитания улыбались, но веселья в этих улыбках не было.
Последним пришел Владимир Путин с супругой в сопровождении приехавших проститься с Ельциным Нурсултана Назарбаева, Александра Лукашенко, Роберта Кочаряна, Виктора Януковича. Все они выразили соболезнования семье Бориса Николаевича, а затем встали рядом с членами российского правительства, образовав широкий полукруг вокруг гроба.
Митрополит Ювеналий зачитал обращение от патриарха Алексия II – он, увы, сам на церемонии присутствовать не смог. "Господь судил мне дважды присутствовать при вступлении Бориса Николаевича в должность президента Российской Федерации, и я видел, с каким душевным волнением он воспринимал слова напутствия на предстоящее нелегкое и ответственное служение", – вспоминал патриарх. Еще одним напоминанием о том, как Ельцин воспринимал веру и церковь, был сам храм, в котором с ним прощались, – он был восстановлен во многом благодаря первому президенту России.
Церковные служки раздали свечи. Причем не только тем, кто стоял вокруг гроба. Храм осветился множеством огоньков – присутствовавшие как бы передавали друг другу пламя, зажигая свои свечи от свечей соседей.
Отпевание продолжалось долго – у многих длинные свечи успели прогореть до конца. По православной традиции службу выстаивали – сидели только ближайшие родственники. Скорее всего не слишком комфортно чувствовал себя Джордж Буш-старший – в его годы (летом ему исполнится 83) и с его привычкой к скамейкам в храмах православные традиции даются нелегко. Кто-то истово крестился, как Виктор Янукович, кто-то просто молча стоял в раздумьях. Свободного места в храме почти не было. Зато были действительно все те, кто, пусть и в разных смыслах, были лицами последнего десятилетия – Александр Волошин, Анатолий Чубайс, Михаил Жванецкий...
...Церковный хор пропел "Вечную память". Отпевание закончилось. Восемь офицеров почетного караула подняли гроб с телом Бориса Ельцина на руки и вынесли его из храма – первый президент России под траурный колокольный звон отправился к месту своего последнего упокоения...
...Несколько часов спустя, за поминальным обедом в Кремле, Наина Ельцина сказала: "Он был светлым человеком и ушел от нас в светлые пасхальные дни. Господь Бог так распорядился, что он на мгновение потерял сознание и даже не узнал, что ушел от нас навсегда".
Владимир Путин – на поминальном обеде в Кремле:
"Такие личности не уходят"
Мы только что простились с Борисом Николаевичем Ельциным. Простились с человеком поистине русского размаха и широты души, с человеком несгибаемой воли и неподдельной решимости.
Только такой лидер, какого вырастила и напитала своей энергией великая Россия, мог побудить и развернуть такую страну, как наша, к фундаментальным переменам. Став президентом благодаря поддержке миллионов граждан страны, он изменил лицо власти, сломал глухую стену между обществом и государством
и своему народу преданно и мужественно служил.
Он умел и любил говорить с людьми прямо и открыто, не уходил в тень и не прятался за чужие спины, подчас сознательно вызывал "огонь на себя", принимая личную ответственность за самые жесткие, но порой необходимые решения. Он смело брал на себя самые тяжелые роли в создании важнейших демократических институтов.
Президент Ельцин понимал, что главное – это необратимость перемен, твердость проведения стратегического курса. Такой политический стиль и такое политическое чутье отличают национальных лидеров, которые мыслят не одним днем, а смотрят далеко вперед.
В условиях развала прежних механизмов власти и ослабления государственности России Борис Ельцин выстрадал и провел в жизнь новую Конституцию. А в период выборов 1996 года он поставил на кон свое здоровье, а может быть, и жизнь и победил.
Говоря о Борисе Николаевиче, невозможно не вспомнить его жизнелюбие и открытость. И неслучайно, что его удивительная способность выстраивать искренние дружеские отношения стала реальным внешнеполитическим ресурсом России. Очень немногим дана такая судьба – стать свободным самому и повести за собой миллионы, побудить к поистине историческим переменам Отечество и преобразить тем самым мир. Борис Николаевич это сделать смог, ни разу не отступив, не согнувшись, не предав народного выбора и своей совести. И он навсегда останется ярким символом перемен, борцом с обветшалыми догмами и запретами.
Такие личности не уходят. Они продолжают жить в идеях и устремлениях людей, в успехах и достижениях Родины. Борис Николаевич, как бы тяжело ему ни было и какие бы тяжелые годы ни переживала страна, всегда верил в возрождение и преображение России, уважал силу и талант российского народа и искренне пытался сделать все, чтобы жизнь миллионов россиян, а это слово "россияне" он говорил с особой, неповторимой "ельцинской" интонацией, чтобы жизнь стала лучше. Это была его мечта, и мы не только будем помнить об этом, мы будем идти к этой цели.
Вечная ему память.
|
