Гелиан Прохоров Игумен Даниил и его "Хождение" в русской духовной традиции Доклад на Международной научно-общественной конференции "Иерусалим в русской духовной традиции" Источник: Общество "Россия в красках" Это первое "Хожение". Потом будет много написано. Эта эпоха русской литературы удивляет до сих пор самостоятельностью. Не наблюдается периода ученичества. Самостоятельность проявляется не только в легкости творчества, и не боязни себя проявить, но и в жанровом отношении. Русская летопись, она совсем не византийская, совсем не западно-европейская. Ни в одной христианской стране нет историографии коллективно-безымянно-личной, которая началась бы и длилась бы столетие. Возникает свой жанр историографии. То же самое с "Хожениями". То, что мы слышали о греческих, они оказываются безличны, анонимы, а наше первое возникает, как очень личное. Сказал бы попутно о жанровом своеобразии. Во всех произведениях древнерусской литературы происходит на глазах возникновение русского народа. Может первый Илларион говорит, произносит молитву – "Русская земля". Земля выступает, как молящийся народ. Даниил тоже пишет – недаром "игумен Русской земли". Интересно, что в последующих редакциях это пропадает. Просто – "Паломник Даниил". В тот момент это важно. Летописец задается вопросом, откуда пошла земля русская. Откуда мы взялись. Народ этот на глазах сплавляется из племен, которые столетия существовали рядом, и никакого желания сплавляться в народ не проявляли. Вдруг случается чудо онтогенеза. Эти слова, и молитва от русской земли, и Игумен русской земли из этого народа. В тот момент это очень важно для него самого. Он не боится сразу начать с самого себя. "Я – человек недостойный. Ходил во всякой лености, в пьянстве, все непотребные дела творя, но вот захотелось мне увидеть Святую Землю, и Бог дал мне". Он, кончено, не первый паломник. Первый, которого мы знаем, это житие Феодосия. Первая половина XI века. Мальчик Феодосий, провинциальный мальчик, хочет удрать их дома, от мамы, которая только думает, что бы он честь рода соблюл. Какие-то старые родовые нормы. Идут рядом паломники, идут прямо из Иерусалима. "Когда пойдете обратно"? "Скоро пойдем". Он уходит с ними. Он, а догоняет его. Лупит. Бьет. Возвращает. На цепь сажает. Первая половина XI века. Писателя не казалось там. Вторая половина. – Феодосий из Киево-Печерского монастыря туда идет и на обратном пути умирает. Даниил пишет, что многие ходили и опять пойдут.
Это именно то, что сказывается в жизни Феодосия. Ходили и опять пойдут. А сего пути нельзя быстро совершить. Вот он говорит, что я-то жил там 16 месяцев, а не то, что скакал туда-сюда. Нашел хорошего гида, платил моего своего худого добыточка, и все посмотрел в Иерусалиме, в земле, где пречистыми Своими ногами Господь ходил, нашего ради спасения. Он так счастлив просто и передает. Никаких литературных приемов, никаких ученических, вот так надо писать. Это поразительная легкость, вот как он это видит. Проехали столько-то, такого-то расстояния, повернули налево – направо. Расстояние между памятниками – дважды камнем бросить. Пересчитывает столпы, отмечает материал. Может он в своем монастыре и строительством занимался, потому что такой хороший хозяйственный взгляд. Много там личного – личных впечатлений, повторений. Это важно, потому что в последующих редакциях происходит некоторое обезличивание. Убирается такое, как "страшно тем путем идти в горах каменных". Было такое "Ныне там живут фряги". "Ныне" – убирается. Эта конкретность времени смывается. "От туда пойти в летний Восток. На Восток, на Запад, на Север". В последующих редакциях все убирается. Как будто человек сидит где-то далеко. Какая разница – так на Север, на Восток – там разберемся, если нужно будет. И вот масса вещей таких убирается. Причем некоторые исчезаю важные вещи.
Мне кажется, что просто неправильно понимает иногда редактор. Когда работал этот редактор, я думаю, что в XVI веке, но моя коллега, что перед великими Четьи-Минеями. Но моя коллега Ира Федорова говорит, что в списках конца XV века эта редакция уже заметна. В том же городе есть гроб Исаий Пророка сына Амоса, в редакции – Елисея Пророка – сына Асафата. Теперь хочу проверить кто прав? И масса вещей. Он читает невнимательно и переделывает имена, названия. Неаполь он пишет Аполлоний город. Списков сего "Хожения игумена Даниила" около 150. Несколько списков первой редакции, а этот, что я говорю с этими сокращениями, изменениями этномомов, топонимов, их больше всего, этих списков второй редакции. Эта редакция вошла в Великие Четьи-Минеи, она была проиллюстрирована. Сейчас к 900-летию мы думаем, как издавать игумена Даниила. Моя коллега и готовит вторую редакцию. Я сделал перевод и посмотрел. Я увидел этого редактора, русского редактора, который сам в землю не ходил, который переделывает это для русского читателя, который сам в Землю Святую не пойдет. Он убирает все конкретные вещи. Остается просто общее. Что тут делать? Стали мы спорить. Надо первую издавать. Она ближе. Древнейшие списки конца 15 века только. Первая редакция ближе к тому, что написал Даниил, но распространена на Руси была вторая и проиллюстрирована. Веловитинов писал, что надо издавать колонками, рядом, чтобы была еще и третья редакция. Сейчас кажется Веловитонов склонился, что третья – это вариант второй. Но рядом издавать, с разночтениями, колонками, это будет книга не для чтения. Списки первой редакции появляются с конца XV века и списки второй редакции появляются тоже с конца XV века.
Мы сейчас склоняемся к тому, чтобы издать обе редакции за друг за другом. С хорошим исследованием, с хорошими комментариями. Интересно, что со временем с русским "хожением" происходит приближение к тому, как мы видим греческие хожения. Обезличиваются, оно делается обобщенным, убирается его замечательный голос путешественника. Как он переживает – знаете прекрасный рассказ об огне Святом, который сходить в субботу. Тоже редактор убирает такие вещи о князе Балдуине – Молдвин, как он пишет. Он пишет, что "совсем добрый, совсем не гордиться, очень меня любил". Редактор убирает это. Василий Поздняков при Иоанне Грозном, который пошел с милостыней на Святую Землю и потом описал это свое путешествие. Он много черпал у Даниила. Мамврийский дуб, кругом него как вымощено – это вымысел, списанный у Даниила. 80-90-ые годы ходил на Святую Землю Трифон Коробейников. Это "хожение" имеет списков 400. Это самое популярное "Хожение". Оно самостоятельно, относительно Даниила. Но со временем выяснилось, что Трифон Коробейников сам и не писал, что это списано у Василия Познякова, со включениями из Даниила. Он ли это списал или кто-то другой, но тоже личность исчезает.
Возвращаясь к культурообразующему началу русской литературы, в которой возникло "Хожение игумена Даниила", во все книгах помимо высокого сознания собственно авторской личности и свободы есть при этом элементы культа княжеского рода, как и полагается для того времени. Это не только, что он игумен русской земли, но он ставит лампаду кандила за всех русских князей, за всю Русскую землю, перечисляет этих князей. Мы видим похвалу княжескому роду и у митрополита Иллариона и в летописях, во всех литературных произведениях того времени. Это тоже со временем все размывается – "за всех князей и их детьми женами", он молится. Редактор это убирает. За чем жены, дети. Коротенько сказал об этом произведении. Можно и сейчас с Даниилом поездить по этой земле и посмотреть. У позднейших авторов сохраняется эта мера "дважды из лука стрельните" или "ввержение камня". Даниил дал такие способы измерения расстояния.
01.11.2005
|
