Илья Переседов "Убить Кураева в себе" Источник: JesusChrist.ru Долгое время следовать принципу "о Кураеве либо хорошо, либо никак" было моим правилом. Я уважал дело, которым занимается о. Андрей, его заслуги на ниве популяризации православия в России. Однако цепь малозаметных, но знаковых событий побуждает ему изменить. Откат начался, когда Польская Католическая Церковь наградила "диакона всея Руси" орденом за миссионерские заслуги. Это награждение состоялось после того, как означенный диакон в интервью авторитетному журналу на смерть папы Иоанна Павла II изобразил того безумным старикашкой, публичной куклой, которую коварные католики долгие годы использовали в корыстных целях.
Первой реакцией было: наверное, католики не умеют читать. Да нет, из опыта знаю, умеют и внимательно просматривают все, что касается Папы. Потом в уме всплыли пословицы: "любовь зла..." и "на безрыбье..." и тут пришлось остановиться. Подумалось: действительно, а кого же еще награждать, как не о. Андрея. Он же у нас единственный и неповторимый, наше все, как думают некоторые. Все ли?
Проект "Кураев" сейчас хорошо разрекламирован. Что ни случись, как крыло Бэтмэна, в теленовостях, ток-шоу и информационных таблоидах мелькает привычный подрясник, слышится хорошо поставленная речь. Добавим к этому непрерывные поездки по стране. И брошюры на животрепещущие темы, выпускаемые раз в полгода. На первый взгляд, это не может не радовать. Что греха таить, и автор этих строк сдавал на первом курсе богословского института введение в специальность по магнитофонным записям выступлений о. Андрея. Вот только на последующих курсах среди его книг не нашлось ни одной, которая могла бы пригодиться в учебе.
Кураев работает под лейблом "профессор богословия", но отвечают ли его тексты принципам научной содержательности? Существует ли Кураев-исследователь наравне с Кураевым-популистом? Нет. Популистика – не наука, но лишь адаптация готовых научных положений под нужды текущего дня. Да, имидж о. Андрея строится вокруг установки "я – глубокий ученый – отвлекся от великих штудий, чтобы просто объяснить вам, невежды, сложные вещи". Но скрывается ли за этим имиджем какая-то смысловая позиция? Определенно, нет.
Доказательство: за все годы своей не только проповеднической, но и преподавательской деятельности о. Андрей не воспитал команду, способную разделить с ним бремя его служения. Он лишь жалуется на обилие жатвы и необходимость из года в год повторять одни и те же вещи. Но ни напарников, ни какого-либо систематического труда, способного стать основанием развития и продолжения его дела, он не подготовил. И что, казалось бы, страшного? Не каждому же дано. Не всем быть Лихачевыми, Лотманами или Аверинцевыми! Конечно, не всем. Плохо, что в подходе о. Андрея не чувствуется потребность ни в каком развитии, внутридисциплинарном диалоге. Похоже, половинчатое, сумрачное состояние его вполне удовлетворяет. Как настоящий Бэтмэн, он существует на границах миров: полусвященник, полуученый, полупедагог, полуписатель.
Вдвойне плохо, что половинчатость эта устраивает аудиторию и мало кто предполагает, что должно быть иначе. За последнее десятилетие в публичной православной среде сформировался особый кураевский стиль, воспринимающийся уже нормой обсуждения религиозных вопросов, эталоном богословской мысли. Снисходительно, с усмешкой, не меняя тона, рассуждать о постулатах веры и обыденных заблуждениях, стало для православных публицистов привычным делом. "Спрашиваете? – Отвечаем!" "Что у вас? – Ну, так это же просто! Не страдайте ерундой и, айда, ребята, до нашего каземата!" Конечно, уровень невежества в религиозных вопросах у наших сограждан ужасающе высок, но тем-то и отличается хороший лектор, что он, в определенной степени, поднимает аудиторию до своего уровня, а не играет бесконечно на ее слабостях и страхах.
Всякий полновесный ученый принадлежит какой-либо профессиональной среде. А Кураев кто? – Догматик? Литургист? Экклезиолог? Религиовед? Культуролог? Он – все: и швец, и жнец, и на дуде игрец. "Вы не понимаете, он – миссионер!" Позвольте, миссионер – тот, кто говорит о Боге либо на основании личного религиозного опыта, либо чужого, но тогда уже с оговорками, что вещает не от первого лица. Отец диакон напирает на то, что является носителем интеллектуальной традиции, он не простой проповедник, а человек "с образованием". И эта его позиция весьма уязвима и во многом фиктивна. Понимая это, Кураев огораживается личным обаянием и авторитетом. Хорошо, когда личность исследователя способствует процветанию его науки, так, например, образ Эйнштейна принес физике, пожалуй, не меньше дивидендов, чем его открытия. Но плохо, когда личный авторитет начинает тормозить развитие дисциплины, ее становление.
С Кураевым именно тот случай. Симпатии к нему порождают иллюзию достаточности: зачем стремиться изучать богословие, если о. Андрей все расскажет? К чему мучаться выбором, если такой милый человек готов все решить за тебя? Это приводит к изоляционизму, которым поклонники Кураева страдают в не меньшей степени, чем их оппоненты, страшащиеся ИНН. К сожалению, интересы и тех и других одинаково далеки от проблем сегодняшнего дня, нужд обычных людей, желающих узнать о Христе и решить, быть ли с Его Церковью или нет.
Описанная ситуация справедлива сегодня для всей нашей культуры. Я бы назвал ее "феноменом Нагиева". Дмитрий Нагиев – популярный шоумен, участвующий одновременно в огромном количестве противоположных проектов. В один вечер на разных каналах он отстреливает бандитов, рассуждает о морали, проводит лотерею и играет пять женских ролей в комедии-буфф. Если вначале это наводит на мысль о многогранности таланта, то в итоге вызывает ощущение шизофренического расстройства. Опасно для смысла, когда частное начинает претендовать на статус всеобщего.
То же с Кураевым. Понятно, что ему хочется быть русским Льюисом или хотя бы Честертоном. Но и они являлись профессионалами от литературы. Кураев же публицист средней руки: возьмись он рассуждать на темы, далекие от религии, не факт, что его взяли бы обозревателем в серьезное издание. И если это лучшее, что представляет собой сегодня отечественное богословие, нам нужно серьезно работать над собой.
Когда-то у меня была надежда, что о. Андрей и епископ Иларион (Алфеев) объединятся. Владыка будет развивать высокое богословие, о. диакон станет приобщать к его трудам людей, побуждая их к самостоятельному развитию. Но эти надежды не оправдались. Единственный, с кем скооперировался Кураев – это Александр Дворкин. Вдвоем им удается с успехом работать по схеме "добрый следователь – злой следователь".
Подведем итог: важно не то, хорош ли лично о. Андрей или нет (скорее всего, хорош). А то, что для современной Церкви его образовательный уровень, методы работы – это уже вчерашний день. В России есть талантливые пастыри, проповедники, богословы, способные выйти в публичную сферу и существовать в ней не менее успешно, чем о. Андрей. Им препятствует многое, и, в частности, монополия его авторитета. Будущее богословия зависит не от отдельных ярких личностей, а от того, насколько им удастся сформировать среду, способную на богословское вопрошание, открытую для развития и адаптации любых по сложности вопросов в рамки православной интеллектуальной традиции. "А это очень непросто!", как говорил профессор Преображенский.
|
