Конференция, посвященная радикальному исламу, показала, что в России нет четкой политики по отношению к мусульманам
Что государству и обществу делать с радикальным исламом?» – этот вопрос был предложен для обсуждения участникам конференции «Свобода совести и светскость государства: проблемы и решения», которая продолжила свою работу 2 ноября в помещении Российской государственной академии госслужбы (РАГС). В качестве основных докладчиков организатор форума – информационно-аналитический центр «Сова» пригласил исламоведа, члена Совета по взаимодействию с религиозными объединениями при президенте РФ Александра Игнатенко и представителя правозащитной организации «Мемориал» Виталия Пономарева.
Александр Игнатенко предложил говорить не о радикальном исламе («с ним ничего нельзя поделать ни обществу, ни государству»), а об исламском экстремизме. Понятие экстремизма, сформулированное в соответствующем российском законе, докладчик считает вполне адекватным. Но определение «исламский» потребовало подробных разъяснений. В силу отсутствия в исламе единой иерархической корпорации духовенства роль и звание «улемов» (вероучителей) нередко присваивают себе самозванцы, возглавляющие группировки террористов-экстремистов. За последние 25-30 лет число таких группировок значительно возросло: сейчас их в мире не менее 500, есть они и в России. Позиционируя сами себя как исламские, эти группы на самом деле «разъедают» «традиционный» ислам. Это не мешает «некоторым правозащитникам» расценивать их деятельность именно как религиозную и на этом основании выдавать им «общественную индульгенцию», обвиняя власти в исламофобии.
Отвечая на вопрос «что делать?», исламовед предложил правоохранительным органам активнее заниматься профилактикой терроризма («государство должно приходить в мечеть, к мечети»), «правоверным мусульманам» – категорически отмежеваться от экстремистских идей («что они все время и делают»), а законодателям – запретить идеологию ваххабизма.
Последнее предложение вызвало критику некоторых участников конференции и, в частности, Виталия Пономарева. «Кто и на основании чего будет решать, кто ваххабит, а кто нет?» – тревожился правозащитник. Его поддержал Алексей Козлов из воронежского Фонда экономической и социальной справедливости: он привел в пример Дагестан, где в результате запрета на ваххабизм запылали костры из ваххабитских книг – это «позор, который напоминает Германию 30-х годов.».
На примере преследования членов радикальной исламской организации «Хизб ут-Тахрир», которые В. Пономарев считает необоснованными, правозащитник доказывал, что государственное насилие, не соизмеримое с угрозой, неизбежно «раскрутит маховик репрессий». Не все участники обсуждения приняли «безобидную» характеристику «Хизб ут-Тахрир» как бесспорную. Так, А. Игнатенко заметил, что нет ни одной исламской организации, которая программно называла бы себя террористической. А доктор исторических наук, этнограф Северного Кавказа Ирина Бабич засвидетельствовала, что исламские деятели в этом регионе не скрывают цели создания исламского государства, но откладывают ее реализацию на 25 лет, говоря: «Сейчас не время насильственных действий».
Дискуссию вызвало применение какого бы то ни было религиозного определения по отношению к экстремизму. Многие участники считают словосочетание «исламский экстремизм» некорректным, не применимым в юридической сфере, провоцирующим видеть во всех мусульманах потенциальных террористов. Но к единым дефинициям прийти так и не удалось.
Предложения, звучавшие на конференции, были самые разные: обязать государственные органы «просто соблюдать» законы России, исключить государственное вмешательство в дела религиозных организаций, если они не призывают к насилию, привести законодательство об экстремизме в соответствие с международными правовыми нормами. Представитель языческой группы «Славия» Дионис Георгис предложил обязать через прокуратуру религиозные организации авраамического корня подробно прокомментировать каждое высказывание своих священных текстов, в которых содержатся призывы к насилию. «Благовест-инфо»
По материалам:
|
