поиск:
RELIGARE - РЕЛИГИЯ и СМИ
  разделы
Главное
Материалы
Новости
Мониторинг СМИ
Документы
Сюжеты
Фотогалереи
Персоналии
Авторы
Книги
  рассылка
Мониторинг СМИ
27 октября 2006  распечатать

Мчедлов Михаил Петрович – доктор философских наук, профессор, руководитель Центра "Религия в современном обществе"

Религиозная идентичность

О новых проблемах в межцивилизационных контактах

Источник: Социс – социологические исследования

В системе идентичностей ситуативные (социальные, политические, международные) отличаются как от примордиальных (гендерных, расовых), так и от традиционных, долговременных (этнических, религиозных) идентичностей не только своей длительностью, но и механизмом формирования. В первом случае превалируют сознательные, рациональные факторы, во втором – естественные (неизменные пол, раса), в третьем – немалую роль играет сила исторической инерции. В результате среди представителей каждой общности распространяются общие, подчас бессознательные стереотипы восприятия окружающей среды – социальной, этнической, природной, международной и т.д.

В переломные периоды народных бедствий, краха привычных социально-политических реалий (например, распад советской державы в корне обесценил значение такой идентичности, как принадлежность к роду "нового советского человека"), в условиях идеологической неразберихи и отсутствия мобилизационной общегосударственной идеи резко возрастает роль традиционных этнокультурных – национальных и религиозных – идентичностей. Как показал опыт распада СССР, Югославии, а еще ранее Османской империи, Австро-Венгрии, Индии и др., люди расходятся именно по национальным и религиозным "квартирам", даже если они не особенно глубоко верующие или вовсе неверующие, воскрешаются историко-культурные традиции, которые, кстати, и эксплуатируются в своих интересах националистами и сепаратистами.

Показательна тревога в геополитических рассуждениях многих современных западных социологов и политиков. Анализируя кардинальные демографические сдвиги (повсеместный спад рождаемости среди представителей белой расы, быстрый рост населения в странах Азии, Африки, Латинской Америки, их массовую эмиграцию в экономически развитые страны), они предвещают неизбежное столкновение культур и цивилизаций, в результате которого обрушится евро-атлантическая цивилизация, основанная на принципах гражданского общества и либеральной экономики.

Так, некоторые исследователи допускают возможность ослабления и даже распада США – ныне единственной сверхдержавы, в результате проникновения и распространения в этой преимущественно протестантской стране "чужеродной" этноконфессиональной общности (католиков-мексиканцев). Подобные сюжеты подробно рассмотрены Самюэлем Хантингтоном, который основной вызов США усматривает в "распространении испанского в качестве второго языка на территории США и испанизации части американского социума" [1].

Аналогичные тревожные прогнозы, уже глобального характера, делает американский политик и политолог Патрик Бьюкенен, по мнению которого к 2050 г. в Европе и США будет абсолютно доминировать исламо-арабо-африканская культура. Людей европейского происхождения, отринувших свою традиционную иудео-христианскую мораль, останется во всем мире не более 10%. В результате Европу и США в наступившем столетии ждет постепенное вымирание и этнический крах [См.: 2]. (К примеру, прогноз депопуляции Испании выглядит так: если в 1950 г. в ней было втрое больше населения, чем в Марокко, отделенном от Испании Гибралтарским проливом, то к 2050 г. население Марокко будет вдвое превышать население Испании. У ста заключающих браки в наши дни испанцев будет пятьдесят восемь детей, тридцать три внука и лишь девятнадцать правнуков [2, с. 33].)

В России в последнее время проведен ряд обстоятельных исследований межнациональных отношений, в том числе этнических идентичностей [См.: 3], хотя остаются малоизученными степень и характер воздействия религиозного самоопределения на всю гамму этих идентичностей [См.: 4]. Между тем, проблема религиозной идентичности, как свидетельствует современная отечественная и зарубежная практика, приобретает особую актуальность.

Подтверждением тому – многие процессы и проявления нетерпимости, имеющие религиозный характер или, по крайней мере, религиозную окраску. За рубежом это, безусловно, погромы в пригородах ряда городов Франции, Германии, других западноевропейских стран осенью 2005 г. Конфликты на расовой и конфессиональной почве возникли тогда даже в традиционно спокойной Австралии. Зимой 2006 г. значительные общественно-политические волнения под зеленым знаменем ислама были инициированы публикацией в датских и других европейских печатных органах карикатур на пророка Мухаммада.

В нашей стране периодически происходят вылазки противоправного и криминального характера (в Чечне и соседних с ней северокавказских республиках, в других российских регионах), которые прикрываются идеями особым образом толкуемого ваххабизма. Использование авторитета религии в целях политического экстремизма наблюдается не только в исламской среде. Отсюда важность правильного методологического подхода при исследовании роли религиозной идентичности в социально-политической жизни. Остановимся на одном аспекте проблемы – на взаимоотношении социальных и религиозно-культурных факторов, на диалектике их взаимодействия.

Выше подчеркивалось, что проблема этноконфессиональной идентичности приобретает особую остроту во время социальных и национальных конфликтов и противоречий. В свою очередь, важнейшей причиной конфликтогенных ситуаций являются трудности социальной адаптации и интеграции в иной этноконфессиональной среде.

Как показывает опыт стран Западной Европы, обитая в неблагоустроенных предместьях городов (с этноконфессиональными анклавами, в которых иммигранты составляют большинство жителей), страдая от тягот безработицы, без должного образования, молодые иммигранты, объединенные чувством социальной обделейности, обращались к "нецивилизованным формам" протеста. Поводом часто выступали мнимые или реальные ущемления их языковой, этнической, религиозной идентичностей. То, что для молодых погромщиков, не находящих в условиях социального гетто возможностей для социальной адаптации, главными были не сама по себе религиозная мотивация и не подстрекательная деятельность исламистов, подтверждает и такой факт: никто из них не внял фетве, принятой Союзом мусульманских организаций Франции, осуждающей насилие и призывающей к спокойствию.

Поэтому важнейшим фактором преодоления подобных противоречий и конфликтов является решение социально-экономических проблем, политические преобразования, признание легально находящихся в стране иммигрантов полноправными гражданами. Иначе говоря, осуществление реальной социальной адаптации и интеграции, обеспечивающей всех граждан страны равными правами – социальными, политическими и юридическими. Разумеется, подобная политика не должна приводить к поощрению и культивированию иждивенческих настроений и ожиданий.

В данном случае мы абстрагируемся от более глубокого анализа такого сложного явления как массовая миграция из бедных в благополучные развитые страны, реально изменяющая их демографическую структуру. Здесь сказываются многие и разнородные явления и процессы: и необходимость привлечения иностранной рабочей силы вследствие значительного спада рождаемости в западных странах и отказа европейцев от выполнения ряда работ из соображений комфорта и престижа; и превышение притока иммигрантов относительно потребностей экономики; и восприятие иммигрантскими сообществами норм западной демократии как возможности диктовать им условия пребывания в Европе; и распространение среди них идей так называемого "черного расизма"; и взаимопитающая противоправная деятельность европейских и арабоафриканских фундаменталистских и экстремистских течений, и многое другое.

Первостепенное значение имеет анализ роли религиозной идентичности в упомянутых процессах, развертывающихся в мультикультурных обществах стран Европы. В этой связи обратим внимание на то, что в ходе упомянутых событий выявился и другой глубокий и трудно преодолимый кризис между менталитетами, духовно-культурными идентичностями, системами ценностей, образами жизни коренных граждан и переселенцами из исламских стран. Сегодня, благодаря противоречивым процессам глобализации и связанными с ними большими потоками миграции, миллионы и миллионы людей, как уже говорилось, перешагивают национальные границы и покидают родные места, чтобы попасть в страны с более высоким уровнем жизни. Здесь они встречаются с иными культурами, приверженцами иных религий. Многие из них, как справедливо подчеркивает А.А. Галкин, "не стремятся слиться с окружением, овладеть языком страны пребывания, принять утвердившиеся в ней обычаи, образ жизни, культуру. Особенно четко это проявляется в тех случаях, когда речь идет об иммигрантах иных конфессий, чем местное население" [5].

В литературе, периодической печати обсуждается вопрос: имеет ли религиозная идентичность иммигрантов (в данном случае исламская) отношение к противоправным действиям, которые наблюдались в западноевропейских странах. Конечно, имеет, но не в качестве первопричины, а как идеологическое обрамление, которое привычно и близко для вовлеченной в волнения исламской молодежи. В самом деле, не могли же толпы малообразованной молодежи руководствоваться диалектикой Гегеля (как некогда образованная часть революционной марксистской молодежи) или положениями экзистенциальной философии Ж.П. Сартра (как бунтующая левая европейская молодежь в середине XX века)? Они обращались к той доступной им форме идеологии, которая традиционно определяет этику их поведения, стереотипы общения, ценностные ориентации. Поэтому религиозные лозунги могли мобилизовывать и интегрировать протестные настроения мусульман, придавая им в ряде случаев характер соперничества ценностей, о чем свидетельствуют имевшие место нападения на церкви. Однако используемые религиозные лозунги, легко манипулирующие толпой, вовсе не выражают сущности самой религии, имеющей значительный потенциал для обоснования взвешенных, умеренных действий, а это – мутная пена, образовавшаяся на живом потоке миролюбивого по сущности ислама. Эти идеи неизменно подчеркиваются мусульманскими лидерами, в том числе отечественными (см., например, [6]).

В разгар французских событий некоторые СМИ, проводившие опросы экспертов, ставили вопрос: могут ли аналогичные действия произойти в России? Полагаю, что в настоящее время не могут, поскольку вокруг наших городов нет (или пока нет) компактно живущих на протяжении ряда поколений иммигрантов. Если бы, например, в пригородах Москвы – Малаховке или Мытищах – проживало в условиях социального гетто значительное число иммигрантов с отличной от коренного населения этноконфессиональной принадлежностью, в таком случае подобные конфликты более вероятны. При этом, однако, следует учитывать, что уже сейчас такие мини-гетто фактически появились в виде заброшенных общежитий, заселенных, например, вьетнамцами и китайцами. Высокие темпы роста иноэтничных "торговых диаспор" исподволь создают элементы взрывоопасной ситуации в разных районах нашей страны. Так, неконтролируемая миграция из постсоветских государств в традиционно казачьи регионы юга России создает обширную конфликтную зону. Что касается проблем Чечни, всего Северного Кавказа, то здесь среди причин сепаратистских и криминальных выступлений социально-экономический фактор занимает отнюдь не последнее место. Поэтому решение наболевших социальных и экономических вопросов и в данном случае приобретает ключевое значение.

Итак, встает весьма актуальный вопрос: при массовой миграции, смешении разных этносов со своими культурными и религиозными традициями готова ли принимающая страна, не поступаясь своей идентичностью, учитывать культурно-религиозную идентичность иммигрантов? В свою очередь готовы ли иммигранты на тех же принципах налаживать взаимоприемлемый модус вивенди?

Действительность свидетельствует о наличии серьезных проблем с обеих сторон. Недостаточное знание особенностей других религий и культур подчас приводит к печальным последствиям, к неспособности устанавливать взаимоприемлемые отношения вследствие непонимания сути иных культур и нравственных ценностей, норм поведения. Это становится причиной глубоких обид, оскорблений и – особо подчеркнем – дополнительным предлогом для фундаменталистских и террористических сил. Наглядное тому свидетельство скандальные карикатуры на пророка Мухаммада, напечатанные в датской газете "Хьюлен постен".

Для современной западной культуры публикация в газете карикатуры – в том числе на религиозные сюжеты – ординарное явление. Вспомним хотя бы известные карикатуры датского художника X. Бидструпа или сатирические рисунки французского художника Жана Эффеля, создавшего целую юмористическую поэму из 5 тысяч рисунков на библейские сюжеты – "Сотворение мира", которые многократно переиздавались во многих традиционно христианских странах. Для западноевропейского журналиста любое давление, предписывающее отказаться от подобных сатирических публикаций, – это покушение на его индивидуальные права, на права личности, на святая святых – свободу слова. Именно поэтому в поддержку датской газеты выступил ряд других европейских газет, которые воспроизвели карикатурные изображения Мухаммада.

Но, в свою очередь, святая святых мусульман обязывает к прямо противоположным действиям. И дело не только в том, что согласно мусульманской традиции нельзя воспроизводить изображение человека, тем более пророка. Главное, что карикатурное изображение пророка для них вовсе не безобидное сатирическое творчество, а прямое оскорбление их религии, главной святыни – пророка, всех его последователей. Оказываются попранными права всей мусульманской уммы, которые для последователей ислама имеют большее значение, чем собственные индивидуальные права и даже жизнь (вспомним феномен шахидов). В отличие от европейской традиции, которая рассматривает религиозные вопросы как область частной, личной жизни, на Востоке они касаются жизни всего мусульманского сообщества, составляя основу его солидарности. Это явно или неявно используется определенными исламскими политиками, которые, как подтвердили и события зимы 2006 г. в отдельных мусульманских странах, стремились не обуздать гнев возмущенных верующих, а использовать его для социального контроля и политической мобилизации.

Стало быть, как бы ни были уверены европейцы в безупречности своих цивилизованных демократических воззрений, им придется в известной мере пересматривать их с тем, чтобы быть готовыми – в соответствии с принципами толерантности – учитывать привычки, ценности, воззрения, культуру, особенности идентичности тех миллионов мусульман, которые живут в европейских городах. На самосознание иммигрантов оказывает воздействие и то, что их родные страны, трансформируясь, отказываются от злосчастной роли париев глобализации и стремятся все весомее и энергичнее проявлять себя на международной арене. Отныне, бывшие в течение ряда веков единоличными законодателями моды и хорошего тона на мировой арене, – западные демократии не могут выполнять эти функции, навязывая свои эталоны в качестве универсальных другим народам и странам. Тем более что у них в процессе модернизации (далеко не ограничивающейся индустриализацией) раскрываются гигантская энергетика, твердое стремление освободиться от экономической, технологической, информационной зависимости, стремление к интеллектуальной и культурной свободе от Запада, где к тому же получают распространение такие аморальные "образцы" гедонистической культуры (проституция, гомосексуализм, алкоголизм, наркомания и т.д.), культивируемые "обществом потребления", которые для них неприемлемы. Поэтому, западное "заблудшее" сообщество, по мнению мусульманских фундаменталистов, достойно не подражания, а сожаления и духовной опеки. (Заметим, что в этом геополитическом противоречии дальние исторические перспективы для мусульманского сообщества представляются более предпочтительными, чем у западного мира с его неизменными демографическими проблемами.)

Разумеется, невежество и высокомерие (карикатуристами дело здесь не ограничивается) вовсе не служат оправданием ответных погромных действий, включающих даже поджоги посольств и христианских церквей. Варварские методы восстановления попранной чести и морали, "ответный" вандализм – заслуживают не меньшего осуждения. Альтернативой "карикатурной войне", другим опасным действиям на скользкой тропе, ведущей к пресловутому "конфликту цивилизаций", является умение жить в условиях полирелигиозного и мультикультурного мира (что давно пора воспринимать как прогрессирующую данность) на принципах взаимного уважения и сотрудничества. Определенный позитивный опыт длительного толерантного сосуществования различных народов в условиях поликонфессионального и многонационального государства имеется в России. Несмотря на все проблемы, подчас весьма острые, а иногда и искусственно раздуваемые доморощенными и зарубежными доброхотами, опыт России, как представляется, в состоянии положительно повлиять на различные перипетии современного противостояния ревностных адептов ценностей западной и исламской цивилизаций.

Каковы же могут быть наиболее приемлемые для демократического сознания, просто совестливых людей сценарии безболезненной встречи разных систем ценностей, культур, религий в условиях свободной и рациональной самоидентификации? Если в случае социально-экономического неравенства легальных иммигрантов в западных странах (как и жителей отечественных депрессивных регионов) несправедливость может быть преодолена, как уже говорилось, на базе легального правового регулирования, на путях социальной адаптации и интеграции, то механическая интеграция религий, культур, ценностей представляется бесперспективным явлением.

Между тем с такими попытками можно встретиться в том числе и на страницах российской печати. Некоторые духовные деятели, исходя из добрых намерений и стремясь "преодолеть" возможные противоречия между христианством и исламом, предлагают осуществить довольно радикальные теологические реконструкции, своеобразный синтез религий. Так, один из духовных руководителей мусульманской уммы России в целях достижения единомыслия среди последователей монотеистических религий, ставит вопрос о признании (хотя бы в будущем) концепции единства трех Заветов – Ветхого Завета, Нового Завета и Третьего Завета (Корана), как и о признании христианами подлинности пророчества Мухаммада [7].

Подобные предложения, на наш взгляд, при всех добрых намерениях, упускают из виду, что и христианство, и ислам – цельные, самодостаточные системы, опирающиеся на многовековые принципы и традиции. Поэтому их смешение вряд ли возможно. Так, проблематично, чтобы христианские церкви согласились с тем, что их основополагающий догмат об искупительной жертве Иисуса Христа недостаточен и нуждается в дополнении.

Разумеется, история знает случаи формирования синкретических религий, например, бахаизма. Однако и Вера Бахай, несмотря на привлекательность ее толерантных основ, декларирующих преемственность всех крупнейших религий, за полтора века своего существования не получила широкого распространения. Аналогичное можно сказать и о религиозно-философских исканиях Л.Н. Толстого, который исходил из того, что истинная религия – одна, но она еще не открылась человечеству, хотя части ее проявляются в различных исповеданиях. Но известно, что и толстовство особого распространения не получило.

Вообще, экспансия религиозного синкретизма обычно связана с упадком традиционной религиозной веры. Так было в поздней Римской империи, где господство "синтетического" религиозного сознания, совмещавшего римскую религию с восточными оргиастическими культами, по сути было выражением утраты веры в старых богов (выходом из мировоззренческого кризиса стало появление христианства). Аналогичная ситуация – на современном Западе, где в религиозной жизни все активнее проявляют себя новые религиозные движения "Нью Эйдж" ("Новый век"), для которых характерна крайняя эклектичность вероучения и религиозной практики.

Нам неведомо, каковым будет в мире сочетание религиозных компонентов духовной мозаики в будущем, спустя века, но сейчас очевидно, что последователи любой традиционной религии вряд ли готовы отказаться от своих догматов и канонов. Сказанное не значит, что культуры, построенные на различных религиозных матрицах, не оказывают друг на друга позитивного, взаимообогащающего влияния. Сошлюсь на подготовленную в нашем Центре книгу "Коран в русской поэзии". В ней наглядно раскрыто благотворное воздействие лирических мотивов Корана, его образов, сюжетов, всей мусульманской культуры на творчество многих русских поэтов. Таким образом, речь здесь может идти не об интеграции как "всесмешении" культур и религий, а о сближении, сотрудничестве, взаимообогащении этнических и культурно-религиозных общностей в рамках единой российской цивилизации. И этот общецивилизационный российский уровень идентичности не отменяет этнических и религиозных идентичностей, а призван оберегать и защищать их.

Драматические проблемы западных стран, вызванные массовой миграцией людей с разными религиозно-культурными идентичностями и подчас приобретающие характер этноконфессиональных волнений и столкновений, привели к появлению проектов, на наш взгляд, заведомо нереальных. Так, один из отечественных общественных деятелей и публицистов А.Г. Дугин в интервью "Литературной газете" предлагает решить данную проблему путем насильственного обратного переселения мигрантов в их родные страны, дабы они не вырождались в западных странах в изгоев и иждивенцев и не представляли угрозы для европейской идентичности [8].

Российский опыт многовекового совместного бытия конфессий и религий подсказывает необходимость иных средств и путей, обеспечивающих комфортное и уважительное их сосуществование. Среди прочего тут важно видеть различие между объективными процессами экономической и политической интеграции, углубления научно-технологического, информационного сотрудничества и опасностями унификации, обезличивающей народы, ставящей под вопрос сохранение их "особости". Во все времена попытки нивелировать культурно-духовные и религиозные идентичности вызывали сопротивление их носителей. Уважительное отношение к чужим богам, разрешение верить по-своему даже побежденным народам были свойственны проницательным захватчикам с давних времен. Чингиз-хан, последующие монгольские правители проявляли не свойственную для того времени веротерпимость, которая вытекала из идеологии чингисизма как надконфессиональной доктрины. Все религиозные верования рассматривались как частные проявления веры в единого бога, носителем воли которого выступал Великий Хан. Поэтому одинаково уважались все религии и не проводились различия между ними [9].

Разумеется, со временем практика толерантного сосуществования различных религий и этносов при сохранении их самобытности значительно углубилась. Ныне цивилизованный мир видит основное требование толерантной культуры в следующем: свободное исповедание каждым гражданином, общественной группой свободно избранных нравственных, социально-политических, мировоззренческих предпочтений, лояльное, терпимое, не враждебное, уважительное отношение к аналогичному выбору других. Толерантность базируется на признании, уважении прав и свобод всех людей и общностей; она является признаком уверенности человека в надежности своих позиций, отсутствия боязни сравнения и конкуренции с другими воззрениями, боязни утратить свойственные ему различия [10]. Именно такой подход может быть предпосылкой свободного самоопределения личности в иной этноконфессиональной среде и соответственно предпосылкой диалога, сотрудничества последователей различных религий, культурных традиций. Подобный подход открывает возможности и для позитивного взаимовлияния культур, их взаимообогащения.

Показательно, что именно такой подход разделяет, по сути, большинство российских верующих разных религиозных культов. Сошлемся в этой связи на некоторые результаты нашего мониторинга, посвященного особенностям идентичности представителей различных вероисповеданий и мировоззрений – православных, мусульман, католиков, протестантов, иудеев, буддистов, неверующих [11].

Исследование, к примеру, выявило, что сама по себе культурно-конфессиональная близость народов далеко не всегда является решающим фактором межэтнической толерантности. В ряде случаев большее значение приобретают принадлежность к коренным российским народам и длительность совместного проживания в пределах одного государства. Вследствие этого значительный процент респондентов разных конфессиональных групп не воспринимает представителей единых с ними конфессионально-культурных общностей в качестве "своих", предпочитая исторически не единоверные с ними народы, но с которыми совместно живут, трудятся, проводят досуг и т.д. Так, у православных отношение к татарам и башкирам лучше, чем к единоверным грузинам и молдаванам, а респонденты буддийской группы воспринимают представителей восточно-азиатской (буддийско-конфуцианской) культуры – китайцев и вьетнамцев в качестве представителей иностранных торговых диаспор, но не как единоверцев.

Исследование также показало, что абсолютное большинство респондентов во всех группах, выступая за сохранение равноправия народов России, видят главные причины возникновения межнациональных конфликтов в социально-экономической и политической сферах. Собственно конфессионально-культурные факторы в данном случае играют хотя и важную, но все же периферийную роль. При этом большинство респондентов, вне зависимости от конфессиональной принадлежности, нацелено на толерантные отношения с лицами иной национальности в сфере личностного общения, хотя в разных жизненных ситуациях они ведут себя различным образом. Если в случаях знакомства, выбора круга друзей и места жительства национальный фактор значительной роли, как правило, не играет, то в семейно-брачной сфере, тесно связанной с конфессионально-культурными традициями конкретных народов, респонденты проявляют гораздо больший консерватизм. Тем самым стремление к добрым отношениям с людьми разных национальностей у них сочетается с желанием сохранить собственную конфессионально-культурную идентичность.

Итак, при исследовании роли религиозной идентичности в социально-политической жизни, будь то мирный или остро конфликтный период бытия народов, важно исходить из того, что в основе противостояний, столкновений, конфликтов лежат реальные социально-экономические и политические факторы. Степень же воздействия религиозной идентичности акторов этих противостояний на происходящие процессы зависит от исторических условий, особенностей социально-политического строя, демократических и культурных традиций данного общества, от уровня правового и нравственного развития его членов, амбиций его лидеров, нередко представляющих собственные интересы в качестве интересов всей культурной общности. Религия, не будучи при этом первопричиной, лишь дает дополнительный импульс, мобилизует, сплачивает участников движений, придает им определенную устойчивость и целенаправленность. С. Хантингтон, П.Дж. Бьюкенен и другие, справедливо подмечая эту мобилизующую роль религии в общественно-политических процессах, в межцивилизационных противоречиях, неоправданно конструируют религиозную идентичность в качестве доминирующей (справедливости ради отметим, что в последней, выше упомянутой, книге Хантингтона, сделаны, как представляется, более объективные выводы).

Из вышесказанного очевидно, что объективное изучение постоянных составляющих дискурса "религиозная идентичность – другая идентичность – общественно-политические факторы" предполагает соблюдение ряда неизменных условий. Приоритетные среди них:

– четкое представление зависимости потенциала проявления религиозной идентичности от реальных социально-политических факторов;

– понимание того, что в свою очередь глубина и характер влияния религиозной идентичности на другие идентичности зависят от особенностей (региональных, этнических, конфессиональных, социальных, политических и др.) различных групп населения;

– важность широкого обеспечения культурно-образовательных, нравственных и политико-правовых возможностей свободного и осознанного самоопределения, без каких-либо предписаний или опасений любых форм притеснения, в том числе от своих небескорыстно фанатичных единоверцев;

– учет возможностей определенной эволюции содержания религиозной идентичности, влияющего на способ восприятия мира и самого себя в нем, учет процессов модернизации традиционных представлений.

Мирное, толерантное сосуществование цивилизаций, сообществ с различными религиозными идентичностями, культурными кодами нуждается в реальном и массовом, а не верхушечном, как правило, лишь широковещательно декларируемом диалоге, отказе от разделения народов, их культур на развитые и отсталые, а религий на истинные и неистинные, неполноценные. Представляется, что самым худшим злом для человечества будет, если на смену с таким трудом преодоленным идеологическим противоборствам времен "холодной войны" придут конфликты (в том числе и горячие) между носителями разных религиозных, культурных и этнических идентичностей. Пока коллективный человеческий разум не находит должного заслона против этой исподволь надвигающейся глобальной беды.


1. Хантингтон С.Р. Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности. М., 2004. С. 16.

2. Бьюкенен П.Дж. Смерть Запада. М., 2003.

3. Демократизация и образы национализма в Российской Федерации в 90-х гг. / Отв. ред. Л.М. Дробижева. М., 1996; Губогло ММ. Идентификация идентичностей. Этносоциологические очерки. М., 2003 и др.

4. Религия и идентичность в России / Сост. и отв. ред. МЛ. Степанянц. М.: Восточная литература, 2003.

5. Старые и новые лики национальной проблемы. / Отв. ред. А.А. Галкин. М.: Институт социологии РАН, 2005. С. 22.

6. Гайнутдин Р. Ислам против терроризма // Терроризм и религия. М.: Наука, 2005. С. 75-108.

7. НГ-Религии. 21.01.2005.

8. Литературная газета. N 6. 15-21.02.2006.

9. Логинов А.В. Власть и вера. М., 2005. С. 208-212.

10. Мчедлов М.П. Религиоведческие очерки. Религия в духовной и общественно-политической жизни современной России. М.: Научная книга, 2005. С. 364-365.

11. См.: Гаврилов Ю.А., Кофанова Е.Н., Мчедлов М.П., Шевченко А.Г. Конфессиональные особенности религиозной веры и представлений о ее социальных функциях // Социол. ис-след. 2005. N 6.


26.10.2006

СМ.ТАКЖЕ

авторы:

Михаил Мчедлов

ЩИПКОВ
ЛЕКТОРИЙ «КРАПИВЕНСКИЙ, 4»
TELEGRAM
НОВОСТИ

10.03.2024

Щипков. "Путин. Россия как семья"
Передача "Щипков" на телеканале "СПАС", выпуск № 299

03.03.2024

Щипков. "Незавершённый нацизм. Часть 1 / Генезис"
Передача "Щипков" на телеканале "СПАС", выпуск № 298

01.03.2024

Непонятый Булгаков, или Информационная война против русской классики
Авторская программа Василия и Николая Щипковых "Брат-2"

25.02.2024

Щипков. "Путин и Русский мир"
Передача "Щипков" на телеканале "СПАС", выпуск № 297

18.02.2024

Щипков. "Православная мысль в советской России. Часть 2"
Передача "Щипков" на телеканале "СПАС", выпуск № 296

15.02.2024

Путин Западу: "Душу никому не удастся разделить". В чём духовное единство народов исторической Руси?
Авторская программа Василия и Николая Щипковых "Брат-2"

11.02.2024

Щипков. "Православная мысль в советской России. Часть 1"
Передача "Щипков" на телеканале "СПАС", выпуск № 295

06.02.2024

Вышел четвертый номер православного научного журнала "Ортодоксия" за 2023 год

/ все новости /
РУССКАЯ ЭКСПЕРТНАЯ ШКОЛА
КНИГА
МОНИТОРИНГ СМИ

30.04.2023

Зачатьевский монастырь:
Александр Щипков
15 мая. Патриарх Сергий. 79 лет со дня кончины

04.08.2022

Официальный сайт Московского Патриархата:
Алексей Заров
Врачей не хватает: кто-то уехал, кто-то погиб, кто-то прятался по подвалам

25.12.2021

Красная звезда:
Андрей Гавриленко
Объединив потенциал лучших экспертов
В Минобороны вышли на новый уровень в военно-политической работе

04.12.2021

Православие.ru:
Ирина Медведева
"А вы дустом не пробовали?"

24.11.2021

ForPost Новости Севастополя:
Эдуард Биров
Народный социализм и православие: жизнь сложнее противостояния

/ весь мониторинг /
УНИВЕРСИТЕТ
Российский Православный Университет
РЕКЛАМА
Цитирование и перепечатка приветствуются
при гиперссылке на интернет-журнал "РЕЛИГИЯ и СМИ" (www.religare.ru).
Отправить нам сообщение можно через форму обратной связи

Яндекс цитирования
контакты