Читая поэму Олега Охапкина "Бронзовый век"

https://youtu.be/f5u7d9LVi6s

Борис Костенко:

– Александр Владимирович, Вы писали о Бронзовом веке – это серьёзный пласт нашей культуры, нашей словесности, очень полемичный. Можно спорить о периодах. Он объединяет литераторов, которые прошли войну, шестидесятников, молодых, потом некоторые уехали, самиздатовцев (тот же Бродский). Сегодня тема поэзии вроде как на периферии, но это очень опасно. В России поэт всегда был больше, чем поэт. Поэтому, думаю, надо поговорить, особенно в контексте современных споров о направлении просветительской деятельности, подходов разных – консервативных, либеральных.

Александр Щипков:

– Мы с Вами много говорим, Борис Игоревич, о политике, о церковной жизни, давайте как-то отходить в сторону. Поговорим о литературе, поэзии, в частности.

БК: Это не менее опасная тема, литература, простите...

АЩ: Поговорим о периодизации: о Бронзовом веке, о Серебряном веке, возможно, Железном. Вообще периодизация в литературе вещь такая зыбкая: разные взгляды и подходы. Но действительно обращает на себя внимание тот факт, что Серебряный век русской поэзии, русской культуры, находится на каком-то особом, привилегированном положении. Это что-то неприкасаемое, это какой-то образец, эталон. Хотя, на мой взгляд, Серебряный век закончился в 1917 году с революцией. Весь декаданс, который расшатывал русскую культуру, а культура, как бы мы не хотели, связана и с социальным аспектом, и с политическим. В общем, рухнуло всё вместе с культурой. Потом Советские годы, потом постсоветские. Вот постсоветские годы 1990-е они особенно любопытны потому, что открылись ворота: цензура была отменена, всё начало обсуждаться и Серебряный век актуализировался. А у меня было впечатление, что мы как жили в Серебряном веке, так и продолжаем в нём жить. Но вообще-то прошло сто лет! И отношение к Серебряному веку было не столько литературное, сколько сакральное. То есть, если ты принадлежишь Серебряному веку, то ты хороший поэт, если не принадлежишь, то как бы и вообще не поэт. И у меня сложилось такое впечатление, что культуру Серебряного века как-то искусственно пытаются пролонгировать, и притягивают к ней всех, например, Бродского. Хотя Бродский никакого отношения не имеет к Серебряному веку ни хронологически, ни по своему письму. Проходили какие-то конференции, встречи в клубах, это всё читалось, обсуждалось и т.д.

Но появился один человек, которого зовут Слава Лён, тоже поэт, который предложил идею Бронзового века русской поэзии. Он об этом много выступал, писал, даже вышла Антология. Надо сказать, что составил он её довольно давно, но опубликована она была лишь в 2013 году. Судя по всему, не очень-то её принимали эту концепцию.

Слава Лён исходил из того, что после смерти Сталина ситуация изменилась и в культуре. И с 1953 года начался период Бронзового века русской поэзии, который завершился в 1989 году: когда завершилась Перестройка, Союз распался и дальше наступили совершенно иные времена и эпохи. Но всё, что писал и говорил Слава Лён, – очень интересно.

К поэтам Бронзового века он относил послевоенных поэтов. Тех молодых людей, которые родились в 1945 году (плюс минус пару лет), их детство прошло в поствоенную эпоху. Их тело помнит голод, они помнят карточки, нищих на деревянных каталках, весь этот "марлевый уют", как писал замечательный бард Борис Алмазов. У него есть песня о послевоенном времени, где есть выражение: вдовий марлевый уют. Занавесок не было и женщины на окошки вешали марлю. И вот эти ребята возмужали уже в 1960-е годы. И вдруг они начали писать по-другому.

Вообще-то война, в иной ситуации, не в советской ситуации, должна была породить всплеск религиозной поэзии. Но мы жили в условиях искусственного атеизма и этого не произошло явным образом. И религиозность в поэзии не вышла наружу, а осталась как бы втуне. Но на самом деле, она присутствовала и очень серьёзно присутствовала. Я приведу пример. Конец войны, победа 1945 года, смерть Сталина, – эти события, которые не могли не повлиять не только на строй мышления этих молодых тогда поэтов, они должны были затронуть их душу. И они затронули.

В 1970 годы был такой поэт Владимир Бурич, и он написал стихотворение:

Давид Самойлов, прочитав это стихотворение, был вне себя. Для него подобный взгляд на войну был сродни кощунству, религиозному кощунству. И полное неприятия подобного рода строки вызывали не только у Самойлова, но и у поэтов его круга.

БК: У Симонова, например. У него есть такие строчки:"и молятся деды и прадеды за в Бога не верящих внуков своих..."

АЩ: Я считаю, что русская бронзовая поэзия возникла раньше, чем в 1953 году. Потому что и Самойлов, какой-то своей частью бронзовый поэт, и Твардовский. Но главным поэтом Бронзового века я считаю Заболоцкого, но о нём мы поговорим чуть-чуть позже. Мы поставили небольшой бюст Заболоцкому, это пока единственный бюст великому русскому поэту, и написали на нём:"Николай Заболоцкий. Первый поэт Бронзового века".

Поэзия Бронзового века – это поэзия с сильным религиозным началом. Причём, это не обязательно были поэты верующие или религиозные. Эта религиозность клокотала где-то внутри. Конечно, не у всех.

Откуда же взялось само название, сама идея Бронзового века русской поэзии? Сама идея и название принадлежит Олегу Охапкину, ленинградскому поэту, ныне покойному, который написал поэму "Бронзовый век". Эта небольшая поэма посвящена его друзьям, коллегам по цеху. Это своеобразное обращение к поэтам, даже не к читателю, не к нам с вами. Это обращение к друзьям. Как Пушкин обращался к своим друзьям поэтам, так и Олег Охапкин.

С первых строк он начинает перечислять имена своих друзей-поэтов. Известные поэты.

"Пред Ним...", – "Н" с большой буквы, перед Христом. То ли это Троица, то ли это "Вход Господень в Иерусалим"... какие у него ассоциации, 1975 год.

Дальше он всех перечисляет, называет профессии, я тут пропускаю. И вдруг он пишет:

Вот это очень интересная строфа. Охапкин пишет в поэме "Бронзовый век" о своих друзьях, бронзовых поэтах: он пишет, что Христос изгнал тех поэтов, которые торговали талантом. Интересно, что из всех имён (а здесь два десятка имён он называет) нет поэтов "Политеха". Ни одного. Тех поэтов, которых мы знаем, как поэтов шестидесятников. Дальше он описывает идеологию поэзии Бронзового века, выражаясь языком политологическим.

И вот здесь он уже на 10 строфе вдруг говорит о Бронзовом веке, который горел. Почему? Потому что бронза – тёплый металл. И таким образом, Олег Охапкин, описывая идеологию поэзии Бронзового века, перебрасывает мост к Золотому веку, потому что золото тоже горячий металл, в противоположность серебру. Очень интересно!

А дальше фантастическая строфа. Но сначала я Вам процитирую эпиграф, который Вы узнаете:

Галерная – это улица. Она называлась Красной в советское время. Это Анна Андреевна Ахматова. Он берёт её эпиграфом, этот Серебряный век: "И серебряный месяц ярко / Над серебряным веком стыл". Галерная улица, как известно, заканчивается аркой, которая выходит к Медному всаднику.

Охапкин отвечает Ахматовой в следующей строфе:

То есть он описывает жар. Такой петербургский жар. Между прочим, когда говорят о Петербурге, его сразу ассоциируют с холодом, мозглостью. Это не совсем так. Перечитайте "Преступление и наказания" Фёдора Михайловича Достоевского. Все события происходят летом, июль, дикая жара. А бронза – жар, религиозный жар (он же о Христе писал до этого). И дальше он говорит о будущем:

Это в 1975 году? Какой 21 век? Ещё никто не задумывался. Но Олег Охапкин пишет: "двадцать первый маячил век...". И дальше:

Обратите внимание на это "число". То есть грядёт 21 век, где не будет этой бронзы, не будет этого жара, религиозного жара. Но будет Железный век, машина, Число. Какое Число? Почему Число-закон? Не понятно.

То есть Олег предполагает: а всё равно будет сопротивление горячей бронзы вот этому веку-Числу. "И над веком числа...": опять к числу возвращается. Ну ведь это же – цифровая экономика! Это то, что сейчас на нас обрушилось. А поэт в 1975 году пророчествовал.

То есть, Олег говорит: нет, мы христиане, сдаваться не будем... Русские поэты Бронзового века сдаваться не будут.

Такое ощущение, что поэт описывает "Бессмертный полк"! Абсолютно пророческая поэма!

Да, он о Христе пишет, в его – Бронзовый век – 1960-е, 1970-е годы, Он ходит среди нас, поэт Его чувствует, поэт Его видит.

Опять Охапкин обращается к нам, живущим в 21 веке: вспомните о нас, помолитесь о нас!

И вновь к нам обращение: что вы всё равно пойдёте этим маршрутом, вы всё равно придёте ко Христу, вы всё равно придёте к этой бронзе. И дальше он говорит поэтам (он только к поэтам обращается).

Медь, бронза, лира. И 1975 год на дворе.

БК: А, где это было опубликовано?

АЩ: Сейчас уже вышли книги Олега. Сейчас это уже можно найти. Но тогда – нигде! Олега вообще не публиковали. Ни одной строчки при советской власти, естественно, не могло быть опубликовано. Абсолютно религиозный поэт. Но он создал концепт поэзии Бронзового века. Он замкнул это пространство послевоенного времени, включая до 1991 года, а может быть и сейчас это работает. Я не знаю. Он же перебрасывает нас в Железный век. Он с нами разговаривает, он говорит: вы уже железные...

Олега Охапкина мы будим помнить, любить и молиться за него. Всем рекомендую глазами прочитать его поэму "Бронзовый век".

БК: Мы сделали сегодня своё дело: мы вспомнили прекрасного поэта Охапкина, и его, и то, что он продолжил великую линию русской поэзии – века Золотого, в первую очередь. Про Серебряный век не будем. Спасибо Вам за этот разговор! Этот анализ очень важен для наших зрителей, которые этого анализа ждут.