Архимандрит Августин (Никитин) Мешхед – священный город шиитов Среди населения Ирана мусульмане составляют 99 %, в том числе 84 % – шиитов Источник: Эхо Планеты Сотни паломников сидят на коврах во дворе мечети Гаухаршад. Они пришли поклониться гробнице 8-го шиитского имама Резы. Среди пилигримов выделяется группа "кающихся", с черным флагом на длинном шесте. Один из них – с мегафоном в руке – выкрикивает молитвенные призывы, а остальные, отвечая хором, бьют себя в грудь рукой. Постепенно темп покаяния убыстряется, и исповедники работают уже обеими руками. Над двором плывет гулкий барабанный бой. "Барабаны" – это десятки грудных клеток... Мы -в Мешхеде, городе, парящем на высоте 980 метров над уровнем моря, у южного склона горного хребта Хезар Масчед – "Тысячи мечетей".
Мешхед (он же – Машхад) – двухмиллионный город, административный центр северо-восточной иранской провинции Хорасан. На протяжении всей своей истории он имел значение важного политического, культурного и религиозного центра. В 818 году в деревне Санабад, возле Туса, внезапно скончался 8-й шиитский имам Али бен Муса ар-Рида (персидское – Реза), зять халифа ал-Мамуна. По преданию, его отравил сын самого популярного из багдадских халифов Гаруна ар-Рашида. Уже в то время соседство с Багдадом было испытанием для Персии...
Место мученической гибели (по-арабски – машхад) Резы у мусульман весьма почитаемо, особенно у шиитов, и вскоре на месте деревушки Санабад возник город. Впервые слово "машхад" как его название было употреблено в X веке географом ал-Мукадцаси. А арабский путешественник Ибн Баттута в XIV веке писал о "городе Машхад ар-Рида".
От Тегерана до Мешхеда 912 километров по железной дороге, и туда удобно добираться ночным поездом. Мешхед расположен к востоку от иранской столицы, и каждый вечер с центрального вокзала в священный город уходят три "восточных экспресса". И все равно с билетами трудно: ежегодно Мешхед посещают более 11 миллионов паломников-шиитов, выполняющих религиозные обряды особенно ревностно. А в середине июня (годовщина смерти Резы), когда приток богомольцев достигает предела, в поезд лучше вообще не соваться – затопчут. Однако и в обычные дни билет до Мешхеда нужно брать заранее – в предварительной кассе. Таких железнодорожных агентств в Тегеране много, а на самом вокзале билет на поезд не купишь.
Быть может, Тегеран – единственный город в мире, где на главном вокзале нет билетных касс. Железные дороги в этой стране государственные, и чиновникам так удобнее – меньше шума и хлопот. Это вам не автобусные вокзалы, где теснятся десятки частных контор-конкурентов. Там дилеры-посредники перехватывают пассажиров еще на подходе к зданию и тащат их поклажу к "своему" автобусу. "Какие еще билеты? – отмахиваются они. – Садись, дорогой, нет проблем! " Двери закрываются, автобус трогается – в дороге разберемся!
На привокзальной площади сразу повеяло чем-то родным. Чутье не обмануло: вокзал был выстроен в 30-е годы прошлого века по проекту российского архитектора-эмигранта Владислава Городецкого.
В Мешхед меня провожает Эммануил – староста тегеранского православного прихода. То, что на главном железнодорожном вокзале столицы нет билетных касс, для него тоже оказалось сюрпризом – еще год назад они были. Что же делать? Время позднее, городские агентства давно закрыты. Заботливый Эммануил начинает названивать своим знакомым по мобильнику. А те – начальнику вокзала. В общем, начался большой перезвон.
Через каких-нибудь полтора часа цепочка срабатывает, и вот вокзальный клерк вручает нам заветный квиток на вечерний поезд. Похоже, и в Иране "блат выше совнаркома". Точнее было бы сказать: "выше имама", но будем политкорректны.
В здание вокзала войти с площади может любой. Однако в зал ожидания – строго по билету, и только отсюда – выход на платформу. До отхода поезда еще целый час, и паломники коротают время в ресторане на втором этаже. Но не подумайте плохо – никаких излишеств! Здесь широкие лежаки на ножках-подставках, где можно удобно расположиться на коврах и подушках. Кто-то пьет зеленый чай вприкуску с сахаром, кто-то покуривает кальян, а те, кто с утра пребывал в суете и не успел заморить червячка, живописно группируются вокруг дастархана – ковра с яствами.
Но вот объявляют посадку. Мы прощаемся, пассажиры тянутся к вагонам. В купе – сиденья на 6 человек: по трое друг против друга. Заполняемость стопроцентная, таи что ночью не расслабиться. Поразило меня лишь одно: купе "смешанное" – женско-мужское. И это при чрезвычайно строгих местных нравах!
Поезд отправляется в "хадж" точно по расписанию. Через полтора часа – крупная станция, и почти все пассажиры выходят из купе. Тихо радуюсь: можно пересесть к окну, вытянуть ноги, да и кресло вроде бы двигается, превращаясь при желании в лежак. Однако привыкнуть к комфорту мне так и не удалось. Через полчаса все встало на свои места: пассажиры возвращаются, и у нас в купе снова полный комплект. Оказывается, здесь так заведено. Это обязательный ритуал: перед сном зайти в станционный буфет – испить вечерний чай.
И вот что самое примечательное: на ночь произошла "рокировка". Смутившие меня дамы-бегум в черных хиджабах перешли в соседнее купе к своим товаркам, а нам взамен прислали аксакалов-смежников. Так что чистота нравов была восстановлена. Все сидельцы откидывают кресла, в результате чего образуется странная композиция: шесть человек валетом, трое на трое. Дневная жара и вокзальная толчея, через которую все мы прошли, берут свое, и вскоре пилигримы проваливаются в сон.
Мне не спится, и в ожидании, пока веки не нальются тяжестью, я решил освежить в памяти историю раскола в исламе.
После смерти Мухаммеда мусульмане разделились на суннитов и шиитов. Первые считали, что после смерти пророка никто из людей не может исполнять роль посредника в отношениях с Богом. Божественную волю можно выявить, изучая Коран и хадиссы – предания о жизни пророка, суждением по аналогии и учитывая мнение мусульманской общины. Шииты же, напротив, утверждали: после смерти Мухаммеда посредником между Богом и людьми стал Али – двоюродный брат пророка, женатый на его единственной дочери. После убийства Али эта роль перешла сначала к его потомкам, а потом к духовенству, самые видные представители которого у шиитов носят титул аятоллы (знамение Бога).
Сначала борьба между суннитами и шиитами шла с переменным успехом, но в конце концов шииты, уступавшие по численности своим оппонентам, потерпели поражение и на протяжении многих веков почти во всех мусульманских странах оставались дискриминируемым меньшинством.Единственной крупной страной, где им удалось прочно утвердиться, стал Иран. Всего в мире насчитывается более одного миллиарда мусульман, а из них, по приблизительным подсчетам, свыше 125 миллионов исповедуют ислам шиитского толка.
По-видимому, именно в этом месте утомленный подсчетом я уснул...
В 9 утра – остановка в Нишапуре, крупном городе, где похоронен веселый мудрец и замечательный поэт Омар Хайям. На соседней колее – состав с вагонами, знакомыми еще по советским временам. А вот и надписи на щитах по-русски: "Станция возврата – Хаваст", "При маневрах с горки не толкать". Удивляться встрече с кириллицей не приходится. Ведь по "железке" от Мешхеда, если двигаться через пограничный Серахс, всего 250 километров до Среднеазиатской железной дороги. От Серахса одно "плечо" идет до туркменского Теджена, другие – до города Мары. Что везут из Туркмении в Иран? То, чем богата земля Туркменбаши, – сжиженный газ, зерно.
Местечко Хадамга, где когда-то находился храм огнепоклонников-зороастрийцев. Однажды имам Реза побывал и здесь. Место ему понравилось, несмотря на развалины языческих капищ. Может быть, уже в то время здесь росли азиатские платаны с зазубренными листьями, шелковичные деревья, текли ручьи холодной ключевой воды. И стой поры на камне черного базальта навсегда отпечатался след его ног. Так утверждает местное предание.
Позднее над камнем соорудили зелено-голубой купол, который сейчас реставрируется. Это место в Хадамге привлекает множество мусульманских паломников, направляющихся в Мешхед. Они как бы заранее приобщаются здесь к святости того, что им предстоит увидеть. В Хорасане есть и другие места, куда совершаются мини-паломничества. Но ни одно не может сравниться со священным городом шиитов Мешхедом, который поражает воображение приезжих лесом уходящих в небо минаретов.
Поезд приходит в Мешхед после полудня, и я решаю, что посещение гробницы имама лучше перенести на завтрашнее утро. После размещения в гостинице я окунаюсь в красочный восточный быт – знакомлюсь с городским базаром.
Обнаруживаю, что здесь есть крупные магазины с русскими вывесками: "Тюль и занавески", "Одеял, покрыбал". Что ж, в отечестве мне приходилось сталкиваться и с более смелой орфографией. А вот вывески-объявления: "Принимаем ваши товары. Имеем ковры, паласы и так далее". Здесь таких лавочек – целый квартал, по которому деловито расхаживают ашхабадские туркменки в национальных одеждах. Никаких черных покрывал хиджабов – они явно не в хадже, а в челночном бизнесе. Надо иметь в виду, что от Мешхеда до Ашхабада на автобусе – 200 километров.
В Иране при входе в мечети всегда имеются ящички с небольшими круглыми плитками, украшенными восточной вязью изречений из Корана. Такие "кругляши" изготавливают из глины, привезенной из Мекки. И когда паломник совершает земной поклон, он приникает лбом к "мохру" – так называют эту плитку. У наиболее благочестивых богомольцев на лбу даже заметно пятно – результат усиленных молитв.
Однако у постсоветских туркменок "звезда во лбу не горит". Позволю себе невинный каламбур: на уме у них скорее не мохр, а мохер. Сверкая золотыми зубами – давняя мода советского востока, "челночницы" деловито изучают фактуру ширпотреба. Как известно, русских специалистов в Туркмении практически нет: "золотые руки" уехали, остались "золотые зубы". Вот такой баланс...
Рано утром с городских минаретов несутся пронзительные звуки азана – призыва к намазу. Город Мешхед – гигантский комплекс изумительных по красоте мечетей с порталами и портиками, куполами, блистающими покрытием из чистого золота. В любой час дня и ночи здесь в течение всего года можно видеть огромные людские потоки, растекающиеся по дворам и залам, полы которых выложены плитами мрамора или оникса цвета морской волны. Видя эти толпы, невольно вспоминаешь о том, что среди населения Ирана мусульмане составляют 99 процентов, в том числе 84 процента шиитов.
Нельзя сказать, что в Мешхеде недоброжелательно относятся к суннитам. Просто их самих не особенно тянет к усыпальницам, где рядом долгое время покоились останки Резы и легендарного Гаруна ар-Рашида, которого не особенно жалуют страстные поклонники убитого имама, умершего в 809 году. В конечном счете по соображениям сохранения в городе мира и согласия останки знаменитого халифа были удалены из усыпальницы.
Гигантское число приезжающих в город паломников объясняется тем, что каждый шиит Ирана, достойный так называться, должен в течение своей жизни несколько раз посетить Мешхед. Пример для подражания дал шах Аббас I (1587-1629). Как обыкновенный паломник он прошел от Исфагана до Мешхеда по нынешним меркам несколько сотен километров. Во время этого путешествия шах ни разу не пожаловался на трудности пути, был неизменно весел и ласков со своими приближенными.
Большая часть из 10 миллионов жителей провинции Хорасан посещает Мешхед практически ежегодно. К этому следует добавить многочисленных шиитов-иностранцев, приезжающих из Пакистана, Индии, Афганистана, Ирака, Ливана, а в последние годы – и из Азербайджана, Туркмении и других бывших республик Советского Союза, которые и в ту пору были прежде всего мусульманскими.
В начале 1960 годов в Мешхеде насчитывалось всего 200 тысяч жителей, а через 30 лет его население выросло до 1 миллиона 750 тысяч. За счет чего был достигнут такой быстрый прирост? 300 тысяч – это афганские беженцы, перебравшиеся сюда после ввода советских войск в соседний Афганистан. Еще несколько сот тысяч составляют коренные иранцы, переселившиеся в Мешхед в 1980-88 годы – подальше от "театра военных действий" ирано-иракской войны. Ведь Мешхед, лежащий в северо-восточном углу Ирана, – город, самый удаленный от Ирака, и никакие "скады" сюда не долетали. А за счет эвакуированных население Мешхеда в годы войны доходило до 4 миллионов человек.
В Мешхеде на многочисленных плакатах воспроизводится изречение аятоллы Хомейни: "Святой престол – это центр Ирана! " Примечательно, что аятолла, который не был уроженцем этой провинции, за десять лет своего правления ни разу не посетил усыпальницу имама Резы. Он бывал здесь лишь много раньше, в годы своей молодости.
Самый главный памятник Мешхеда – масштабный комплекс зданий вокруг усыпальницы имама (астан-и кудс-и разави, "святой чертог Резы"). Он сооружался начиная с XII века в значительной своей части при Тимуридах, Сефевидах, Надир-шахе Афшаре. Мавзолей расположен в центре грандиозного культового ансамбля, уникального в архитектурном отношении.
При подходе к святилищу поражает размах строительства. Паломнический комплекс находится в центре города, и транспортные развязки проходят под землей. Вокруг главной мечети со священной гробницей выстроено много вспомогательных зданий, которые образуют своеобразное "кольцо". Оно не единственное: закончено строительство второго "кольца", увенчанного высокими минаретами, и начато возведение третьего. Подспудное соперничество с паломническим комплексом Мекки не вызывает сомнения.
Всех паломников при входе подвергают тщательному досмотру. Эта мера предосторожности была введена после взрыва в культовом ансамбле. Произошло это в 1994 году, в результате чего погибло 27 человек. Поиски террористов оказались безуспешными, однако местные власти усматривают в этой акции "суннитский след".
Но личный досмотр – это еще не все. Охранник предлагает каждому сдать ручную кладь в камеру хранения, и я разочарованно про себя произношу: "Оставь надежду всяк сюда входящий! " Надежду на то, что можно будет сфотографировать знаменитую гробницу вблизи. "Камеру" пришлось оставить в камере.
Входим во двор главной мечети. В центре площади – уменьшенная копия знаменитой иерусалимской мечети Купол скалы (мечеть Омара). Восьмиугольная в плане, она в данном случае предназначена не для поклонения, а для омовения: у каждой из граней – несколько краников с чистой холодной водой.
А мы приближаемся к зданию так называемого "пречистого храма" (харам-и мутаххар, харам-и шариф, харам-и мукаддас), в котором находится усыпальница. Храм увенчан золоченым 20-метровым куполом, а двор окружен двухъярусными аркадами айванов. В южной части ансамбля – величественная мечеть Гаухаршад с бирюзовым куполом и двумя 43-метровыми минаретами. С IX века это здание, одно из наиболее богато украшенных в Персии, много раз реставрировалось. Особенно много для этого сделали шах Рух, сын Тамерлана, в XV веке и шах Аббас I в XVI.
К гробнице имама Резы ведут врата: одни из серебра и двое золоченых. Особенно знамениты "золотые ворота Надира". При входе – служители с шестами, увенчанными большими "ежиками" разных расцветок. Они напоминают пушистые насадки, которыми в наши дни защищают особо чувствительные микрофоны. Если кто-то из паломников нарушает какое-либо предписание, можно легонько коснуться его плеча таким вот мохнатым жезлом. Проще вроде бы рукой, но как быть, если нужно осадить ретивую паломницу в хиджабе? Рукой ее касаться нельзя, а "ежиком" можно.
К гробнице ведут два входа – один для мужчин, другой для женщин. На мужской половине гораздо тише: паломники толкаются в меру, стараясь протиснуться к решетке склепа и коснуться ее рукой. На женской половине, пусть простят меня дамы, – гвалт и давка. Распорядительница с шестом в руке, стоя у гробницы, то и дело вразумляет самых ретивых паломниц. Многие не просто касаются решетки рукой, но и трут ее тряпицами, которые потом хранят дома как реликвию. Поэтому на женской половине золотая решетка постоянно натерта до блеска. А некоторые из болящих ухитряются забросить комок из тряпиц на крышу гробницы, как бы оставляя здесь свои недуги: "Отцепись жизнь плохая, прицепись хорошая! "
Стены мечети инкрустированы кусочками зеркал, в которых причудливо дробится свет огромных люстр, висящих близ гробницы. Хотя символы династии Пехлеви после свержения шаха в 1979 году были по всей стране ликвидированы, здесь не стали снимать хрустальную люстру, подаренную этой святыне шахиней Фарах для женской стороны мечети.
Широта взглядов здешнего духовенства проявилась и в том, что на мужской половине Гаухаршада подвешена огромная, из хрусталя и золота, люстра, которая была преподнесена Мешхеду в 1989 году "сомнительным мусульманином", каковым в глазах большинства правоверных являлся ныне покойный президент Сирии Хафез Асад. Он принадлежал к алавитам (алауитам) – этническо-конфессиональной группе, возникшей в X веке на севере Сирии среди шиитов. Ее ритуалы и верования расходятся с традиционным исламом.
У мешхедской святыни особый статус, и это порождает необычные традиции, с которыми мне было интересно познакомиться. С раннего утра сюда тянутся похоронные процессии. Вот во двор мечети вносят простой деревянный гроб с телом усопшего, покрытый погребальным саваном. В толпе женщин слышны плач, стенания. Мужчины со скорбными лицами держатся отдельно. После краткой молитвы женщины остаются рыдать у ворот, а мужчины несут гроб к мечети-усыпальнице. К гробнице имама Резы не пробиться, и гроб помещают в притворе. Снова звучат слова краткой молитвы. Задерживаться здесь нельзя, поскольку к притвору движется очередная процессия.
При выходе из мечети гроб ставят на ковер (а здесь все полы устланы коврами) и начинают как бы заворачивать в него фоб. Но только "как бы". Оградив ковром тело усопшего от лишних глаз, сопровождающие на несколько секунд приоткрывают его лицо и энергичными движениями бьют по ковру, стряхивая с него на лик покойного священную пыль. Затем тело снова закрывают погребальной пеленой.
Процессия возвращается во двор, где уже стоят еще несколько гробов. Имам читает общую заупокойную молитву, а затем участники каждой погребальной процессии образуют свой собственный круг, и родственники покойного обходят всех пришедших на похороны, пожимая им руки и принимая соболезнования. После чего процессия движется к выходу, стараясь разминуться с вновь прибывшими...
Большое впечатление произвел на меня и паломнический комплекс, где имеется обширная библиотека (миллион томов) с редкими старинными рукописями и богатейшей коллекцией списков Корана. В культурном центре – уютный читальный зал, оборудованный компьютерами. Имеется здесь и офис для приема иностранных посетителей. Желающие могут посмотреть 20-минутный видеофильм на одном из иностранных языков (в том числе, что встречается не так уж часто, на русском). Местный "избач" в беседе с гостями ненавязчиво прозондирует каждого: какова степень интереса визитера к исламу в целом и к шиитскому в частности. Если вы простой турист – вот вам буклетик на русском языке; если "сочувствующий" – брошюрка, а тому, кто "на пути к истине" – Коран. И каждому – визитка с координатами для дальнейшего развития контактов.
Мешхед – своего рода плацдарм для духовного проникновения на среднеазиатском направлении. Сама провинция Хорасан зажата между частью постсоветского пространства (Туркмения) и Афганистаном. И аятолла Хомейни впервые узрел здесь некую трещину в коммунистическом обществе. Вполне возможно, что могильщик шаха представлял себе Среднюю Азию, вернувшуюся к истокам и избавившуюся от атеизма, как территорию, для которой Мешхед будет играть одновременно роль Самарканда и Мекки, центра "шиитской вселенной". Нынче у мешхедской гробницы каждый месяц бывает несколько десятков паломников из Азербайджана и Туркмении.
Мешхед – один из основных центров мусульманского богословия. В городе около 20 медресе, некоторые существуют с XV-XVII веков, и богословский факультет Мешхедского университета. Всего в городе обучается до 50 тысяч студентов. Ни один иранский город, более того, ни один мегаполис Востока от Анкары до Лахора не может сравниться в этом отношении с Мешхедом. Еще со времен династии Сефевидов (1502-1736), когда шиизм распространился в Иране, он стал местом наиболее значительного паломничества в стране.
На протяжении нескольких веков сотни тысяч правоверных, и не только из Ирана, завещали часть своих богатств мечети Астан-Кудс, почитаемой как "Святой престол" шиитов. В результате накопленные здесь богатства (в исламе вакуф, или хабус, – неотчуждаемая собственность религиозных учреждений) считаются самыми значительными не только в Иране, но и во всем мире. Эта мечеть, как бы от имени святого имама, умершего двенадцать веков назад, и в наши дни владеет примерно половиной всех застроенных площадей в Мешхеде. А это 15 тысяч гектаров, не считая земельных угодий (400 тысяч га) и около 450 ферм в сельской местности только в провинции Хорасан. Но и в других провинциях Ирана, а также в соседних странах, например, в Пакистане и Индии, шиитский "Святой престол" владеет немалым имуществом. В том числе десятками предприятий, производящих лекарства, сахар, посуду, выпекающих знаменитый восточный хлеб.
А время между тем близится к вечернему намазу. Тысячи паломников заполняют площади, примыкающие к мечети. Служители толкают перед собой тележки, доверху груженные коврами. Сотни, а то и тысячи ковров раскатывают на мраморном полу за считанные минуты, и богомольцы устраиваются на них, перебирая четки. Смеркается. У фонтанов, подсвеченных прожекторами, голуби деловито склевывают "вакуфное" зерно – они могут это себе позволить.
Из мощных динамиков с минаретов раздается "Аллах акбар! " И так – изо дня в день, из года в год. Но особенно торжественно бывает здесь в мгновения наступления Нового года. В этот момент с вершины купола усыпальницы имама Резы звучит музыка: горны, рожки, литавры, барабаны. Мир входящему!
18.11.2005
|
