RELIGARE («РЕЛИГИЯ и СМИ») , religare.ru
постоянный URL текста: http://www.religare.ru/2_25293.html

25 января 2006

Александр Кырлежев

Храм и Пустыня

Источник: Журнал "Итоги", № 35, 9 сентября 1997 г.

"Православие есть Церковь Христова на земле" – так начинает свою книгу о православии о. Сергий Булгаков. Эта формула отражает религиозное самопонимание православных христиан, мыслящих Церковь, к которой они принадлежат, единственно истинной, в чистоте и полноте сохранившей изначальное христианское предание. В данном случае мы имеем дело с "максимальным" – богословским – пониманием православия. Само слово "православие" (греч. – ортодоксия) означает "правильное мнение" или "правильно воздаваемую славу" Богу.

С точки зрения "минимальной", православие (точнее: восточное, или греко-православие) – одно из христианских исповеданий, то есть церкви, генетически связанные с государственной религией Византийской империи, а более широко – с христианским Востоком.

Понятие Востока здесь достаточно условно: это и Балканы, и Восточная Европа, и Ближний Восток. После отпадения от византийской церкви некоторых ее частей (по вероучительным причинам) и падения империи под натиском мусульман (1453) различные местные, или поместные, православные церкви, не включенные в какую-либо единую централизованную структуру, исторически развивались в контексте национальных культур. В этом смысле обычно говорят о разных "православиях": греческом, арабском (антиохийском), русском, сербском, болгарском, румынском и т.д. вплоть до "западного" (общины в Западной Европе и Америке со значительным числом обратившихся в православие местных жителей, где богослужение совершается на местных языках).

Используя привычную фразеологию, о православии можно сказать: универсальное по содержанию и национальное по форме. На практике, однако, национальный его аспект выражен гораздо сильнее – вплоть до религиозного национализма (достаточно обратить внимание на нынешнее "национал-православие" в России и в Сербии). Однако политическая составляющая – далеко не самое главное в специфике православия. В отличие от католицизма (который долгое время пользовался универсальным церковным языком – латынью), православие многоязычно как в лингвистическом, так и в культурном отношении. Распространяясь на север от старого эллинистического мира, византийская церковная традиция дала начало новым славянским христианским культурам, получившим в дальнейшем самостоятельное развитие.

С другой стороны, тот факт, что "классический" греческий язык в новых регионах перестал быть языком церкви, а значит, и образованности, имел и отрицательные последствия. "Маргинальные" по отношению к Византии славянские культуры постепенно отрывались от классического наследия – как христианского, так и античного – и приобретали местные, по существу провинциальные, формы.

Особенностями развития определяется роль и место православия в истории Нового времени. В современной ситуации православие оказывается архаичным. Как религиозная традиция оно не переживало драму новоевропейской истории, не было участником мировоззренческой трансформации, связанной с такими явлениями западноевропейской истории, как Возрождение, Просвещение, Реформация. Православные лишь значительно позже – в XIX веке – столкнулись с последствиями этих исторических процессов и вынуждены были определить свое к ним отношение. Собственная история восточно-христианской мысли закончилась в XIV веке, когда произошел последний всплеск богословского творчества в поздней Византии, связанный с именем св. Григория Паламы.

Как особую традицию православие стало заново осознавать себя прежде всего в России – в лице мыслителей, богословов и писателей XIX века. Русская мысль по преимуществу религиозна, питается православием. Вместе с тем развитие религиозной мысли в конце XIX – начале XX века выявило некоторое зияние между новым религиозным сознанием и официальной церковностью. Достоевский, Леонтьев, Вл. Соловьев, Розанов, Мережковский, Бердяев и другие зачинатели и участники "русского религиозного возрождения" всегда в той или иной мере не вписывались в православие "храмовое", "монастырское", "народное". Продолжатели этого движения начала века вошли в церковную жизнь, и многие из них стали священниками.

XX век стал временем нового, современного открытия православия – как на Западе, так и на Востоке. Икона, древнее церковное пение, аскетические практики восточных монахов, наконец, богословские умозрения византийских авторов – все это привлекало внимание западного христианского мира. Сегодня не редкость изображение "Троицы" Рублева в католических и протестантских храмах. Однако если говорить о составляющих православной церковной традиции, то два ее основных структурных элемента – Храм и Пустыня.

Православие широкое, народное, массовое – это долгие пышные богослужения, водосвятные молебны, крестины и отпевания, постоянное поминание умерших, почитание чудотворных икон, паломничество к гробницам святых угодников Божиих. Это православие почти умещается в храме, почти совпадает с религиозным обиходом и бытовым укладом. В нем много живого тепла, истовой молитвы и горячей веры, правда, часто соседствующей с самыми нелепыми суевериями. Такая народная религиозность неуничтожима, она постоянно самовоспроизводится и обнаруживается у людей, внешне кажущихся нерелигиозными. Но этой религиозностью православие не исчерпывается.

Есть другой, духовно-аристократический полюс, на котором – нестеровские странники и иноки, то есть подвижники, ушедшие от мира в "пустыню" ради покаяния и непрестанной молитвы. Именно "преподобные", то есть святые монахи, – самые почитаемые в православии святые. Это люди, отказавшиеся от семьи, собственности и даже собственной воли, чтобы целиком посвятить себя "духовному деланию". Их цель – обожение уподобление богочеловеку Христу.

Между двумя этими полюсами проходит религиозная жизнь и сегодняшнего человека, ставшего членом Православной Церкви. Он постоянно посещает храмовое богослужение, соблюдает посты, обычаи и обряды. Тот, кто стремится обрести более глубокий духовный опыт, время от времени отправляется в монастырь на поиски старца или духовника, чтобы увидеть небытовое православие и получить своего рода заряд для собственной духовной жизни.

Сегодняшние культурные возможности православия – скорее в сфере мировоззрения и мироощущения, чем в области социальной и политической. Именно постмодернистская ситуация нередко порождает желание обрести такой взгляд на мир, который был бы одновременно и целостным, и не сухо-рационалистичным. Православное богословие вполне удовлетворяет этому требованию. В нем гений эллинского умозрения соединен с мистическим опытом отшельников, с одной стороны, и сакральным материализмом икон и церковных таинств, с другой.

Мистический опыт отшельников дает нечто отличное от логического постижения окружающей действительности. Для верующих людей существует "параллельный" духовный мир. Монах-отшельник уходит ото всех для духовного сосредоточения. Человек противоречив, в нем есть хорошее и плохое, вредное и полезное, разрушительное и созидательное, а он должен прийти к однородности, произвести селекцию своих внутренних движений. Чтобы попасть в тот духовный мир, где царит гармония, нужно все, что не соответствует этому состоянию, отсечь. Это достигается не только молитвой, но и отделением внутри себя всего, что есть зло и грех. Нужно отсечь все, что мешает духовному очищению и росту. В результате всех этих усилий человек приобретает определенный опыт – опыт духовного делания. Постепенно возникает традиция, которая этот опыт описывает, чтобы им могли воспользоваться другие люди. Возникает целая наука о том, как себя переделывать по тому образу, который тебе предлагает в данном случае Евангелие. Опыт духовного делания – такая же составляющая православной традиции, как и теоретическое знание, дающее представление о том, как все устроено и почему.

Третья составляющая – то вещественное, которое тоже есть часть нашего мира. Во многих духовных школах духовное и материальное противопоставляют, наделяя материальное некоторым отрицательным качеством. Христианство так не считает. Да, плоть, тело может приводить к дурным побуждениям. Но материальное как таковое не является греховным. Зло и добро творятся только на уровне духовной воли человека. Материальность присутствует в религиозном опыте в богослужении, в таинствах. Освящение предметов, воды, само таинство причащения, икона как часть культа – все это включено в религиозную жизнь. Хлеб – это тело Христово, та материя, через которую человек входит в новое общение с Богом.

Православие проявляется не индивидуалистично, а, скорее, космично. И индивидуализм в нем не вызрел. Индивидуализм и современные социальные структуры приходят в наш регион и вообще на Восток извне. Православие каким было "по замыслу" – неотмирным, имеющим дело с тварным миром в целом, а не со сложными, дифференцированными по социальным ролям (правовым, политическим, экономическим) структурами современной цивилизации, таким и осталось.

Итак, православие космично, но это не значит, что космос и есть Бог. В православии человек стоит перед личным Богом – как богообразная личность, а не растворяется в "божественном космосе". Бог, Который тоже есть лицо, "Я", обращается к Аврааму и говорит ему "ты", потому что человек – личность, созданная по образу Божию. Между этими двумя личностями устанавливаются отношения. Человек в этом смысле – не анонимный индивид, не заменяемый элемент цивилизованного механизма. Отсюда и своего рода асоциальность православия, если иметь в виду современные социально-политические стандарты, неприятие им западного индивидуализма.

Вселенское и национальное, духовное и плотское, умозрение и аскеза, храм и пустыня, взятые в их различии и единстве, – таково восточное греко-православие. В нашу постмодернистскую эпоху православие обретает новый шанс: не претендуя на то, чтобы быть очередной идеологией, оно может стать одним из путей к тому постсовременному состоянию, которое ищет сегодняшний человек, трезво оценивающий социокультурные реальности и сознающий, что мир достиг "конца Нового времени".