RELIGARE («РЕЛИГИЯ и СМИ») , religare.ru
постоянный URL текста: http://www.religare.ru/2_26767.html

02 марта 2006

Александр Щипков

Прозелитизм в России после 1917 года в зеркале религиозной статистики

Опубликовано:
Proselytism and Orthodoxy in Russia.
New York.: ORBIS BOOKS. – 1999

Задача этой статьи – рассмотреть общее развитие межрелигиозных отношений, которые протекали в России с 1917 года до сегодняшнего дня, кратко описать социологические и статистические данные, состав религиозных групп, географию их расселения и перемещения, межрелигиозные контакты.

Цель – предположить области потенциальных религиозных конфликтов и возможных обвинений в прозелитизме.

Приступая к изложению не следует забывать, что в области межрелигиозных отношений простых ситуаций не существует. Проблема есть всегда, а степень её сложности или даже "опасности" можно обозначить лишь в сравнении с иной, ещё более сложной проблемой, отмеченной исследователем в соседнем регионе или другом временном отрезке истории.

Социология

С нашей стороны было бы неразумным рассуждать о межрелигиозных связях целого столетия не опираясь на социологические исследования. Поэтому обратимся к наследию наших предшественников, занимавшихся в Советской России исследованиями в религиозной области. Может быть с их помощью мы сможем узнать что-либо достоверное о динамике религиозности в России двадцатого века.

Если в дореволюционной России состояние религиозности общества оценивалось исключительно органами статистики, которые интересовались не столько реальными убеждениями и взаимоотношениями, сколько формально-юридической принадлежностью подданного к той или иной церкви, то после 1917 года основным заказчиком и потребителем социологического анализа в области религии стала правящая коммунистическая партия, а первым исполнителем – созданный в 1925 году Союз воинствующих безбожников. Если не брать в расчёт частные мемуары, то единственным формальным источником информации о религиозной жизни 20/30-х годов остаются отчёты Агитпропа ЦК РКП(б), публикации в атеистических изданиях и в журналах с красочными названиями: "Безбожник" и "Антирелигиозник". Ярко окрашенная идеологическая позиция делала исследователей фактическими участниками межрелигиозных отношений. В 1929 году на одном из московских заводов было проведено социологическое исследование. Из 12 тысяч анкет 8 тысяч не были возвращены. Рабочие не желали говорить о своей вере. Из возвращённых анкет выяснилось, что 10 % респондентов назвали себя верующими. Несмотря на откровенно "грязное" анкетирование социологи рапортовали о том, что 90 % рабочих столицы свободны от религиозного дурмана. Безусловно это не соответствовало действительности.

Учитывая специфику "красной социологии" необходимо делать поправки к статистке и анализу, касающихся динамики количества религиозных объединений, числа их членов, числа культовых зданий, масштабов проповеди, количества клира, конфессиональных изданий и проч. В 1937 году в СССР была проведена очередная перепись населения [1]. По распоряжению Сталина в переписной лист были включены вопросы, касающиеся религиозных убеждений. Пять миллионов человек уклонились от ответа.. Тем не менее 50 % опрошенных заявили в неанонимном государственном вопроснике о своей религиозности. Это после "безбожной пятилетки", последовательного проведения политики геноцида по отношению к духовным сословиям, в пик массовых репрессий! Можно спорить о качестве и конфессиональной ориентации верующих в Советской России, но безусловно не правы те, кто утверждает, что всемирный процесс секуляризации затронул Россию в большей степени по сравнению с Европой или Америкой. Мы можем говорить о том, что подсоветское существование "извращало" религиозные учения, но не можем утверждать, что оно действительно полностью уничтожило саму религиозность.

Особенность советской социологии религии заключалась не только в её ангажированности, но и нерегулярности исследовательских работ. В 40/50-е годы война с Германией и либерализация государственной политики в отношении церкви, привели к свёртыванию атеистической пропаганды и соответствующих исследовательских проектов. В 1954 году ЦК КПСС принимает известное постановление "О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах её улучшения". В 1960 году на ХХII съезде партии принимается хрущёвская программа построения коммунизма к 1980 году, где не будет места религиозным пережиткам. Атеистическая пропаганда и социологические исследования получают второе дыхание и государственную поддержку. По сравнению с двадцатыми годами хрущёвско-брежневский социально-идеологический заказ несколько поменял окраску. Требовалось "научное" обоснование неизбежности преодоления религии в социалистическом обществе. Такая установка мешала объективной работе, но всё же появлялась возможность приблизиться к достоверным цифрам, особенно в региональных исследованиях, где идеологический контроль не был столь требовательным.

В 70-е годы после подписания Хельсинских соглашений и некоторого временного послабления в идеологической области исследователи осмелились обнародовать новые характеристики массовой религиозности: стабилизацию её уровня и даже рост в отдельных регионах, значительное омоложение состава верующих и связанный с этим повышенный образовательный уровень. Если в целом по России коэффициент религиозности в 80-е годы официально обозначался десятью процентами, то в провинции социологи фиксировали гораздо более высокий уровень: Горьковская область – 21 %, Марийская АССР – 24 %, Татария – 40 %, а Чечено-Ингушетия – 50 % [2]. Районы традиционного распространения ислама всегда показывали более высокий уровень религиозности, в том числе (как это не парадоксально) и русскоговорящего населения [3]. Вместе с тем зондаж уровня религиозности по регионам показывал, что число убеждённых атеистов колеблется от 20 до 30 процентов [4]. Таким образом на долю колеблющихся и индифферентных (потенциально религиозных, с размытым адогматичным религиозным сознанием) оставалось около 50-ти процентов населения Советской России. Надо заметить, что эти цифры не получали известности и оставались пылиться на страницах авторефератов провинциальных исследователей, но зная их не будешь удивляться тому обстоятельству, что после либерализации в стране зафиксирован резкий скачёк религиозности. Взглянем на данные религиозности населения России, полученные Всероссийским центром по изучению общественного мнения (ВЦИОМ) [5]:

1988 год – 18,6 %
1991 год – 39 %
1993 год – 43 %
1995 год – 64,2 %

Резкий "скачёк" религиозности в постперестроечное время заставляет предположить существование скрытой (пусть аморфной) религиозности в предшествовавший советский период. Это обстоятельство следует учитывать при изучении современной иностранной миссионерской деятельности. Искренне убеждённые в том, что едут проповедовать в страну атеистов, миссионеры совершают ошибку и не понимают отчего внутри страны их религиозная активность воспринимается подчас как прозелитическая. Уменьшение православной доли ещё не означает отсутствие в народе религиозности вообще.

Громадный недостаток советских исследований в области религии заключался в том, что они были направлены преимущественно на замер общего уровня религиозности, на выяснение отношения к религии различных социальных и возрастных групп населения и так далее. При этом практически не проводились зондажи по конкретным религиозным направлениям и не производился их сравнительный анализ. Исключение составляли некоторые работы учёных-этнографов, занимавшихся проблемой возникновения "этноконфессиональных общностей" и формирования "субэтноконфессиональных" групп (например: старообрядцы, татары-кряшены) [6]. Но эти исследования были направлены на этнические и межэтнические проблемы, религия занимала в них служебное положение.

В настоящее время социология религии приобретает цивилизованный вид, хотя нельзя не отметить, что явление "социально-идеологического заказа" в России полностью не изжито. Социологи порой сами ищут его и готовы учитывать радикальную переориентацию правящего класса. Так исследовательская группа научно-исследовательского института комплексных социальных исследований Государственного Петербургского университета неожиданно заявила в 1995 году, что по результатам их опроса 94,8 % (!) верующих жителей Петербурга являются православными [7]. Если учесть общую секуляризацию общества, значительное увеличение новых религиозных течений и большое число национальных меньшинств, живущих в Петербурге (финны, немцы, татары и проч.) и традиционно придерживающихся "национальных" вер (лютеранство, ислам и проч.), то эту цифру даже "на глаз" можно назвать непомерно завышенной в угоду политическим веяниям.

Современная социология религии склоняется к следующему объяснению резкого религиозного подъёма в стране (помимо "рекламного" эффекта празднования тысячелетия крещения Руси, моды и других второстепенных причин). Во-первых, религия неожиданно стала символом духовной оппозиции рухнувшей марксистской идеологии. Респонденты заявляя о своей религиозности в действительности хотят подчеркнуть свой отказ от прежних ценностей и новый нравственный выбор, оставаясь неверующими. Во-вторых, структурная перестройка общественных отношений и экономический кризис вызвали чувство неопределённости и незащищённости. Религия становится прибежищем. На неё повышается спрос.

Оба толкования свидетельствуют о старой атеистической школе специалистов религиоведов и не соответствуют действительности. Религия не вдруг в перестроечные годы стала, а по сути всегда оставалась единственным духовным антонимом марксизма все советские годы. Второй тезис вообще не выдерживает критики. Утверждение, что общественный кризис рождает спрос на веру (марксисты всё на свете готовы объяснить экономическими отношениями) напоминает вульгарное объяснение веры в Бога страхом перед грозой.

Из всего вышесказанного можно сделать следующий вывод: значительное число людей (не менее 50-ти процентов), населявших Советскую Россию, несмотря на искусственную атеизацию, сохраняли различные формы религиозности и что важно – передавали их следующим поколениям. Научная проблема сегодняшней социологии религии заключается не в том, чтобы объяснить несуществующее чудо религиозного "взрыва", а в том, чтобы классифицировать религиозность населения по конфессиональным параметрам, понять во что верят граждане России, определить сферы пересечения интересов различных религиозных групп.

География

В настоящее время, когда религиозные верования всё слабее связываются с национальной принадлежностью, очертить географические границы рассеяния той или иной веры достаточно сложно. Дух дышит где хочет и буквальное увязывание религиозных процессов с этническими может привести к ошибкам. Так подавляющее большинство справочников и энциклопедий указывает, что православие исповедуют помимо русских громадные группы угро-финских и тюркских народов. Карелы, вепсы, коми, удмурты, марийцы, мордва. Чуваши, хакасы, шорцы, эвенки, якуты, чукчи, алеуты, юкагиры, манси, ханты. Западные буряты в Иркутской области, часть калмыков, часть татар (кряшены). Кроме того – проживающие на территории России украинцы, белорусы, молдаване, болгары, гагаузы, греки. Мы перечислили лишь пятую часть национальностей, проживающих в России. Эти и другие народы действительно исповедуют православие, но не все. Так одна часть марийцев сегодня поклоняется своим древним языческим богам, другая часть является носителем православно-языческого двоеверия, оставшиеся примерно поровну исповедуют чистое православие и чистое лютеранство, завезённое финскими миссионерами.

В Якутии, например, верующее население республики разделено на две крупные группы – исповедующие православие и сохранившие шаманские традиции. Карелы почти полностью приняли лютеранство, а их ближайшие соседи и родственники вепсы – православие. Но всё же среди православных – подавляющее большинство – русские. Чего не скажешь, например, о катакомбных православных христианах, среди которых число представителей национальных меньшинств порой превышает 50 %. Выбор "антигосударственной" веры возможно связан с антиэтатистскими настроениями нацменьшинств, традиционно сохранившимися с царских времён. При советской власти катакомбники существовали в Чувашии, Мордовии, Нижегородчине, Байкальском регионе, Алтайском крае, вовлекая в свою орбиту местное население. В настоящее время приходы ИПЦ зафиксированы в Кашире, Москве, Петербурге, Курске. Наблюдается тенденция к легализации и стремление освоить крупные центры.

Если продолжить сопоставление национального фактора с религиозным можно сказать, что среди российских католиков Центральной России преобладают немцы и поляки, хотя реально приток русских достигает иногда 40 %. В некоторых же сибирских регионах, например в Иркутске, католические общины практически полностью состоят из русских. Приходы формируются вокруг восстанавливаемых польских костёлов. Если тенденция не изменится, то к началу следующего века в каждом центре каждого субъекта федерации будет восстановлен или построен хотя бы один католический храм. Сегодня концентрация католиков фиксируется в Поволжье (Саратовский регион), месте компактного проживания немцев, на западе России (Калининградский, Смоленский, Брянский регионы), месте компактного проживания поляков и в Западной Сибири (Новосибирский, Омский, Красноярский регионы).

Если русификация католиков очевидна, то процесс распространения лютеранства имеет особую национальную специфику. Оно легче распространяется сегодня в среде угро-финских народов в Республике Коми, Мордовии, Удмуртии, Мари Эл, которые ранее не знали лютеранства, но интересуются им, поскольку лютеранство исповедуют западные угро-финны. Концентрация лютеран наблюдается на Северо-западе России в Ленинградской области и Карелии, а так же в Москве и Нижнем Новгороде. Параллельно лютеранство фиксируется в местах рассеяния поволжских немцев: в самом Поволжье, а также в Омске, Томске, Красноярске, куда немцы были выселены во время Второй мировой войны.

Наиболее ярко выделяются места, освоенные мусульманами и буддистами. Башкирия, Челябинская и Оренбургская области, Татария, Нижегородчина, Нижнее Поволжье и Кавказские республики представляют собой места компактного проживания мусульман – татар, башкир, кабардинцев, черкесов, адыгейцев, абазинов, балкарцев, карачаевцев, аварцев, ингушей, чеченцев. Бурятия, Калмыкия и Тува – регионы традиционного буддизма, который сегодня шагнул далеко за пределы этих республик и пользуется огромным успехом в России. Крупнейшие центры "русского" буддизма – Петербург и Ульяновск.

На распространение религиозных верований и их формирование в России двадцатого века огромное влияние оказал процесс этно-конфессионального разъединения народов. Произвольное перемещение границ и насильственное переселение этнических, социальных и конфессиональных групп непосредственно влияли на формирование современного религиозного ландшафта России.

Сталинское переселение народов, началось в конце 20-х годов с массового раскулачивания. За три года (1929-1931) в одну только Томскую область было выселено 100 тысяч "кулаков", как правило, наиболее стойких носителей православия [8]. Таким образом, уменьшался удельный вес православия в Центральной России. Вторая мировая война вызвала мощную волну сталинских переселений. Сибирские поселения принимали лютеран (латыши, эстонцы, финны, карелы, поволжские немцы), католиков (литовцы, западные белорусы, поволжские немцы, поляки), мусульман (балкарцы, крымские татары, чеченцы, турки-месхетинцы и др.). Массовое переселение буддистов было связано с высылкой дальневосточных корейцев в конце Второй мировой войны и массовой депортацией в Сибирь калмыков в 1943 году. Всего за годы советской власти число перемещённых лиц исчислялось десятками миллионов, что не могло не отразиться на "конфессиональной" географии страны.

Расширяя в середине века свои границы, Россия "приобретала" украинских греко-католиков, православных молдаван, католиков Западной Белоруссии, свидетелей Иеговы, распространившихся к 1939 году на этих территориях. Депортация осуществлялась не только по национальному, но и по религиозному признаку. Зафиксированы факты переселения свидетелей Иеговы, катакомбных христиан, баптистов, адвентистов, пятидесятников. Находясь в Сибири, эти общины продолжали свое существование и рост. Так, знаменитые черногорские пятидесятники, проживавшие в Хакасии и требовавшие в 70-е годы разрешения на выезд из СССР, были потомками ссыльных поселенцев из Украины. В некоторой степени на концентрацию или "разжижение" региональной конфессиональной обстановки влияла индустриальная миграция населения: военная эвакуация на Урал и в Сибирь оборонных предприятий, "оргнабор" в конце 40-х годов на стройки Дальнего Востока, освоение целины в конце 50-х – начале 60-х годов, строительство КАМАЗа, Байкало-Амурской магистрали и других "ударных" строек.

Заданный объем данной главы не позволяет нам детально описать "путешествие" по России всех религиозных течений. Попытаемся взглянуть на религиозную карту с высоты птичьего полета. Европейскую часть России от Пскова до Самары и от Архангельска до Краснодара можно считать "оплотом православия", поскольку здесь наиболее полно сохранилась православная религиозная традиция. Развивающееся угро-финское лютеранство окаймляет "православный" центр с севера (Карелия, Ленинградская область, Республика Коми) и спускается по Каме и Волге через Удмуртию, Мари Эл, Мордовию, где плавно соединяется с немецким лютеранством Нижнего Поволжья (Саратов, Волгоград). Прикаспийская низменность, освоенная калмыцкими буддистами, и ислам Северного Кавказа блокируют православный центр с юга. От Азии он отделён двумя "меридианами" с ярко выраженными религиозными характеристиками. Речь идет о связке поволжских республик – Удмуртия, Мари Эл, Чувашия, Мордовия – в которых христианство подавляется активно возрождающимся национальным язычеством. С востока к ним примыкают магометанские Татария и Башкирия. Вдоль шестидесятого меридиана с севера на юг протянулись Уральские горы с крупнейшими промышленными центрами: Пермь, Екатеринбург, Курган, Челябинск, Оренбург. Социологические исследования [9] показали, что уральский регион в наибольшей степени подвергся процессу секуляризации на фоне всей остальной России и породил своеобразную духовную традицию, которая легче адаптирует культы нового века и труднее традиционные, культурообразующие религии. Урал славится обилием местных аутентичных сект. Таким образом, христианский центр и христианская Сибирь разделены двумя поясами: исламо-языческим и "секуляризованным".

Ханты, манси, ненцы, эвенки и другие народы, населяющие север Западной и Средней Сибири, сохраняют укоренившееся двоеверие и покланяются как христианским святыням, так и родоплеменным божествам. В силу невероятно низкой плотности населения, они практически не влияют на религиозную жизнь Сибири. Восточнее, в значительно более цивилизованной Якутии протекают, как мы уже говорили, сложные религиозные процессы. Конкурентная борьба между якутами-православными и якутами-шаманистами набирает силу. Самая интенсивная религиозная жизнь за уральским хребтом протекает по южным оконечностям Западной, Средней и Восточной Сибири, Дальнего Востока и Приморья. Нехристианские религиозные течения представлены шаманизмом горно-алтайцев и хакасов, а также тувинским и бурятским буддизмом. Сложное столкновение национальных проблем, завершившееся русским погромом в начале 90-х годов, вызвало массовую эмиграцию русских из Тувы. На всю республику существует всего три православных прихода (на 1996 год). В Бурятии этно-конфессиональные отношения гораздо уравновешеннее.

Нынешняя христианская жизнь в Сибири сформировалась под влиянием двух процессов: уже упоминавшейся миграции и активной миссионерской деятельности. Православие, представленное Русской православной церковью Московского патриархата, заметно слабее в сравнении с европейским центром. Солидную конкуренцию ему составляют старообрядцы, приходы которых раскиданы по всей Сибири, а также приходы Русской православной церкви Заграницей, которые пользуются у сибиряков большей популярностью, чем у жителей Центральной России. Благодаря деятельности католических миссий, практически во всех крупных городах восстановлена стабильная приходская жизнь. Крупные католические центры располагаются в Красноярске, Иркутске, Хабаровске, привлекая к себе, в основном, образованные слои населения. Но наибольшим успехом в Сибири пользуются различные протестантские церкви. Вокруг Омска и Кемерова развивается лютеранство, завезенное в Сибирь ссыльными немцами. В результате долгой изоляции это лютеранство сохранило пиэтистскую традицию, а богослужебная практика приближается к баптистской. Из традиционных протестантских деноминаций сильны баптисты, адвентисты седьмого дня и, особенно, пятидесятники. Но наибольшим успехом пользуются новые харизматические церкви, один из главных центров которых расположен в Абакане. Абаканский центр готовит миссионеров не только для работы в Сибири, но и в Монголии и Китае.

Разумеется, деление на православный центр и протестантскую Сибирь – весьма грубое, но укоренение всех остальных верований, включая религии нового века, необходимо рассматривать именно на фоне этого глобального "георелигиозного" разлома.

Статистика

Статистические данные не только засекречивались при советской власти, но и зачастую искажались в пользу "доказательства" отмирания религиозных пережитков. Доступные сегодня цифры, несмотря на их разрозненность и неполноту помогают составить некоторое представление об общей религиозной динамике в период с 1917 по 1997 годы.

Перед революцией в империи насчитывалось 65 % православных, 10 % староверов всех толков, 8 % католиков, 4,5 % протестантов всех направлений, 6 % магометан, 4 % иудеев. Осенью 1990 года был принят либеральный закон о свободе совести. К 01.01.1991 вероисповедная принадлежность граждан всего СССР (от общего числа жителей) выглядела следующим образом: 22 % православного населения, 0,8 % староверов, 5,5 % католиков, 3 % протестантов, 18,5 % мусульман, 0,2 % иудеев [10]. Первое, что бросается в глаза – резкое уменьшение за годы советской власти старообрядцев и иудеев, произошедшее вследствие предельной замкнутости этих групп, воспроизводство которых не производилось за счёт внешней проповеди. Цифры даны в целом по СССР и если сделать поправки на собственно российскую территорию, то очевидно поднимется процент православных и уменьшится процент мусульман. Здесь же следует указать на рост буддизма и отсутствовавших до 1917 года верованиях, таких как харизматический протестантизм, кришнаизм, религии нового века, оккультизм и проч.

Волна религиозных репрессий обрушилась в первую очередь на государственное православие: 1917 год – 77 тысячи храмов, 1926 год – 27 тысяч, в 1938 году их осталось несколько сот. По данным НКВД РСФСР во второй половине 20-х годов сокращалось также количество католических приходов: с 1926 года по 1928 год – на 13 %. В те же годы наблюдался заметный рост старообрядчества (на 13 %), ислама (на 33 %) и протестантизма (на 22 %) [11]. Этот рост можно объяснить несколькими обстоятельствами. Во-первых, "религиозные свободы", декларированные большевиками, распространялись в первую очередь на те вероисповедания, права которых были ущемлены до революции. Баптисты, евангелисты, лютеране и иные конфессии получили временную возможность проповеди и расширения своей деятельности при условии выражения лояльности советской власти. Во-вторых, как отмечалось в 1930 году на Всесоюзном совещании антирелигиозных отделений научно-исследовательских учреждений СССР в России произошёл "возврат от казённого православия к религии предков". То есть у староверов, протестантов и др. отпала необходимость скрывать свою религиозную ориентацию. Однако к середине 30 годов всякая религиозная активность была сведена к минимуму. В 1936 году в громадной стране по данным Постоянной комиссии по культовым вопросам при Президиуме ЦИКа СССР оставалось всего 14 000 действующих "религиозных обществ" всех вероисповеданий [12].

Во время Второй мировой войны пошёл обратный процесс. Германия на оккупированной территории и Сталин на свободной приступили к встречному открытию церквей, в первую очередь православных. Послабления получили мусульмане, баптисты и евангелисты. В 1945 году был зафиксирован невероятный факт: марийцам было разрешено провести мировое языческое моление "в честь победы над Германией". Моление собрало десятки тысяч верующих и продолжалось больше недели. Этот факт подтверждает, что современное поволжское язычество сохраняет религиозную преемственность [13].

В период с 1943 по 1949 годы общее количество зарегистрированных общин увеличилось с 16000 до 20459. Православных приходов соответственно с 10243 до 14329. Затем начинается их постепенное сокращение. К 1953 году Сталин закрыл 1183 общины, из них 820 православных. К 1964 году Хрущёв закрыл 6479 общин, из них 5550 православных. Брежнев поначалу продолжал закрывать религиозные общины примерно в той же пропорции, но в 1970 году его политика изменилась. Сокращение православных общин продолжилось, а численность иных конфессий начала увеличиваться. Эта политика продолжалась при Андропове, Черненко и Горбачёве вплоть до 1987 года. С 1970 по 1987 год было закрыто 525 православных общин и открыто 809 общин иных конфессий и вероисповеданий. Это неожиданное явление свидетельствовало не только об особом негативном отношение коммунистов к православию (известно, что идеологический отдел ЦК КПСС готовил к 1988 году мощную антирелигиозную пропаганду), но об усиливающейся активности мусульман и протестантских деноминаций. Бескомпромиссное инициативное движение в баптизме вынуждало власть идти на уступки: регистрировать новые общины, передавать здания. Так в Петербурге ещё до перестройки баптистам были переданы развалины православных храмов [14] для устройства в них молитвенных домов. Напротив, конформизм РПЦ и её готовность поддерживать политику партии не приносили дивидендов – приходы неуклонно закрывались. Признание в 1990 году права граждан на свободу совести и фиксация этого права в Законе о вероисповеданиях уравняла все религиозные движения в правах и даже стимулировала их к активной миссионерской работе.

Посмотрим динамику роста некоторых религиозных объединений с 1993 по 1996 годы.

Сведения о государственной регистрации уставов религиозных объединений в Российской Федерации по состоянию на 01.01.93 и 01.01.96 [15]

Из 54-х зарегистрированных религиозных организаций мы выбрали 26 наиболее активных или значительных с культурообразующей и политической точек зрения. Важно, что данные цифры показывают развитие церквей в период либерализации и мы можем их интерпретировать без поправок на идеологические подтасовки. Бросается в глаза чрезвычайная активность Церкви объединения и мормонов. Если первые начали свою проповедь со столиц Москвы и Петербурга, то мормоны – с периферии, с Оренбурга, где основали мощную общину. Местные жители как православные, так и католики относятся к мормонам с большим предубеждением и воспринимают их как опасных конкурентов. Возможно внимание россиян в столь разных явлениях как мунизм и мормоны привлекает их "американизированность", модная сегодня в России. Наблюдается интенсивный рост Свидетелей Иеговы, крупнейший центр которых расположен в Петербурге. В настоящее время против иеговистов развёрнута целенаправленная борьба в средствах массовой информации, которая во многом отражает общественное мнение. Иеговистов в России не любят на подсознательном уровне.

В целом самые хорошие "показатели" у группы протестантских деноминаций. Корейские пресвитериане увеличили количество общин в четыре раза, харизматические движения в 2.6 раза. Уверенно растут традиционные русские протестанты баптисты, евангелисты, пятидесятники. Характерен подъём евангелистов, которые после перестройки вышли их ВСЕХБ, куда они насильственно были включены в 1943 году по указанию Сталина. Сегодня между этими двумя направлениями возникают определённые противоречия и обостряется конкуренция, которая усиливается из-за того, что в каждом из направлений существует своё "инициативное" движение, не признающее государства. В приведённой таблице список баптистских и евангелических направлений не полон: число их далеко превысило десяток.

По сравнению с началом 90-х годов замедлился рост адвентистов седьмого дня и лютеран, хотя их показатели высоки. Католики увеличили число своих приходов в два с половиной раза.

Православная группа – РПЦ МП, Свободная церковь и староверы растут в процентном измерении одинаковыми темпами (в среднем в 1.5 раза), значительно уступающими как католикам, так и протестантам. Более высокий показатель у катакомбников (2.4), но следует учитывать, что под этим названием чаще регистрируются группы не имеющие прямого отношения к настоящим катакомбным общинам, которые по-прежнему принципиально не соглашаются вступать с "антихристовым" государством в правовые отношения.

Рост иудаизма, несмотря на еврейскую эмиграцию, весьма заметен, как и рост буддизма. Уменьшение числа исламских общин объясняется тем, что во время чеченской войны сведения о численности муфтиятов не собирались.

Пересечение интересов

Рассуждать сегодня только о прозелитизме, если понимать под ним целенаправленную охоту за чужой паствой, – значит неизбежно заужать тему межрелигиозных контактов и отношений. Ситуация в России чрезвычайно сложна: ещё живо поколение, вынесшее на себе тяготы атеистического прессинга, далеко ещё не утихли страсти многочисленных этнических разногласий, в стране идёт жёсткая политическая борьба за власть. На этом фоне рождаются новые и развиваются старые религии. В каком-то смысле стремление к "прозелитизму" естественным образом присуще каждому верующему и каждой церковной структуре, если, конечно, она не представляет собой сообщество циничных жуликов. Страстное желание "доказать" истину своего Бога – естественно. Конфликты, которые мы можем сегодня наблюдать во взаимоотношениях религиозных структур обусловлены не столько прямым прозелитизмом, сколько растерянностью перед новым и непривычным раскладом религиозных течений и сил. Сам факт изменения религиозного ландшафта на карте России приводит к нестроениям внутри церквей, с одной стороны, и к противоречиям, порой конфликтным, между религиозными группировками – с другой.

Например, разделение русского православия на три ветви, вызванное историческими обстоятельствами, спровоцировало целый ряд конфликтов внутри одной конфессии. 98 приходов Русской православной церкви заграницей и 26 (только зарегистрированных) приходов Катакомбной церкви вобрали в себя потенциальных членов не католиков или протестантов, а РПЦ МП. Переходы осуществлялись целыми приходами с людьми, с церковными зданиями и утварью, например в Суздале.

Появление абсолютно незнакомых верований порождает в народе веер эмоций от удивления до ксенофобии. Церковь объединения, бахаи, сайентологи, кришнаиты, мормоны, виссариониты, религия Богемы, харизматические движения, тантризм, иеговизм, зороастризм, неоязычество и так далее. Как абсолютно новые явления воспринимаются новоапостольники, армия спасения, квакеры и иные движения, появившиеся в России незадолго до революции 1917 года.

Структурная и идейная перегруппировка сил за годы советской власти внутри русского протестантизма также вызвала массу противоречий и конфликтов. В первую очередь нужно вспомнить "инициативный" раскол во ВСЕХБ случившийся в начале 60-х по вине Совета по делам религий и осложнившийся в 90-е годы энергичным отмежеванием евангелистов-прохановцев от баптистов. Если в Соединённых Штатах переход из деноминации в деноминацию внутри протестантизма обычное явление, а, скажем, активное поглощение более молодым баптизмом старых церквей – понимается как объективное историческое явление, то "советские" традиционные баптисты или евангелисты зачастую воспринимают активизацию миссионерской деятельности западных церквей, например методистской, как откровенный прозелитизм.

В свою очередь всё современное российское протестантское движение подвергается обвинениям в прозелитизме со стороны Православной церкви и части мусульман, обеспокоенных усилившимся переходом в протестантизм татар и башкир. Посмотрим на следующую таблицу:

Численность православных и протестантских общин на 1995 год [16]

Из 88-ти субъектов российской федерации мы выбрали 14 регионов, в которых количество протестантских общин превышает количество православных. Именно здесь можно предположить повышенную конфликтность в ближайшем будущем между двумя христианскими направлениями. Из приведённой таблицы видно, что в европейской части России подобная ситуация складывается лишь в Калининграде, старинном прусском городе Кёнигсберге, присоединённом к России после Второй мировой войны. Религиозная же жизнь Сибири протестантизируется на глазах. Возможно именно здесь определится в ближайшие годы вектор религиозного развития всей России. Заметим, что в Бурятии количество протестантских общин (21) превышает и количество буддийских общин (11), что также указывает на одно из мест потенциальных конфликтов.

Рассуждая о напряжении в православно-протестантских отношениях, следует выделить противоречия, возникшие в последние годы на юге Западной Сибири и в Хакасии, где чрезвычайную активность проявляют харизматические движения во главе с церковью Прославления. В Хакасии авторитет харизматических движений начал распространяться не только на паству, но и на властные структуры. В 1995 году в ответ на эту активность Синод РПЦ МП учредил в Хакасии самостоятельную епархию. В Центральной России из православно-протестантских конфликтов самым ярким, пожалуй, является конкуренция между РПЦ и АСД – адвентистами седьмого дня. Причем наибольший конфликт фиксируется не в столице русского адвентизма – Туле, а в Нижнем Новгороде, где ярким адвентистским телепроповедником стала сестра губернатора Бориса Немцова. Известны ситуации, когда протестанты ведут открытую борьбу с "православием" в своих рядах. Так, в Петербурге в начале 90-х годов группа молодых прихожан ВСЕХБ была отлучена за слишком тесные, по мнению пресвитеров, контакты с православными. В результате в течение последних лет наблюдается отток питерских баптистов в РПЦ.

Переходя к описанию наиболее "католических" регионов, следует заметить, что и тут сибирские показатели весьма высоки (данные на 1995) [17]:

Рост католиков в обеих столицах и традиционных местах проживания католиков-немцев (Калининград, Волгоград) и католиков-армян (Ростов) обусловлен исторически и не может вызвать серьёзных конфликтов, в то время как тот же рост в Сибири, да ещё на фоне гигантского роста протестантов не исключает православно-католического напряжения, особенно на Алтае, где из 12 общин четыре принадлежат бывшим ссыльным греко-католикам в украинских сёлах.

Исторические противоречия католиков и протестантов никогда не находили своего отражения в России, поскольку "перед лицом православия" переживали одни и те же проблемы. В настоящее время причиной раздоров зачастую становится церковная недвижимость. Так в Пятигорске, американская протестантская миссия Новоапостолькой церкви арендовала на длительный срок здание католической церкви во имя Преображения Господня, которое, согласно указам президента, должно было быть передано католической общине [18].

Непростая ситуация складывается в Калининграде, где часть православных храмов расположена в костелах и кирхах. Несмотря на то, что современное население области на 78 процентов является русским, развитие католической жизни имеет здесь значительные перспективы: во-первых, из-за расширяющихся культурно-религиозных связей с Германией, во-вторых, в связи с близостью католических государств (Литва, Польша), в-третьих, из-за расселения в области российских немцев [19].

Как невозможно каждого русского объявить православным, так невозможно неожиданную "русификацию" католичества объяснить исключительно прозелитизмом. Существуют процессы, которые не поддаются контролю. Русификация католичества с одной стороны радует, а с другой пугает само руководство Апостольской Администратуры, которое стремится сохранить достойные отношения с РПЦ МП. Однако, поведение в России некоторых католических печатных и электронных СМИ можно назвать неосмотрительно-провокационным. Они активно поддерживают либеральное крыло РПЦ, балансирующее на грани "лютеранизации" православия, выступают против традиционалистов и проповедуют размытый православно-католический экуменизм. При этом ведут себя так, словно не существует ни догматических, ни исторических, ни культурных проблем, накопившихся с момента разделения Церквей. Подобное неосмотрительное поведение, которое многие православные воспринимают как вмешательство во внутренние дела русской церкви, является по сути "антикатолической рекламой" и возбуждает антикатолические настроения в православной среде. Так, на епархиальном собрании города Москвы (январь 1997) консервативная часть духовенства потребовала у патриарха лишить сана тех православных священников, которые привлечены к сотрудничеству католическими средствами массовой информации на территории России.

Если говорить о национальном составе российского католичества, следует отметить отток традиционных католиков-поляков. В противоположность поволжским немцам массовой польской эмиграции из России не произошло. Громадная диаспора растворилась либо в православии, либо в атеизме. По свидетельству настоятеля католического прихода в небольшом якутском городке Алдане из 800 польских семей ни одна не посещает мессу, в то время как 12 % общины к 1997 году уже составляли якуты.

О бурном развитии национального язычества поволжских народов, якутском и хакасском шаманизме было сказано выше. Завершая этот краткий обзор, нельзя не сказать несколько слов о российском исламе. Ислам в общественном мнении предстаёт мощной, политизированной религиозной организацией, монолитной идейно, организационно и не страшащейся никаких конкурентов в силу своей национальной замкнутости. На деле все обстоит иначе. Российский ислам раздирают бесконечные конфликты и противоречия. Организационно он разбит на несколько муфтиятов (Татария, Башкирия, Поволжье, Кавказ). Верующие мусульмане не часто принимают христианство. Однако, исламские духовные лидеры не раз заявляли о прозелитической деятельности различных протестантских миссий. Действительно, в Татарии и Башкирии в Новоапостолькой церкви и ряде харизматических движений появляется достаточное количество татар и башкир. В центральной прессе сообщалось, что в 1994 году 14 тысяч казанских татар приняли христианство [20]. Цифры скорее всего завышены, но важно зафиксировать начало процесса и предугадать его последствия. Отношения российского ислама и русского православия никогда не были безоблачными. В Татарии некоторое напряжение вызывают кряшены. Так именуют себя татары, принявшие христианство во времена Грозного и сохранившие его до сегодняшнего дня. Сегодня в Казани открыто пять православных кряшенских приходов с богослужением на татарском языке. За пять веков существования кряшены превратились в особую этноконфессиональную общность ("кряшен" от слова крещёный) и существование кряшенских приходов не свидетельствует о переходе татар в православие. Однако, у татар-мусульман кряшены вызывают довольно глубокое раздражение. В тех случаях, когда татары (преимущественно женщины) принимают православие, они делают это в русских храмах, а не в кряшенских. Значительно больший отток номинальных мусульман происходит сегодня в новые религиозные движения восточных и индуистских толков, в первую очередь, в бахаи.

Завершая разговор о потенциальных конфликтах и возможных взаимных обвинениях в прозелитизме, нельзя пройти мимо публичных заявлений Общества сознания Кришны и церкви Сайентологии, которые эти организации сделали почти одновременно в 1996 году и в которых по собственной инициативе декларировали полный отказ от прозелитизма. Главной целью этих заявлений было смягчение антисектантских выступлений ведущих христианских конфессий и ислама. Никакие другие религиозные организации не выступили с подобным заявлением и вовсе не потому, что не хотели достичь межконфессионального согласия. Очевидно перед ними реально не стоит проблема прозелитизма.

В постсоветской России идет объективный процесс трансформации религиозных идей и вызванное этим процессом изменение соотношения между различными религиозными движениями, конфессиями, церквями. Настоящие и возможные будущие межрелигиозные конфликты вызваны в первую голову гигантским сломом религиозно-идеологических представлений целого народа, а не частными "прозелитическими" интересами отдельных религиозных сообществ.